распахать глубоким революционным плугом. Но время не ждало. Реакция
лихорадочно ковала свои ковы, и удара можно было ждать с часу на час.
Исполнительный Комитет среди массы будничной работы выполнял лихорадочно
постановление Совета от 27 ноября. Он выпустил воззвание к солдатам (см.
"Ноябрьская стачка") и на совещании с представителями революционных партий
одобрил предложенный Парвусом*74 текст "финансового" манифеста. 2 декабря
манифест был опубликован в восьми петербургских газетах: четырех
социалистических и четырех либеральных. Вот текст этого исторического
документа:
МАНИФЕСТ
Правительство на краю банкротства. Оно превратило страну в развалины и
усеяло их трупами. Измученные и изголодавшиеся крестьяне не в состоянии
платить подати. Правительство на народные деньги открыло кредит помещикам.
Теперь ему некуда деваться с заложенными помещичьими усадьбами. Фабрики и
заводы стоят без дела. Нет работы. Общий торговый застой. Правительство на
капитал иностранных займов строило железные дороги, флот, крепости,
запасалось оружием. Иссякли иностранные источники, - исчезли казенные
заказы. Купец, поставщик, подрядчик, заводчик, привыкшие обогащаться на
казенный счет, остаются без наживы и закрывают свои конторы и заводы. Одно
банкротство следует за другим. Банки рушатся. Все торговые обороты
сократились до последней крайности.
Борьба правительства с революцией создает беспрерывные волнения. Никто не
уверен больше в завтрашнем дне.
Иностранный капитал уходит обратно за границу. Уплывает в заграничные банки
и капитал "чисто русский". Богачи продают свое имущество и спасаются за
границу. Хищники бегут вон из страны и уносят с собой народное добро.
Правительство издавна все доходы государства тратило на армию и флот. Школ
нет. Дороги запущены. Несмотря на это, нехватает даже на продовольственное
содержание солдат. Проиграли войну отчасти потому, что не было достаточно
военных запасов. По всей стране подымаются восстания обнищавшей и голодной
армии.
Железнодорожное хозяйство расстроено, массы железных дорог опустошены
правительством. Чтобы восстановить железнодорожное хозяйство, необходимы
многие сотни миллионов.
Правительство расхитило сберегательные кассы и роздало вклады на поддержку
частных банков и промышленных предприятий, нередко совершенно дутых.
Капиталом мелких вкладчиков оно ведет игру на бирже, подвергая его
ежедневному риску.
Золотой запас Государственного Банка ничтожен в сравнении с требованиями по
государственным займам и запросам торговых оборотов. Он разлетится в пыль,
если при всех сделках будут требовать размена на золотую монету.
Пользуясь безотчетностью государственных финансов, правительство давно уже
делает займы, далеко превосходящие платежные средства страны. Оно новыми
займами покрывает проценты по старым.
Правительство год за годом составляет фальшивую смету доходов и расходов,
при чем и те и другие показывает меньше действительных; грабя по произволу,
высчитывает избыток, вместо ежегодного недочета. Бесконтрольные чиновники
расхищают и без того истощенную казну.
Приостановить это финансовое разорение может только после свержения
самодержавия Учредительное Собрание. Оно займется строгим расследованием
государственных финансов и установит подробную, ясную, точную и проверенную
смету государственных доходов и расходов (бюджет).
Страх перед народным контролем, который раскроет перед всем миром
финансовую несостоятельность правительства, заставляет его затягивать созыв
народного представительства.
Финансовое банкротство государства создано самодержавием так же, как и его
военное банкротство. Народному представительству предстоит только задача по
возможности скорей провести расчет по долгам.
Защищая свое хищничество, правительство заставляет народ вести с ним
смертную борьбу. В этой борьбе гибнут и разоряются сотни тысяч граждан и
разрушаются в своих основах производство, торговля и средства сообщения.
