Вы считаете, что лучше подохнуть, опохмелившись?.. Я так не
считаю... У нас разное отношение к предсмертному состоянию... Я
думаю, что лучше вообще не пить...
Мертв - так мертв. Приказываю шоферу, открые ворота, подъехать,
желательно потише, к самому крематорию. Дождь. Отвратительное серое
здание закрыто. Ищу черный ход. Нахожу. Лестница ведет в подеал.
Оттуда доносятся голоса лиц мужского и женского пола, как пишут в
протоколах допросов. Смех, кажущийся похабным и на расстоянии... Я
был в штатском, хотя Сталин с ходу сделал меня лейтенантом. Форму я
люто ненавижу по сей день.. . Человек десять там, думаю. С двумя
маузерами и парой кулачин справлюсь. Вынимаю из кобуры
"несчастье"... Постоял под дверью. Пир там у них горой. Тосты,
блядские шуточки, треканье насчет мировой революции. Суки, думаю,
позорные! Мало вам блядей и вина! Вам еще мирового бардака не
хватает! Достаю из кобуры второе "несчастье". Встаю на корточки.
Смотрю в замочную скважину... Ба! Вот тебе и классовая борьба!
Стоит посередине странного, не имеющего правильных очертаний
помещения стол... Я подчеркиваю, что это было именно помещение, то
есть низкий закопченный потолок, одна стена выгнутая, полукруглая.
Другая - мерзко вогнутая - образовала с полом тупой угол. Под
потолком виднелась какая-то черная ниша. Стена третья была, как я
понял, собственно вратами самого крематория. Частью обгорелый,
потрескавшийся от жара кафель, частью сталь раздвижных створок о
глазками амперметры, вольтметры, градусники, кнопки-лампочки,
дввнушительных рубильника "Симменс". В общем, изломанное
безрассудно, случайно или вынужденно, пространство помещение было
нежилым и отвратительным. Посередине, хотя опреде лить середину
такого пространства очень нелегко, стоял про долговатый, типа
теперешних журнальных, длинный низкий стол. На столе, на железных
носилках с колесиками лежал жареная свинья... Не поросенок, а
свинья... Не понимал гражданин Гуров, зачем вам понадобилось такое
уточнение. Свинья лежала...
Ах, это по вашему личному распоряжению она была выдана с мясокомбината
собутыльнику Кудре?.. И опять же только случайность помешала вам быть в том
обществе с девушкой? Потрясающе!.. Вам не удалось отправить жену Электру в
Большой театр, и вот - наша встреча снова отложена на десятки лет! ..
И это была не свинья на самом деле, не чушка, а молодой хряк... Я
потрясен!.. Лежал на столе молодой жареный хряк, похожий на загорелого в
Сочи ответственного работника, разомлевшего и додремавшего до солнечного
удара Зелень. Огурчики-помидорчики, грибочки, бутылочки. В посленюю очередь
я обратил внимание на гуляк. Они как бы попадали до этого в поле моего
зрения. Их было, что то странно, всего четверо. Но шумели, болтали,
взвизгивая хохотали и орали так, словно их было рыл восемь - десять. Сидели
они на красных пуфиках совершенно голенькие. Только на башке одного
прекрасно сложенного брюнета красовалась турецкая феска с кисточкой. Я тогда
не ошибся. Это и был Кудря - троцкист, романтик мировой революции, садист,
ворюга и палач. В нос мне из скважины замочной бил жареный душок и духота...
Окон, кстати, в помещении не было... Толкнул тихонько дверь. Открыта. Вхожу.
Меня не замеют. Подхожу ближе к столу в тот момент, когда Кудря старинным
тесаком начал отрубать хряку голову.
- Жаль, что это не Сталин! - сказал он.
- Р-руки вверх! - гаркаю. Твари, привыкшие к безнаказаннсоти и
собственному произволу, не успев сообразить, что к чему, тут же вскидывают,
как говорят шакалы-урки, сушить лапки на веревочке. Тесак старинный так и
остался в загривке хряка. Полный бокал застыл в поднятой руке второго голого
гуся, и красное вино через край стекало ему по ладони и локтю в волосатую
подмышку. У блядей трепетали от дрожи алые и розовые ноготки. Заострились
груди, побледнели соски... Все, как сейчас, помню... Мне бы только не
забыться: уж очень аффективно вживаюсь я в воспоминание...
