событий. Парламентарный режим в России неизбежен. В конце концов он
установится. Вся задача лишь в том, чтобы с достоинством выждать его
установления. В разрешении этой задачи г. Милюков незаменим.
То, что называется конституционно-демократической партией*172, состоит из
разных социальных элементов, захваченных в разные моменты их политического
развития. Так как дальнейшее самоопределение отдельных слоев и групп
неизбежно вносит разложение в партию, объединяющую земца, мещанина,
интеллигента и зажиточного крестьянина; так как вопросы тактики больше
всего способствуют политическому самоопределению, - то уж одно чувство
партийного самосохранения диктует кадетам тактику воздержания от тактики.
Г. Милюков умеет оформить это воздержание, как никто другой. Если такое
умение делает вождем, то г. Милюков - несомненно политический вождь.
Место вождей такого типа, как г. Милюков, преимущественно за кулисами
политики: путем тонкой внутрипартийной дипломатии, личных комбинаций и
шахматных ходов они оформляют воздержание от действий. Их задача не в том,
чтобы использовать революционную ситуацию, а в том, чтобы обезопасить свою
партию от революционной ситуации. Им кажется, что из всех противоречий
можно найти выход, стоит только соответственным образом формулировать
вопрос. Искусство охранения единства партии сводится для них к искусству
составления резолюций, устраняющих разногласия; политический вопрос для них
решается посредством словесного оборота. Хотя они любят противопоставлять
свою "практическую" политику революционному доктринерству
социал-демократии, но на самом деле вербализм, "словесность", составляет
сущность их политического мышления. Если возник конфликт по вопросу:
Государственная Дума или Учредительное Собрание, можно решить так:
Государственная Дума с учредительными функциями. По вопросу об одной или
двух палатах можно дать всем членам партии свободу исповедания. Г. Милюков,
вероятно, неистощим в такого рода комбинациях, - и именно это делает его
вождем.
Но политика была бы презренным искусством, если б она могла быть сведена к
искусству слов. К счастью, этого нет. Против такой политики составляют
заговор самые страшные враги: факты. Революционные события гораздо
нетерпимее революционных партий. Они в день, в час разрушают кружевную
работу, на которую ушли месяцы. Они сшибают лбами живые тела, имена которых
искусно объединены в программных резолюциях. Они ставят знак смерти на
вчерашних политических вождях.
В партии г. Милюкова есть элементы, которые идут к революции, и есть
элементы, которые уходят от нее, - не столько собственно в партии, сколько
под партией. Г. Милюков главенствует дотоле, доколе задача "вождя" сводится
к тому, чтобы скрывать от двух частей партии противоположные направления их
развития. Но теперь, после краха тактики, рассчитанной на мирное обновление
через Думу, революция должна напрячь это противоречие до полного разрыва.
Ждать этого придется уже недолго.
* * *
Выдающийся историк русской культуры в своем очерке развития раскола
следующим образом характеризует одну из его ветвей:
"Это направление (поповщина) разделило обычную судьбу всех средних
направлений. Развиваться такое направление могло бы лишь в сторону одной из
примиренных в нем крайностей. Будучи компромиссом между православием и
беспоповщиной, поповщина могла приблизиться либо к государственной церкви,
либо к более последовательной партии раскола. Но сближению с господствующей
церковью препятствовало... прежде всего отношение к расколу духовной и
светской власти. Примирение при данных условиях не могло состояться на
условиях, которые бы удовлетворили обе стороны, и не могло быть поэтому
искренним... Что касается сближения с беспоповщиной, этот исход был
доступен только для более решительных. Таким образом, постоянно колеблясь
между двумя крайностями и не решаясь остановиться ни на одной из них,
поповщина была обречена вращаться в одном и том же заколдованном круге
старых идей. Сколько-нибудь серьезные признаки внутреннего развития в ней
не могли привести ни к какой значительной перемене, потому что результаты
такого развития тотчас же выходили, в ту или другую сторону, из рамок этого
промежуточного направления".
