Поглаживаю ручищей топорище. По одному выводят их на Лобное место. В
кителях они, в гимнастерках, в косоворотках и пиджаках. И совершенно
очевидно, что каждый - бандюга нового типа. Не содрогающийся при
воспоминании о пролитой крови, о скверне души, подлейших злодействах и суде
людском, а угрюмо насупившийся, жалкий, трясущийся от бессмысленного страха,
не видящий света ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Вот Каганович,
не без подмоги, голову на плаху мою кладет. Я ему шепчу на ухо: метрополитен
теперича будет имени Соловья-разбойника... Поднял топор, содрогнулись души,
и чувствую, что заревела бы толпа от восторга и очищения, если бы сейчас не
казнь свершилась, а Высочайшее если бы помилование было явлено
отвратительным, злобным, ничтожным злодеям...
Но уж - хуюшки! Толпа пожалеет, да палач не простит! Я не прощу! ..
А-ах! .. Не за что ухватить голову Кагановича, чтобы показать ее народу: лыс
разбойник с большой железной дороги. Молотова привели... Привет, говорю,
тебе от Риббентропа! Ты знаешь, говорю шепотом, склонившись к его уху, что
за дружок у тебя в Берлине?.. А-ах! .. Этот тоже лысый. Ворошилова с
Буденным рядом я положил. Высший, говорю, класс сейчас толпе покажу. Лучше
такому говну, как вы, отрубить головы, чем в случае войны, по ничтожеству
полководческому, вы сотни тысяч солдатиков в землю положите. А-ах! .. И вот
наконец сам, не спеша, и трубочку покуривая, к плахе подходит.
- Спасибо тебе, - говорит, - Вася. Спасибо. Спас ты меня. Было дело
под Полтавой. Я тебя в люди вывел, меч чекистский в руку твою вложил, а
теперь от этого горе-меча сам погибну. Спасибо. Делай шашлык из Сталина!
- Ничего, - отвечаю, - Иосиф Виссарионович, другого не поделаешь.
Сами виноваты. Пришла пора вас убрать. А если не убрать, то и представить
страшно, до чего вы доведете Россию своей дружбой с фюрером. Гражданская
война конфеткой покажется по сравнению с Отечественной, а коллективизация -
шоколадкой. Сколько можно крови из страны выпущать?.. Война ведь, война,
страшней которой не было вовек у народа, дышит на вас гладом, мором,
нашествием Зверя, а вы за табачным дымком и не чуете смертельной беды? Да и
колхозы лично мне надоели. Хватит, в общем, гулять по буфету. Умирать вам не
страшно, вы по части Смерти - большой ученый! Будьте здоровы, дорогой и
любимый Иосиф Виссарионыч, друг вы наш и учитель! Чао! А-ах! .. Узнаете на
снимке, гражданин Гуров, дядю в коверкоте, мельхиоре, с мечом золотым на
рукаве? Я это, я! И в этот момент вы, Эля и Коллектива проходите как раз
мимо меня, мимо белой моей каменной плахи, мимо Лобного места, а фотограф
пятится, гримасничает, и Коллектива машет ручкой Сталину, не глядя в вашу
сторону, и поет "бережем, как ласковую мать", и это ее последний снимок...
Через три дня Коллективы Львовны не станет...
Где моя папочка? Вот моя папочка! И вот медицинское заключение о смерти
мадам. Кровоизлияние в мозг... Насту пила мгновенно... Тра-та-та...
Подпись... С врачом вы, конечно, не были в дружеских отношениях? .. Вы не
заручились предварительно его поддержкой? .. Вы не обдумывали тщательно план
убийства?.. Вы не реализовывали его совершенно цинично и артистически? .. До
смерти Коллективы Львовны вам и в голову не приходило жениться на Электре?
.. И наконец, черная и розовая жемчужины достались вашей молодой семье по
прямому наследству, как и многое другое, из реквизита арестованных,
сосланных и казненных, к чему Коллектива имела прямое отношение? Я имею в
виду аресты, доступ к реквизиту и распределение ценностей между урками...
Выпьем. Наливайте. Помянем Коллективу Львовну... Лимончика попрошу...
Спасибо. Но насчет царства небесного не знаю. Думаю, мадам в другом месте,
где и нас с вами ждут-ожидают...
