свободных людей набирается, и нам их не переловить, хоть пройди мы с
железным бреднем от Черного моря до Тихого океана...
На чем мы остановились? Да... Вызывает меня один гусь на Старую площадь
и говорит: "Товарищ Ленин, как известно, был гениальным диалектиком. И в
панской Польше, в эмиграции, сказал жене Надежде: "Верь, - сказал, -
Наденька - если мы придем к власти, то преступный мир всенепременно сам
себя уничтожит! Всенепременно!!! " "Ясна задача?" - спрашивает меня тот
гусь. "Ясна", отвечаю. "Выполняйте!". Вот тут и пришлось мне работенку
провести большую и ответственную, пришлось поволочь несколько месяцев и в
камерах, и в бараках, и на пересылках. Немало повидал я царей блатного мира,
таких "родичей", "паханов", что искренне я думал: мое начальство, пожалуй,
повшивей и поничтожней урки, чем эти. Но в том, что природа у урок, у моего
начальства, да и у меня самого одинакова, я уже никогда не сомневался. В
общем, повидал я их, злодеев, познакомился, потом стал дергать к себе на
Лубянку План мой был не нов, прост и надежен: расколоть монолитное единство
блатных, довести их режимом и голодухой до того, что насрать будет некоторым
на свой "моральный кодекс" и законы чести. Вы спрашиваете: на чем
основывалось социальное урочье существование в лагерях и тюрьмах? На
паразитизме и силе. закон жизни: не работать. Играть. В карты, гражданин
Гуров, играть и толковать, то есть партсобрания устраивать. Не работать, да
еще и играть, такой образ жизни, согласитесь, поддержан должен быть деньгой
или же товаром: шмуткой, махоркой, бациллой, водярой, одеколоном и так
далее. Вот и взяли урки в лагерях власть в свои руки. Взяли и сели на шеи
мужиков и прочих фрайеров. Экспроприируют часть передач, заработков,
захваченное из дому барахлишко и так далее. Живут припеваючи, ибо лагерному
начальству удобно, что большую часть зэков держит в узде меньшая. Есть
порядок, дисциплина и выработка плана. Ну, а урки играют себе и толкуют.
Давайте проведем аналогию между ними, урками, и нашими придурками:
секретарями парткомов, райкомов, обкомов и цена. Урки играют в карты, а
придурки во всякие "зарницы", в соцсоревнования, в трудовые вахты в честь
какой-нибудь очередной херни, всего не перечислишь. За шестьдесят лет этих
игр наплодилось несметное множество. Работает же мужик. И получает за свой
труд, если прикинуть по-марксистски же, от хуя уши. Заработок его
"половинят". Тут и нужды обороны, ибо если ее не укреплять, то нагрянет
враг, освободит мужика, а придуркам придется переквалифицироваться из
надсмотрщиков в трактористов, слесарей, инженеров и хлеборобов. Тут и
поддержание привилегий для придуркое. Вам это известно не хуже, чем мне.
Более того: известно это и мужику, и ропщет он временами, и болтает
анекдоты, и открыто не раз выступал, но мы ему поясняем: раз отдал ты власть
в наши руки, то сиди и не пукай. Обратно мы ее тебе, миленький, не отдадим.
Вы не возражайте, гражданин Гуров. Страна наша - трудовой лагерь. И
охрана этого лагеря крепка и мощна. Выбора у нас пока вроде бы нет. Или нам
крепчать, или всем нам, придуркам, кранты. Отвечу на ваш вопрос: "Толковать"
означает у урок разбирать чье-нибудь персональное дело, приговаривать,
награждать, вспоминать. Все, заметьте, происходит как у партийных товарищей.
По железному закону порождения подобия.
В общем, режутся урки в стосс, в буру, в рамс, в очко, потом толкуют,
мужиков обирают, малолеток в шоколадный цех пристраивают, так у урок
педерастия называется, а срок у них идет, и они в ус себе не дуют. Полный
коммунизм у блядей.