Эта характеристика поповщины, охватывающая, по указанию самого автора, все
средние направления, не представляет собою ничего оригинального. И если мы
находим интересным привести ее, так это только потому, что автором ее
является не кто иной, как г. Милюков. Мы не знаем, какие выводы делает из
нее г. Милюков для своей собственной политической позиции. Но вся она
целиком - и вряд ли у г. Милюкова хватит решимости опровергать это -
покрывается его собственной беспощадной характеристикой "всех промежуточных
направлений".
Будучи компромиссом между монархией и демократией, привилегированными
классами и народом, партия г. Милюкова могла бы приблизиться либо к
государственной власти, либо к более последовательной партии революции. Но
сближению с государственной властью препятствует прежде всего отношение к
оппозиции самой государственной власти. Что касается сближения с
революцией, этот исход доступен только для более решительных. Таким
образом, постоянно вращаясь между двумя крайностями - между насилием справа
и "анархией" слева - и не решаясь примкнуть ни к одной из них,
монархический либерализм обречен вращаться в кругу изжитых политических
идей. Внутреннее развитие невозможно для этой партии, - ибо результаты
такого развития немедленно выходят, в ту или другую сторону, за пределы
промежуточной позиции. А где невозможно внутреннее развитие, там неизбежно
внутреннее разложение. Г. Милюков в недалеком будущем будет иметь
удовольствие убедиться в правильности своего культурно-исторического
обобщения на судьбе собственной партии. Что станется при этом с ним самим,
с его искусством вождя, с его архивом резолюций, означающих все и ничего,
мы не осмеливаемся предрекать.
Август 1906 г.
КРЕСТЬЯНЕ, К ВАМ НАШЕ СЛОВО!
Страшное время переживает теперь наша родина. Над всей страной висит черная
туча народного горя. Все беды и несчастья, как бы по уговору, собрались над
головой русского народа. Стонет, задыхается народ... А туча над ним
собирается все гуще и гуще... Где выход? Где путь к вольной счастливой
жизни?
Черные дни переживает теперь русское крестьянство. Светлых дней оно,
правда, никогда не видало. Всегда оно жило в рабстве, в кабале, в
угнетении. Всегда перед ним стоял призрак голодной смерти, всегда над
крестьянством висел кнут неволи. Испокон веков согнута дугой спина
крестьянская, глаза не видят солнца ясного, тело крестьянское покрыто
кровавыми струпьями... Страдал ли еще кто-нибудь на земле так, как русское
крестьянство? Горе и ужас, ужас и горе!.. Но и крестьянство давно уже не
знало такой годины, как нынешняя. Оглянитесь на себя, крестьяне! Посмотрите
на свои избы, на свои семьи! Разве вы живете жизнью, достойной свободных
людей? Нет, вы рождаетесь, живете и умираете, как рабы, как невольники!
Да, вы и впрямь рабы и невольники! Или, может быть, вы скажете, что вы -
свободные люди? Говорят, что 19 февраля 1861 года правительство освободило
крестьян от крепостной зависимости и сделало их свободными земледельцами.
Ложь это! Крестьяне, как были крепостными, так ими и остались!
Слушайте, крестьяне!
У одного мелкого помещика было 10 крепостных, у другого - 15, у третьего -
20. Явился богатый и властный помещик и сказал мелкопоместным: я покупаю у
вас в полную собственность всех ваших крестьян. Вам выплачу их полную
стоимость. Крестьяне будут служить мне и приносить доход, а вы будете
надзирать за ними, строго, неуклонно, как надзирали за своими собственными.
За это вы будете получать от меня богатое содержание.
Можно ли сказать, что богатый помещик освободил крестьян? Только глупец или
лжец так скажет. Но правительство наше поступило именно так, как этот
богатый помещик. Оно не освободило крестьян, а купило их у дворян в свою
полную собственность. Оно заплатило за них из государственной казны
выкупные платежи. Правительство и помещик делали вид, будто выкупные
платежи выдаются только за землю, которая отошла крестьянам. Но на самом
деле платежи были рассчитаны так, чтобы в них входил и выкуп за
крестьянские души.