Значит, я слышу от вас только "нет!". Третью жемчужину - белую - вы
не преподнесли на черной бархотке доктору, давшему заключение о смерти? Нет.
Хорошо. Нет - так нет. Пошли, позагораем, старый нильский крокодил!
Анаконда вы моя прожорливая! .. Акула тигровая! .. Крыса!
Значит, вы убеждены, что ваша позиция в этой нашей партишечке
предпочтительней?.. Ничью предлагаете. Вы, может быть, мысленно и проклинали
эту бабу, и смерти ей всячески желали, но лично покуситься на чужую жизнь вы
- ни-ни. Да и медицинское заключение не туфтовое, подпись не подделана,
доктор Вигельский, приведи я его сейчас за рога в это стойло, откажется от
подозрений в два счета. На наличие в этом деле всяких корыстных мотивов вам
начхать... Мотивов может быть миллион. Без прямого доказательства вашего
участия в убийстве сей миллион - не миллион, а старая гандошка... Затем,
срок давности истек. Истек... Ничью предлагаете?.. Нелегка моя позиция.
Нелегка. Разрешите мне еще немного помозговать над ней?.. Я очень уж
выиграть хочу. Прямо зубы чешутся! .. А вот на кой хрен мне так хочется
выиграть, я вам не отвечу. Партишечка продолжается... Я вам забыл
рассказать, извините, но не могу отделаться от той мизансцены на Красной
площади, как после Сталина подводят ко мне Вышинского. Вот кто похож был на
крысу! Серая мордочка с белыми глазами. Казнить даже тошно такую крысу. Ну,
говорю, сучара, ну, фурункул хронический, клади крысиную свою голову на
плаху, испогань место казни и руки такого палача, как я! .. А он и говорит:
- Позвольте, товарищ, простите, гражданин Палач, спросить вас, за что?
За что вы хотите привести незаконный приговор в исполнение? Я требую вызвать
к плахе прокурора по надзору! За что вы обезглавливаете нашу юстицию в моем
лице? За что?
- За блядское и хамское отношение к презумпции невиновности, - отвечаю
я и... а-ах! .. Мимо! .. Еще раз а-ах! .. Снова мимо. Только на третий раз
отшваркнул крысиную голову.
- Рука!.. Рука! Очнись! - это меня мой шеф растолкал, вывел из сладких
грез. - Ты, - говорит, - давай, не гори на работе, а то сгоришь. Сейчас
не тридцать седьмой. Пора на нормированный день переходить. Пошли на банкет
к Берия.
- Пошли, - говорю, - на банкет к Берия. - И, действительно, пошли мы
тогда на банкет к Берия...
Вы не верите, что я, да и не один я, знал, предчувствовал и, более
того, был уверен, что при таком ходе событий, при явном охмурении Сталина
Гитлером, через пару лет начнется война. Причем такая жуткая, что отца и
мать я забывал, когда прикидывал, во сколько жизней, рук, ног, глаз, яиц,
подбородков, желудков, коров, свиней, овец, домов, слез, страданий,
нечеловеческих мучений, квадратных километров, центнеров, алмазов, музеев,
деревьев и прочего неисчислимого добра обойдется эта война несчастному
нашему народу... Вы не верите, что я знал? .. Знал!!! Знал!!!
Помолчите. Вы обнаглели. И вы тоже знали про войну. Крысы такие дела
чуют не хуже осведомленных палачей. Знали и готовились к войне по-своему.
Обдумывали систему хищений на мясокомбинатах, способы реализации
похищенного, подбирали кадры, подставных лиц, сконструировали тройную
страховку, завели шашни с медициной. Это - для белого билета... А вот
доктор Вигельский, подписавший медзаключение о смерти Коллективы Львовны,
утонул в проруби первого января 1940 года, якобы по пьянке... Я не верю в
вашу непричастность к его гибели. Но вопросом этим мы заниматься не будем.
Вигельский был плохим врачом и неинтеллигентным человеком. Он и получил
свое. Надо было знать, с кем связываешься и на что пускаешься... А из-за
крупных жемчужин погибали личности более интересные, чем Вигельский.
Раскалываться по-прежнему не желаете?. . Нет. На вашей совести смерть
Коллективы?.. Хорошо. Двинемся дальше... Кстати, визу вашей супруге, дочери
и зятю не продлили по моему указанию. На днях они простятся с прекрасной
Францией и отбудут на родину. Они нужны мне здесь! . . Зачем? Если
расколетесь, скажу... Не хотите - двинемся дальше.