Тут я в соответствии со своим планом даю указание прижать урок,
врежимить им в лобешник кое-что неприятное, затянуть петлей желудки и так
далее. Часть урок, разумеется, не выдержала, скурвилась, ссучилась, пошли
урки в нарядчики, в хлеборезы, в банщики, в коменданты, в - придурки в
общем, и началась предсказанная Ильичем великая резня. Оставшиеся в законе
режут у меня сук и падл, а падлы и суки, естественно, рубят, колют и давят
блатных. И рубка эта идет во всех лагерях Советского Союза без исключения.
Верх берут то одни сволочи, то другие. Бывали у каждой из сторон случаи
беспримерного героизма, мученичества за веру и слепой фанатической
исполнительности. В это время как раз отдыхал СССР от смертной казни и
поэтому суке или блатному, убившему двадцать, скажем, рыл, больше четвертака
дать не могли. Закон есть закон. Вверху только руками разводят: вот все-таки
башка была у Ильича, вот гений! Редеют ряды блатного мира, вырезаны почти
все его аристократы, осталась одна вшивота, действительно потерявшая
человеческий облик, и вот она-то и выполняла у нас функции органов
внутренней безопасности: держала в страхе политических и бытовиков. А их
тогда сидело на нарах больше двадцати миллионов рыл. А знаете, что такое,
гражданин Гуров, двадцать миллионов рыл? По гениальному определению
величайшего демографа всех времен и народое - это население Дании, Швеции,
Голландии, Норвегии и Швейцарии вместе взятых по одному делу... Я получил за
ту акцию орден Ленина и поэтому частенько пользуюсь "феней".
Вы правы, возможно в глубине души я чувствую себя уркой. Замечание это
делает вам честь. Кстати, зовут меня мои коллеги и гуси из самых верхов
Рукой. Взгляните на мою руку... Руки крупней, могу поспорить, вы не
видывали. Я ведь своих подследственных гавриков, гражданин Гуров, не
колошматил пресс-папье, я подходил к ним вот так... брал в свою лапу ебало,
пардон, лицо... вот так... и тыльная сторона моей железной ладони упиралась
в подбородок, а нос был зажат между пальцев... вот так, гражданин Гуров...
губы тоже намертво припечатаны... глаза вдавлены до мрака с искрой...
тихо... тихо... должно быть тихо... и концы моих пальцев по-медвежьи
загребают вашу кожу с затылка, чтобы морщины на лбу собрались в гармошку и
посинели... вот так... и вот вы задохнулись не столько от боли, сколько от
гипнотического ужаса... а теперь взгляните на себя в зеркало... Взгляните,
не бойтесь. Я кому скаэал взглянуть в зеркало, падла?.. Не узнаете себя?
Правильно. В этом весь фокус. Я реставрировал вас. Я подогнал черты вашего
лица под вашу же внутреннюю сущность, и ни один косметолог вам уже не
поможет. Я снял с вас маску. Скажите спасибо. Я ведь сделал чужое дело.
Обычно этим занимается смерть, но ей Редко удается подогнать заподлицо душу
к рылу до его разложения. Не успевает смерть. Маски, они крепки, гражданин
Гуров... Крепки маски... Но и лапа вот эта крепка! Недаром "Рука" - моя
чекистская кликуха... Садитесь. Сейчас мы с вами чифирнем, слегка эакусим и
двинемся дальше...
2
Я вижу, вы паршиво спали, гражданин Гуров. Это - моя вина. Нынче
получите снотворное. Но между прочим, я удивлен: обычно мои гаврики кемарят
как дети, и сны им после ужасных допросов, чехарды стрессов, а вгонять в них
я, поверьте, умею, сны им снятся самые мирные, счастливые и сладкие, с
папами, мамами, детками, любовницами, с курортами, с приглашениями в Кремль,
где Калинин - старый, безмозглый и безвольный козел, или вонючая свинья -
Шверник вручают им ордена, золотые звезды и почетные маузеры. Вопросы ко мне
имеются? ..
Мучить я вас, в общем, не собираюсь. Цели, во всяком случае, у меня
такой нет... Официально допрашивать я вас тоже не собираюсь. И подписывать
вы тоже ничего не будете. Что все это значит? Это значит, что из 250000000
рыл я выбрал одного вас для задушевной беседы. Почему именно вас, повторяю,
поймете по ходу дела. Не за красивые же глазки и не потому, что из
известного мне крупного промышленного ворья вы самый изворотливый, самый
замаскированный, самый мудрый и матерый ворюга. Настоящий урна! Нет, не
поэтому. Это всe детали сюжета. Крючок же в другом фаэтоне. В другом. Скоро
кучер Вася откроет ворота и закачаемся мы с вами, гражданин Гуров, на
мягких, как пух, рессорах, и поплывет мимо нас, когда откинет ветер
занавески окон, наше прошлое в коротких штанишках, забрызганных кровью,
дробленой костью и серым веществом.