Приказываю блядям срочно одеться. Отобрал у них паспорта. Велел сесть в
"Эмку" и ждать моего возвращения. Живо, говорю, ударницы разврата !
Смылись бабенки.
- В чем дело, товарищ? - спрашивает, приходя в себя, Кудря.
- К стенке! - говорю. - Быстро! .. Встать!
Встают оба лицом к вогнутой стене. Прячу в кобуру одно "несчасть" и.
Свободной рукой загребаю в ладонь, как на вас, рыло и скальп Кудре. Первый
раз я тогда испробовал эту штуку, вышибающую из тела дух, жизнь и волю.
Кудря обмяк, соплю заглотил. Беру в лапу рыло второго гуся... Поворачиваю
его... и кровь ударяет мне в голову. Один из понятьевских молодцов!.. Он,
гаденыш! Таким же, как сейчас, было его лицо, когда он не спеша целился в
мужиков, таким же! Только годы стерли с этого лица зловещее сладострастие и
угрюмую, жестокую деловитость, но я возвратил ему его истинное выражение и
узнал его! Обрушиваю уже точно зная, как я вскоре поступлю, кулак на потное
лысое темя. С копыт!.. Обрушиваю на нешелохнувшегося при падении
собутыльника, Кудрю. С копыт! Прячу "несчастье" за пояс. Открываю створы
печи крематория. Там внутри тьма и свининой жареной пахнет. Остыла уже печь.
Скидываю с железных носилок поросенка, то есть свинью, простите, хряка и
разную закусь, кладу на них Кудрю и понятьевского молодца и посылаю носилки
по рельсинкам наклонным прямо в печь. Закрываю створы. Открываю глазок. Жду,
когда падлы прочухаются. Стакан водяры заглотил: так волновался и такое
нечеловеческое удовольствие от впервые совершаемой мести начало потрясать
все мое существо. .. Смотри оттуда, Иван Абрамыч, смотри! И ты смотри,
бедная моя мать, Мария Сергевна! Смотрите!. .
Закусывать не стал. Не из русской печи поросенок... Хорошо, я буду
называть его хряком ... Вы - зануда и педант, гражданин Гуров!.. Пожевал
петрушечку. Заглянул в глазок. Зашевелились, поросята! Кудря, кричу, Кудря!
Подползи к глазку! Подползает, во рту слюни хлюпают, взвизгивает глухо от
ужаса. Товарищ, бормочет, товарищ, спасите... Я все, я все... все отдам...
товарищ!
Второй тоже подползает и Кудрю от глазка отпихивает по-звериному.
Сказать ничего не может. Только воет: ы-ы-ы-ы...
- Кудря, - говорю в глазок, - если бы тебя предупредили о таком конце
перед тем, как вывел ты в расход сотни душ, поизмывался над дворянами
петербургскими и крестьянами невинными, стал бы ты убивать, измываться и
грабить?
- Нет! .. Нет! .. Нет! Клянусь - нет!.. Товарищ, спасите! .. Я... я...
я волю партии исполнял... Спасите! ..
- А ты, гусь, - говорю второму, - помнишь деревню Одинку и своего
командира Понятьева?
- Ды-ы-ы, - стучит зубами, - больше не дыбу, дольше не
дуду-ду-ду-ду... больше не дубу...
- Да! Вы больше не будете, - говорю. - Это - приказ Троцкого! Он
пришел к власти, когда Сталина загрызла в Варвихе бешеная собака! Собаке
присвоено звание комбрига. Она награждена орденом "Знак почета".
Вот тут они совсем очухались.
- Сво-о-олочь! - заорал Кудря. Второй гусь набросился на него, молотя
головой по его лицу и с бешенством выкрикивая:
- Говорил!.. Говорил! .. Сталин - вша! Троцкий - блядь!.. Все вы...
вши! Вши! .. Вши!
Крики их смешались. Я включил первый рубильник, потов второй и стал
следить за приборами и градусником, повернув ручку реостата до предела
вправо. Наверно они там пока прогревалась и накалялась печь, плясали,
извиваясь взвывая, и копошились, шипя на адском огне. Я туда не заглядывал.