42
Сталин тогда действительно заехал за мной ровно в десять ноль-ноль на
черном "Линкольне". Сзади ехала охрана, разбившая, как я сразу понял,
окружающее пространство на секторы и аффективно прощупывавшая их якобы
всевидящими глазами. Порыв ветра, разметавшего вдруг подзаборный
кустарничек, привел охранников в неописуемый ужас. Второй автомобиль
рванулся с места и встал между кустиками и "Линкольном" на случай, если в
кустиках залегли агенты японской разведки. В тот год именно она была
страшной фавориткой нашего вождя...
- Поехали, - сказал, усмехнувшись, Сталин. - Уже в штаны наложили.
Это Сталин должен их охранять, а не они Сталина. Верно, Рука?
- Должно быть, - отвечаю. - Бздиловатых коней видать за три версты.
Мчим по Минскому шоссе, а впереди нас на пробке радиатора, привстав на
задние лапы, летит блестящая на солнце металлическая собака, и Сталин глаз с
нее не спускает, и спокойно ему от скорости и оттого, что собака летит не
навстречу ему, как вчера в лесу, а от него, над шоссе, к Москве, к Кремлю,
летит, рассекая воздух грудью и перебирая стройными лапами... Молчит Сталин,
и я молчу. Я думаю: видит меня сейчас отец покойный Иван Абрамыч или не
видит? И если видит, то что он сам обо всем этом думает и что хотел бы
сказать по этому поводу?.. Замочить, может, мне с одного удара Сталина? ..
Не отвечает Иван Абрамыч. Нет, думаю, не надо Сталина замачивать. Всех
вождей не замочишь. Да и говна такого сейчас хоть пруд пруди. Десять
Сталиных за его место начнуть грызть друг другу глотки... Я лучше сначала с
Понятьевским отрядом разделаюсь, потом с самим Понятьевым, потом с сынишкой
его, а уж потом примусь за остальную чуму. .
- О чем думаешь, Рука?
- Думаю, Иосиф Виссарионович, что в органы мне надо. Подучиться и -
туда. Там мое в это время место, хотя и от службы при вас не отказался бы.
- Может быть, на партработу? Нам кадры нужны как вертела для шашлыков.
Подумай, Рука.
- Нет! В органах я пригожусь получше, - отвечаю и показываю Сталину
свою ручищу. - А на партработу пусть Пашка выходит.
- Пожалуй, ты прав, Рука. Только скажи: почему ты так рвешься в Чека?
Кого ты ненавидишь?
- Не знаю, - говорю, - кого лично ненавижу, но чувствую вокруг себя
такую... силу, в общем, которую надо, как бешеную собаку - об ствол и мозги
вон!.. Извините, если что не так, - сказал я это и перетрухнул, но, как
оказалось, попал в точку.
- Наоборот! Именно так, Рука! Я тоже чувствую эту силу, мешающую жить
людям, либеральничаю с ней, но дни ее сочтены. Сочтены! Я только не хочу
уподобиться той небезызвестной собаке, которая, возомнив себя Немезидой, не
приняла во внимание такой решающий фактор, как ты, Рука... А учиться тебе на
чекиста нечего. Опыт научит. Была бы цель. Цель же тебе ясна. Интуитивно
ясна. Это - залог нашей победы. Детали твоей и тысяч таких, как ты, -
Сталин странно усмехнулся, - взаимозаменяемых в работе товарищей уточним в
будущем, в процессе работы... Сейчас в ЦК в параллельном с моим кабинете ты
будешь сидеть, смотреть в амбразуру и внимательно слушать. Если в моей фразе
проскользнет вдруг собачья тематика, знай - я говорю с врагом, дни которого
сочтены. Не удивляйся, - Сталин весело хлопнул меня по коленке. - Поводов
для удивления будет немало. А первым твоим делом должно быть дело о хозяине
немецкой овчарки по имени Альфа... Но не будем забегать вперед, как эта
симпатичная собака на пробке моего радиатора... Посмотрим, Рука, по так
называемым сторонам...
И вот, гражданин Гуров... Вы что, собственно, нахохлились? Думаете о
прибытии родни?.. Прикидываете, что вам может выгореть от такой масти?..
Лихорадит? Ищете варианты? Я уже уведомил вас ранее о том, что постарался