Исход один - свергнуть правительство, отнять у него последние силы. Надо
отрезать у него последний источник существования: финансовые доходы.
Необходимо это не только для политического и экономического освобождения
страны, но и, в частности, для упорядочения финансового хозяйства
государства.
Мы поэтому решаем:
Отказываться от взноса выкупных и всех других казенных платежей. Требовать
при всех сделках, при выдаче заработной платы и жалованья - уплаты золотом,
а при суммах меньше пяти рублей - полновесной звонкой монетой.
Брать вклады из сберегательных касс и из Государственного Банка, требуя
уплаты всей суммы золотом.
Самодержавие никогда не пользовалось доверием народа и не имело от него
полномочий.
В настоящее время правительство распоряжается в границах собственного
государства, как в завоеванной стране.
Посему мы решаем не допускать уплаты долгов по всем тем займам, которые
царское правительство заключило, когда явно и открыто вело войну со всем
народом.
Совет Рабочих Депутатов.
Главный Комитет Всероссийского Крестьянского Союза.
Центральный Комитет и Организационная Комиссия Российской
Социал-Демократической Рабочей Партии.
Центральный Комитет Партии Социалистов-Революционеров.
Центральный Комитет Польской Социалистической Партии.
Разумеется, этот манифест сам по себе не мог повалить ни царизм, ни его
финансы. Такого чуда ждала от своего выборгского воззвания полгода спустя
Первая Государственная Дума, призывавшая население к мирному отказу от
уплаты податей - "по английскому образцу". Финансовый манифест Совета был
не чем иным, как вступлением к декабрьскому восстанию. Подкрепленный
стачкой и баррикадными боями, он нашел могучий отклик во всей стране. В то
время как за предшествовавшие три года вклады в сберегательные кассы в
течение декабря превышали выдачи на 4 миллиона рублей, в декабре 1905 года
перевес выдач над вкладами равнялся 90 миллионам: манифест извлек из
правительственных резервуаров в течение месяца 94 миллиона рублей! Когда
восстание было раздавлено царскими ордами, равновесие в сберегательных
кассах снова восстановилось...
* * *
В двадцатых числах ноября объявлены на военном положении Киев и Киевский
уезд, губернии Лифляндская, Черниговская, Саратовская, Пензенская и
Симбирская, - главная арена аграрных волнений.
24-го, в день введения "временных" правил о печати, чрезвычайно расширены
права губернаторов и градоначальников.
28-го учреждена должность "временного" прибалтийского генерал-губернатора,
29-го предоставлено местным сатрапам, в случае железнодорожных или
почтово-телеграфных стачек, собственной властью объявлять свои губернии на
исключительном положении.
1 декабря представлялась в Царском Селе Николаю спешно набранная пестрая
депутация из перепуганных помещиков, монахов и городских погромщиков. Она
требовала беспощадной кары революционным злоумышленникам и заодно сановным
попустителям всякого ранга; не ограничиваясь этим намеком на Витте,
депутация поясняла: "самодержавным повелением призови иных исполнителей
твоей монаршей воли". "Принимаю вас в уверенности, - ответил Николай этой
грязной шайке крепостников и наемных громил, - что вижу пред собою истинных
сынов России, искони преданных мне и отечеству". По сигналу из центра
провинциальная администрация доставляет в Петербург множество
благодарственных адресов на высочайшее имя от имени крестьян и мещан. "Союз
русского народа"*75, получивший, очевидно, в это время первую крупную
субсидию, устраивает ряд митингов и распространяет погромно-патриотическую
литературу.