Замигала красная лампочка Ильича на щитке Я понял, что все кончено. Выключил
рубильники. Загляну~ в глазок. В печи никого не было. Только на носилкаь и
на плитах печи лежали бесформенные кучки темно-серого пепла...
Я сгреб пепел совком с длинной ручкой, пересыпал в бутылку из-под
шампанского, собрал вещи кремированных хряка оставил валяться на полу в
полном одиночестве и выше из жуткого подвала, где вогнутая стена приводила
меня в ужасное уныние, а выгнутая просто сводила с ума.
Блядей этой же ночью выслали в Казахстан. Директор крематория сняли с
работы и назначили каким-то красньи крестом в красный полумесяц...
- Иосиф Виссарионович! - докладываю. - Ваше приказание
выполнено. Кудри больше не существует в природе!
- То есть как это?.. Где он, если не в природе?
- Вот! - показываю Сталину бутылку из-под шампанского и высыпаю на
ладонь немного теплого еще пепла. - Это - Илларион Матвеевич Кудря с точки
зрения материализма.
- Ты превзошел мои ожидания, Рука... Как странно. Был Кудря и нет
Кудри... Только горстка пепла... Кучка праха... Пожалуй, надо сообщить
советскому народу об открытии мною четвертого состояния вещества, следующего
за газообразным, жидким и твердым: прахообразного состояния. Мне всегда
казалось, что между твердым и газообразным чего-то не хватает. Что ты сказал
Кудре?
- Что испепеляю его по вашему приказанию.
Сталин, схватившись за живот, засмеялся веселым, чистым, детским
смехом.
- Иди, Рука. Я же займусь четвертой главой истории ВКП(б). Я хочу,
чтобы людей тошнило при чтении от идей Маркса-Ленина! Спасибо! Продолжай
стажироваться! Прах развей, согласно традиции, по ветру...
Заснул я под утро и опять приснился мне отец Иван Абрамыч.
Он молил меня на черной площади мертвого города оставить месть, не
губить душу, дабы дать ей возможность свидеться о ними до всеми. И снова я
толкнул отца в грудь, так, что отшатнулся он, и сказал ему меры мести моей
за вас, убитых, нет и не будет!.. И горько плакал отец Иван Абрамыч, и
утешала его моя мать.
45
А вам как спалось?.. Паршиво?.. Кто же вам велел не спать, а думать...
Моя мысль о том, что Сталин бешено и хитро ненавидел Идею, доныне
властвующую над двумястами пятьюдесятью миллионами людей и их вождями,
возомнившими себя самостоятельными при разработке внешней и внутренней
политики СССР и его сателлитов, кажется вам совершенно безумной? Мне так не
кажется. И не только физике, в конце концов, двигаться дальше в постижении
структуры мироздания и вещества с помощью достаточно безумных идей! Не
мешало бы обществоведам и историкам, хотя бы в порядке эксперимента,
попробовать обьяснить некоторые феномены общественной жизни, оперируя
безумными идеями, то есть идеями совершенно простыми и естественными,
которые марксистские, например, идеологи перестали замечать, поскольку мозги
их залиты догмами. А идеи простые и естественные чисто растворены в самом
Бытии и для идеологов, отчужденных от Бытия, как бы не существуют,
следовательно, и не мыслятся. А тех, кто мыслит иначе и пытается выбраться
из гнусного существования в мертвой идее в животворное Бытие, где примером
нам служат птицы небесные, а не военные летчики, слепые писатели, знатные
шахтеры и бездуховные цензоры, проститутская бессовестная пресса называет
диссидентами.
Недавно, исключительно по долгу службы, мне пришлось вызвать к себе для
разговора одного странного молодого человека. Вспомнил я сейчас его мысли.
Он вообще временами считал разговоры о правах человека слишком абстрактными.
Он считал, что сущность их подменяется зачастую либеральными требованиями
свободы творчества, свободы слова, свободы уличных шествий и так далее.
Сущностным же правом человека он считал право жить в естественной атмосфере
Бытия, дыша Свободой, незаметной, как воздух, где Свобода - непременное и
истинное условие существования и самодеятельности каждого, а не баллончики о
воздухоподобной смесью, к выдаче которых гражданам СССР принуждают наших
