На этой психологической почве идея "Союза Союзов" приобретает хотя и
неясные, но огромные очертания. Правительство идет к обещанному
представительству путем военной диктатуры. Народ, как оказывается, не
достаточно созрел, чтобы дать отпор. В таком случае интеллигенция берет
дело в свои руки.
К началу мая уже сложились, не считая земского союза, т.-е. организации
земцев-освобожденцев, союзы: академический, инженеров, адвокатов, агрономов
и статистиков, врачей, ветеринаров, фармацевтов, железнодорожных служащих,
журналистов, женского равноправия, равноправия евреев, учителей,
конторщиков и бухгалтеров. В мае образовался союз крестьянский*129. В
начале мая союзы приступили к взаимному объединению.
Рисовалась такая заманчивая картина: союз земцев, опора и надежда,
объединится с союзами интеллигенции; затем к ним примкнут союзы
крестьянский и рабочий; эта могучая сеть, охватив всю страну, создаст Союз
Союзов, как свой центральный орган. Тогда задача будет в сущности решена.
Союз Союзов возьмет на себя функции несостоятельной комиссии гофмейстера
Булыгина, выработает избирательный закон и созовет Учредительное Собрание.
Таков был план, носившийся в головах наиболее отважных и в большей или
меньшей мере разделявшийся всей рядовой массой демократических объединений.
8 и 9 мая в Москве произошел съезд делегатов от 14 перечисленных выше
союзов*130, всего 54 делегата. Была прочитана сводка политических платформ
всех 14 союзов, при чем выяснилось, что все они сходятся в основном
требовании немедленного созыва Учредительного Собрания на началах
всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, хотя на съезде, как
сообщал корреспондент "Новостей", резко определились те три
общественно-политические течения, которые господствуют в настоящее время в
русском обществе (очевидно, к.-д., с.-р. и с.-д.). Были выработаны общие
федеративные нормы объединения автономных союзов, были приняты резолюции по
поводу реакционно-самодурской тактики, проводимой либеральной московской
думой и управой в отношении городских рабочих. В ответ от князя Голицына
были получены, разумеется, самые успокоительные заверения. Потом
разъехались.
Этот съезд с полной наглядностью показал отсутствие у союзов какой бы то ни
было политической (т.-е. массовой) почвы под ногами и, в силу этого, полную
неспособность к "поступкам". Здесь повторилось то же, что и в период
ноябрьских и декабрьских банкетов. Вначале самая идея организации
всероссийских союзов, в которые войдут, - как писал когда-то Герцен*131,
издеваясь над Бакуниным*132, - студенты, рабочие, генералы, священники,
женщины, птицы и пчелы, - самый факт такой организации, независимо от ее
политических функций, казался решением вопроса. "Союзы" создавались, как
руководящие политические организации, хотя неизвестно было, чем собственно
они будут руководить. "Союз Союзов" возник, как коалиция этих заготовленных
впрок руководящих организаций и сам оказался в роли заготовленного впрок
демократического почти-что временного правительства. Но когда здание было
построено, платформы сведены к единству, несмотря на "резкое проявление"
трех направлений, когда было создано центральное бюро, как увенчание
здания, тогда только во всей своей убийственной обнаженности предстал
вопрос: что же дальше? где же поступки?
Конечно, Союз Союзов мог бы, собравшись полуконспиративным образом - такова
вообще полупреднамеренная, полувынужденная тактика союзов - составить в
противовес бюрократической комиссии свой проект конституции и выработать
свой избирательный закон. Но от этого действительные судьбы конституционной
реформы еще не перейдут к нему в руки. Что же делать? Где же поступки?
Перед демократией возникает вопрос о тактике, о боевой политике, т.-е.
именно о том, во имя чего создаются всякие организации и строятся
платформы. В сознании демократии снова всплывает образ пролетариата, как
образец солидарности. Вспыхивает и получает мгновенную, хотя и неглубокую
популярность идея всеобщей политической стачки либеральных профессий.
Рабочий класс не только дал интеллигенции политические лозунги, но и
заставил ее стать на путь подражания ему в области методов борьбы.
15 мая погиб бесславно, как все в этой бесславной войне, русский флот у
острова Цусимы. Это был крах. Так и назвал кн. Евгений Трубецкой цусимское
поражение в N 21 "Права"*133. Издевательство над общественным мнением, -
писал он, - должно же когда-нибудь кончиться. Попытки свести на-нет
высочайший рескрипт 18 февраля могут привести к катастрофе. Дальнейшее
стремление наших опекунов опекать нас не нашло бы себе на человеческом
языке достойного названия. Теперь, когда вы разбиты на суше и на море, вам
остается лишь сдаться на капитуляцию. "Посторонитесь, господа, и дайте
дорогу народным представителям!".
"Они" ответили на этот крик возмущения двойственно. С одной стороны, они
объявили, что 26 мая совет министров приступил к обсуждению булыгинского
проекта. Что это обещало, никто не знал. С другой стороны, от 24 мая
сообщалось о назначении на высший полицейский пост генерала Трепова. Что
это обещало, все слишком хорошо знали.
В этот момент было экстренно созвано делегатское собрание Союза Союзов.
Земский союз в этом собрании участия не принимал под тем предлогом, что
одновременно с этим происходил соединенный съезд земских и городских
деятелей, на котором писался коалиционный адрес и выбиралась коалиционная
депутация. Но зато прибавился союз крестьянский.
Вопрос: что делать? был поставлен событиями в упор. Что же ответил Союз
Союзов? В результате оценки современных событий, говорит газетный отчет,
собрание приняло резолюцию в смысле необходимости в настоящий момент самого
тесного союза всех живых сил страны, независимо от различия политических
взглядов, для совместной "энергичной и активной деятельности в пользу
радикального обновления государственного строя".