Теперь, когда прошлого не воротишь, чиновничья братия откровенно признается
в этом. Недавно Витте, бывший министр финансов, а ныне председатель
комитета министров, напечатал свою книжку о положении крестьян*174, в
которой открыто признает, что правительство не освободило крестьян, а
выкупило у помещиков.
Но на чей счет выкупило?
Разумеется, на счет самих крестьян. Их оно прикрепило к себе, связало
тройным узлом, взвалило на них выкупные и оброчные платежи, натуральные
повинности, всевозможные налоги и поборы.
А помещичью палку заменило чиновничьей. И с тех пор живут "освобожденные"
крестьяне на каторжных работах. Правительство - начальник каторжной тюрьмы,
дворяне-чиновники - это тюремные надзиратели и часовые, а крестьяне всей
России - это бессрочные каторжане...
Так самодержавное правительство освободило крестьян 19 февраля 1861 г.
Сорок четыре года, один чернее другого, прошло с тех пор. Страшно
оглянуться на это время... Много счастливых дней знал ты, свободный
крестьянин? счастливых часов? счастливых минут? Голод и тьма, позор и
поношение - вот что окружало тебя. Земли мало - да и той засеять нечем. Что
взойдет - все съедят подати и налоги. Земля истощена. Неурожай следует за
неурожаем. Голодает крестьянин, голодает жена, чахнут с голоду малые дети.
Покидают крестьяне свои избы, бродят по Руси, ищут работы. Исхудалые,
оборванные, без пристанища... Горе и ужас, ужас и горе!..
...И настал проклятый 1904 год, и открылась война с Японией. Крестьяне!
Сделали вы какое-либо зло японцам? Или японцы, может быть, вам причинили
какую обиду? Нет, до начала войны вы не слыхали, может быть, самого имени
японцев. И вот кто-то наверху, далеко, далеко от вас, решил, что нужна
война. Зачем? Сумеет ли кто-нибудь из вас, крестьяне, ответить на этот
вопрос? Зачем? Вы не знаете. Вас не спрашивали. И тем не менее на вас
наложили все тяготы войны. Самодержавное правительство - зачинщик и
виновник войны. Ваша же задача, крестьяне, простая: платить и умирать.
Сотни тысяч запасных отрываются от хозяйства, от семей, от
стариков-родителей, от беззащитных детей. Вот уже год тянется бессмысленная
кровавая бойня - и не видать ей конца. Война съела за этот год, по крайней
мере, полтора миллиарда рублей. Полтора миллиарда! Миллиард - это тысяча
миллионов. Миллион - это тысяча тысяч. Полтора миллиарда! А народ - в
нищете и в темноте. Полтора миллиарда - это твой трудовой пот и твоя кровь,
крестьянин.
Война поглотила за этот год около двухсот тысяч жизней. Двести тысяч
молодых жизней, поильцев и кормильцев, погибло ни за что. Страшно
вымолвить: двести тысяч! Это твоя родная плоть и твоя кровь, крестьянин!
Крестьяне! Доколе терпеть? Не пора ли сказать: довольно! Не хотим больше
жизни рабов, хотим жить, как свободные и счастливые люди! Не вы первые
начнете борьбу за лучшую долю - смотрите: городские рабочие давно уже ведут
смелую борьбу с народными врагами. Всюду и везде, где есть фабрики и
заводы, там под стук и грохот машин бьется честное рабочее сердце и горит
желанием свободы и счастья для всего угнетенного народа. Все шире и шире
становится рабочая рать. Смелее и смелее становятся воители великого
народного дела.
Слышали ли вы, крестьяне, что было в Петербурге 9 января настоящего 1905
г.? Это был великий день, крестьяне! Рабочие всего Петербурга, всех фабрик,
заводов и мастерских открыто высказали все нужды и требования русского
народа. Не должно быть ни крестьянского, ни дворянского сословия: все
должны быть равны в своих правах. Великороссы и малороссы, поляки и евреи,
- все должны быть равны в своих правах.