2 декабря конфискованы и приостановлены восемь газет, напечатавших
финансовый манифест Совета. В этот же день изданы каторжные правила о
стачках и союзах служащих железной дороги, почты, телеграфа и телефона,
карающие тюрьмой до 4 лет. Революционные газеты опубликовали 2 декабря
перехваченное распоряжение воронежского губернатора, на основании тайного
циркуляра Дурново: "Совершенно секретно... Выяснить немедленно всех
главарей противоправительственного и аграрного движения и заключить в
местную тюрьму для поступления с ними согласно указания г. министра
внутренних дел". Правительство впервые публикует грозное сообщение: крайние
партии поставили своей целью разрушение экономического, общественного и
политического уклада страны; социал-демократы и социалисты-революционеры по
существу являются анархистами - они объявляют войну правительству, порочат
своих противников, препятствуют обществу наслаждаться благами нового строя;
они вызывают стачки, чтобы превращать рабочих в материал революции.
"Пролитие крови рабочих (правительством!) неспособно вызвать у них
(революционеров!) угрызений совести". Если против этих явлений не помогут
обычные средства, то, "несомненно, явится необходимость принятия совершенно
исключительных мер".
Сословные интересы привилегированных, испуг имущих, мстительная злоба
бюрократии, готовность подкупленных, темная ненависть одураченных, - все
смешалось в один отвратительный кроваво-грязный ком реакции. Из Царского
Села отпускали золото, министерство Дурново плело петли подпольного
заговора, наемные убийцы точили ножи...
А революция неудержимо росла. К ее основной армии, промышленному
пролетариату, присоединялись все новые и новые отряды. В городах
происходили митинги дворников, швейцаров, поваров, домашней прислуги,
полотеров, официантов, банщиков, прачек. На собраниях и в прессе появляются
удивительные фигуры: "сознательные" строевые казаки, станционные жандармы,
городовые, околоточные и даже кающиеся сыщики. Социальное землетрясение
выбрасывает из каких-то таинственных глубин все новые и новые слои, о
существовании которых никто не помнит в мирное время. Мелкие чиновники,
тюремные надзиратели, военные писаря сменяют друг друга в помещениях
революционных газет.
Ноябрьская стачка оказала огромное влияние на армию. Волна военных митингов
прокатилась по всей стране. По казармам носился дух мятежа. Здесь
недовольство возникает обычно на почве солдатских нужд, быстро нарастает и
принимает политическую окраску. Начиная с двадцатых чисел ноября,
происходят серьезнейшие солдатские волнения в Петербурге (среди матросов),
Киеве, Екатеринодаре, Елисаветполе, Проскурове, Курске, Ломже... В Варшаве
гвардейцы требуют освобождения арестованных офицеров. Со всех сторон идут
сведения о том, что вся маньчжурская армия охвачена пламенем восстания. 28
ноября в Иркутске происходит митинг, в котором принимают участие все войска
гарнизона - около 4 тыс. солдат. Под председательством унтер-офицера
постановлено присоединиться к требованию Учредительного Собрания. Во многих
городах солдаты на митингах братаются с рабочими. 2 и 3 декабря открываются
волнения в войсках московского гарнизона. Митинги, в которых принимают
участие даже казаки, шествия по улицам под звуки марсельезы, удаление
офицеров из некоторых полков... И, наконец, как революционный фон для
котлом кипящего города - пылающие в огне крестьянского восстания губернии.
В конце ноября и начале декабря аграрные беспорядки охватывают длинный ряд
уездов: в центре под Москвою, на Волге, на Дону, в Царстве Польском
непрерывно идут крестьянские стачки, разгромы казенных винных лавок,
поджоги имений, захват имущества и земли. Вся Ковенская губерния охвачена
литовским крестьянским восстанием. Из Лифляндии идут вести, одна тревожнее
другой. Помещики бегут из своих имений, провинциальные администраторы
покидают свои посты...
Достаточно лишь ясно представить себе ту картину, которую представляла
собою Россия в это время, чтобы понять, как неотвратимо было декабрьское
столкновение. "Нужно было уклониться от борьбы", говорят задним числом
некоторые мудрецы (Плеханов). Точно дело идет о шахматной партии, а не об
элементарном движении миллионов!..
* * *
"Совет рабочих депутатов, - писало "Новое Время", - не унывает, продолжает