Прекрасно, но в чем же должна состоять "энергичная и активная
деятельность", каковы должны быть "поступки"? Собрание постановило:
признать желательным и рекомендовать всем союзам всеми мерами и средствами
реально осуществлять права человека и гражданина, разумея под этим
учреждение союзов и других форм объединения, устройство открытых собраний в
общественных местах, пользование свободой слова и всеми способами
распространения свободной литературы, организацию самозащиты членов союза и
политического страхования; особенно рекомендовать устройство манифестаций
союзу женщин, "как матерям и сестрам тех, кто сражается на Дальнем
Востоке". Наконец, рекомендовать воздерживаться от дачи каких бы то ни было
показаний административной власти в случае привлечения к ответственности.
Что касается политической стачки, то вопрос этот был передан на
рассмотрение отдельных профессиональных союзов.
Если пробежать глазами этот арсенал рекомендованных средств, то ничего,
разумеется, возразить нельзя, - разве только взгляд с некоторым недоумением
зацепится за несовсем мотивированное выдвигание в первые боевые ряды
"матерей и сестер"... Рекомендованные средства, слов нет, хороши - и каждое
в отдельности и все вместе, но это именно "средства", а не тактика.
Собравшиеся в негодовании и растерянности люди рекомендуют хвататься за
все: за камни, гайки, сучья, карманные часы и даже зубочистки... Когда
ничего другого нет в распоряжении, приходится прибегать и к зубочистке. Но
разве ж это план большой атаки? Разве это политическая тактика?
Остается спросить: способен ли вообще Союз Союзов развить самостоятельную
политическую тактику? Но для ответа на этот вопрос нужно определить: что
это такое, эти профессиональные союзы, по своей социальной "субстанции"?
Оборвем нить последовательного изложения, чтобы остановиться на этом
вопросе.
Мы дали очерк возникновения четырех союзов, из которых каждый характерен в
своем роде. Мы не будем останавливаться на истории остальных союзов - число
их быстро возросло до 14, - потому что это не обогатило бы нас выводами.
Что же представляют собою эти совершенно новые в русской общественности
союзы, предусмотренные лишь вещим законодателем в 126 ст. Уложения о
наказаниях*134. В большинстве своем это организации либеральных профессий,
охватывающие относительно очень незначительное число лиц. Объективная
необходимость в сплочении оппозиционных элементов "общества", не только
отрезанных от политически-активной массы, но и взаимно оторванных,
сказалась с такой непосредственной силой, что "профессиональные"
организации стали складываться одна за другою, прежде чем определилось
сколько-нибудь ясно, во имя какой собственно политической работы
совершается это сплочение. Организация, как организация, сама по себе,
независимо от функции, которую она станет выполнять, казалась силой.
Инстинкт революционного периода, пробуждающий массы и приводящий их в
движение, толкнувший реакцию на путь массового набора, призвал и
интеллигентскую демократию к объединению. Процесс сплочения естественно
исходил из тех организационных форм, которые уже имелись - если имелись - в
наличности, хотя и предназначались для узких и специальных целей, - и так
как это были формы объединения на профессиональной основе, то и организации
интеллигентской демократии приняли в большинстве своем форму
профессиональных союзов. Самый процесс сплочения, подготовкой к которому
послужило собирание подписей под всевозможными записками, происходил с
замечательной быстротой. При политической общительности интеллигенции, при
ее подвижности, при том агитационном и мобилизационном аппарате, которым
она владеет - пресса, научные и просветительные общества, корпоративные
организации и пр., - нет ничего удивительного, что
формально-организационное объединение лиц свободных профессий на основе
нескольких общих лозунгов было делом недель.
Своей гермафродитной формой союзы создали вопрос: что это такое, -
организации борьбы за профессиональные нужды или политические организации?
И если политические, то к какой партии они примыкают?
Сами союзы не только не скрывали своего политического характера, наоборот,
принципиально выдвигали его на первый план. Мартовский съезд журналистов
прямо говорит, что в настоящий момент частные интересы всякой
профессиональной группы отступают на задний план пред общим вопросом о
неотложности изменения политического строя России.
Устав профессионального союза ветеринарных врачей, возникшего одновременно
с медицинским и под его влиянием, в П 2 выставляет непременным условием для
каждого члена принятие программной политической резолюции ветеринарного
съезда.
Состоявшийся в Москве организационный съезд учителей 11, 12 и 13 апреля*135
96 голосами против 23 определил, что всероссийский учительский союз должен
иметь не только профессиональные, но и политические задачи. Мы уже не
говорим о том, что союз женского равноправия, союз еврейского равноправия
или крестьянский никоим образом не могут быть приравнены к профессиональным
организациям. Мы считаем необходимым это подчеркнуть, ввиду того, что
делались попытки - они исходили от некоторых товарищей - приноровить
содержание общественной работы новых организаций к их профессиональной
форме. Были марксистски настроенные члены новых организаций, которые хотели
их превратить в действительные профессиональные организации. Отклонением
одной из таких попыток и была цитированная только что резолюция московского
политического съезда.
Марксисты, о которых мы говорим, рассуждали так: если мы имеем дело не с
профессиональной организацией и не с простым политически-дискуссионным
клубом, то, значит, перед нами политически активная организация или ее
зародыш. В таком случае она должна партийно самоопределиться, - и если она
не войдет в нашу партию, на что надежды, ввиду ее социального состава,
маловато, то мы должны выступить из нее. У нас своя партия, своя
обязательная программа, своя дисциплина, - и мы не можем одновременно