Ах, вам дурно? Можете не завтракать. Это ваше личное дело. Поголодайте
денек-другой. Вам - только на пользу. Жирок скинете, нагуляете аппетит. Я
же с вашего разрешения врежу еще икорочки и пропущу рюмочку. Никогда не
думал, что так трудно будет разговориться, хотя ждал сей минуты давно. Очень
давно. Всю жизнь, можно сказать. Предвосхищать ее в воображении порой
трухал, то есть боялся, ибо игру я вел смертельно опасную и понимал, что в
любой момент можно с треском погореть. Да! Да! Не промахнуться, не допустить
ошибку, такого со мной быть не может, и вы убедитесь в этом вскоре,
гражданин Гуров, а просто погореть. Даже самые главные наши старые урки и то
не уверены, что их вдруг не заметет какой-нибудь шустряк помоложе. Ленина
схавали, Троцкому темечко раздробили, Сталина довели до кондрашки, Берию
замочили, Никите заячьи уши замастырили, а меня, мелкую, в общем,
мандавошку, можно в один миг вывести политанией.
Помните события в Португалии? Врезал дуба Салазар, преемника его,
Каэтану, болван Спинола скинул, и вот слушаю я дома "Немецкую волну" и серею
от болотного страха. Арестована вся тайная полиция. Я, хотите верьте, хотите
не верьте, впал в детство и представил, как вдруг ни с того, ни с сего,
просто в силу существования политических случайностей, происходит ужасный
катаклизм. Рабочие заводов "Красный пролетарий", "Серп и молот", "ВИЛ"
совместно со злорадстеующей либеральной интеллигенцией и с помощью
кремлевского караула, ошалевшего от тлетворной службы в мавзолее, очистили
барак на Старой площади от старых урок, затем, тут рукой подать, оцепляют
родную мою Лубянку, откуда я месяцами не выходил, бывало, работал, жрал,
спал и срал, и попадаю я сам в трюм... О
Еле добрался тогда на карачках до телефона. Сердечный приступ.
Очухался, слава Богу. Очухался, но ужас от того, что время идет, а минуточка
заветная все еще за горами, так и не сгинул из сердца. Конечно, кому-кому, а
мне думать и, главное, представлять в жутких образах происшедший катаклизм
по меньшей мере глупо. Структурочку нашу я знаю. Крепка наша структурочка.
Однако держится-то она на страхе! Вот вы инстинктивно, гражданин Гуров,
кивнули, и ясно мне, что вы тоже это прекрасно понимаете.
Есть у меня кирюха, связаны мы были крепко кое-чем в прошлом, первым
секретарем обкома всю свою жизнь он проработал. Приезжает в Москву,
встретились, пообедали, идем по Красной площади, он и говорит: "Все, Рука!
Отбздел я свое. Пензия! Теперь мне ничего не страшно. Дети пристроены. Все
за границей. Внуки тоже пойдут по дипломатической линии. Ни война мне не
страшна, ни переворотик. В том и другом случае за границей будет лучше. Мы
еще пожалеем, что не зарываемся в землю, как косорылые китаезы. Пожалеем! А
что делается внутри? Ужас, Рука, ужас! Лично моя область спилась в
сардельку! Двое врачей-психиатров наводить взялись статистику. Сколько у
меня алкашей, пьяниц, пристращающихся, уже подохших от алкоголизма,
получивших инвалидность, сколько калек породила вся эта шваль и так далее.
Взял я с врачей подписку о неразглашении данных. Приносят однажды статистику
свою. Еб твою мать, Рука! Глаза у меня на лоб полезли от ихних цисрр. Но
дело-то не в том, что пьют. Тыщу лет Россия пьет. Дело в том, что Пьют
сивушное говно, от которого наступает перерождение клеток мозга, дуреют,
