Востока... ага, у нас, да?.. гарантировано овладение призом Маджестик за два
года целенаправленной... полное описание примет и знамений на пути к Чаше...
но путь опасен... хм-м... научный подход... " Эк как его! Я улетаю! Джош, и
это печатают!
- Вдобавок еще и читают! Такие вот, как ты! Слушай, Дон, если честно, я
уверен, что мы с тобой говорим о разном. Что тебе не нравится-то?
Дон воззрился на приятеля.
- Так ясно же! Тьма несообразностей!
- Угу! И первая?..
- Ну - древнее знание Востока. Этот аутсайдер заврался вконец!
- Может и нет. Но это вопрос другой. А первая - и главная - нелепица -
четыре Больших Приза у этого типа. За эти тринадцать лет сколько, по-твоему,
Больших Призов пришлось отдать игрокам?
- Ну, этого точно никто не говорит... Но если покопаться в архивах...
- Три! Всего три! И больше никому он не достанется - во веки веков!
- Да ну!
- Ты меня слушай! - Джош присел на стол, боком к Дону, болтая короткой
ногой. - Старый Руфус был гений. Именно так. И вовсе не полоумный маньяк,
ты, конечно, читал все сказки для пользователей идея была подхвачена, и под
руководством профессора Каббера... за три года... Вранье. Не маши руками,
дует. Ты знаешь, что Руфус пятнадцать лет читал курс системной топологии в
Токийском университете? Не слышал? И не веришь? А если я тебе скажу, что
семьдесят процентов модулей "Чаши" для нас закрыты до сих пор? Не веришь...
А ведь над этим и бьется сколько уж лет лаборатория Каббера... Да вот.
Прости меня, Дон, ты второй год на фирме, кому-то надо наконец открыть тебе
глаза. А я к тебе давно присматриваюсь. Есть мнение рекомендовать тебя в
клуб "Инвестигейтор".
- Спасибо, Джош, - Дон ошарашенно потер стриженый затылок. Чудеса!
- Слушай дальше, козлик! О Больших Призах. Всякое большое дело
начинается с большой приманки. Первые два приза ушли в год основания игры.
Об этом на весь мир трубили. И кому они достались, ты знаешь... наверное.
- Ну да. Какой-то художник. И коммивояжер... из Огайо. Верно?
- Так, черт возьми! А третий был школьником из Луисвилля! Не слыхал?
Так я тебе расскажу! Участие в прибылях было слишком жирно даже тогда. И
третий случай за три месяца - чересчур даже для старой доброй теории
вероятностей. Решили оспорить права третьего кандидата. Договорились с
родителями. Все полюбовно кончалось. Но он успел войти в игру, стервец... В
общем, когда наш спикер вошел в контакт с Монастырем Света, те уже знали,
как надули их избранника. Я дублировал спикера. они встретились за пределами
монастыря, светлый Перон и наш, Энтон Блаунт. Я видел их издали, но слышал
все. Скверное было положение, ох какое паршивое... Ты знаешь, какие гарантии
обещаны победителю.
- Программа самоуничтожения? Тоже блеф.
- Это серьезно. И страшно, дружище. Перон все знал и лучше нас понимал,
чем все кончится. Он умолял спикера не рушить уговор. Но ведь решал-то не
Энтони. Ему были даны четкие указания. Они так и не договорили... Энтони
почувствовал это раньше всех. Он что-то замычал и начал срывать с головы
застегнутый шлем. А потом мы видели, как с неба посыпались огромные черные
монолиты. Они не падали, а медленно опускались вниз, этак непрерывно и
непреклонно, и вписывались в каждую складку местности, и на глазах заполнили
ущелье и долины на юге, и везде, везде - только черные глыбы с неба.
Джош перевел дух. Никогда его Дон таким не видел. Джош поднял на него
глаза, тусклые и тоскливые.
- Повезло нам тогда. Потеряли восемнадцать процентов полигона со всеми
параферналиями. Системные блоки уцелели все. Вовремя изолировали Страну
Света.
- Это... черная стена за морем... в третьем секторе?
- Да. Там остался Монастырь Света, погребенный, и теперь мы не знаем,
кто в Игре явно представляет ее миропорядок. Может быть и никто. Хотя вряд
ли... А так все обошлось. Вот только семеро игроков с ума соскочили. И
Блаунт тоже, вот кого жалко-то... Через два дня после катастрофы, все
системщики еще рыскали по Игре и прикидывали, что уцелело, а что нет, группа
Джонсона объявила, что они идентифицировали модуль, конструировавший само
понятие Большого Приза. Тут же демонтировали его связи и стерли из памяти.
На удивление легко оказалось... Я до сих пор думаю...
- То-есть ты хочешь сказать... И Большой Приз, и Чаша - такой же
обман...
- А вот этого я не говорил, не надо! Единственное, что я знаю наверняка
- Чаша Грааля существует! И если совет директоров не передаст контрольный
пакет тому, кто ее отыщет, Игра кончится. Навсегда. Для всех. И наша главная
задача - не выпустить Чашу в чужие руки. А нарушители правил - вздор,
сказки... А клановцы... - просто конкуренты, понимаешь, и гоняются за той же
добычей, только не поодиночке, а скопом, Кланом...
- И ты так спокойно о них говоришь? Это же мафия!
- Да не повязаны они с мафией, будь проще! Вот я о Джонсоне говорил...
- Это человек Каббера, Ричард Ли Джонсон?
- Так вот, он - клановец. И что ты на это скажешь?
- А Руфус - гений?
- Да! А Каббер - тупица! Может, он и специалист по системам волоконной
связи, но сейчас занимает чужое место и держится за него всеми четырьмя.
- Чем держится? - не понял Дон, и Джош со вкусом повторил, Всеми
четырьмя! Лапами. Ну, пойду я...
Дон машинально хлопнул по протянутой ладони. Торовски помедлил,
покачался на ногах, переступая с носков на пятки, повернулся к двери. Он
медлил. Его беспокоило молчание Дона. Он обернулся, уже прикрывая за собой
дверь. Дон смотрел на него пристально, не моргая, его искусственный глаз
чуть косил. Торовски ждал.
- Джош, - сказал Дон неуверенно, - Я все понял. Ты меня проверял?
Торовски легко вздохнул.
- Ты, Дональд, угрюмый и подозрительный субъект. К тому же тугодум и
тайный развратник. Но чем-то ты мне, коллега, симпатичен. Я сам такой. В ту
пятницу будет заседание совета, постарайся уж сэкономить на девках полсотни
на вступительный взнос. Или мальчики твоя слабость?
- Моя слабость - слюнявые сатиры вроде тебя, - шутливо рявкнул Дон и
закашлялся. Торовски подмигнул ему на прощание и быстро пошел к лифтам.
В кабинете он первым долгом нажал кнопку Ричарда Ли Джонсона, доктора
философии.
- Ли? Торовски здесь. Я узнал код допуска в двенадцатый сектор на май
месяц. Готов? Два ключа - Нортгейт - два ключа - четырнадцать... Как? Это уж
мое дело, голубчик. Скажем так - косвенно... Как твое драгоценное? Так, а
Алиса с малышом?.. Вот, вот, это и есть самое главное. Поцелуй ее от меня...
Сам знаешь куда, не маленький... - и сразу, без перехода - А если твои
ребята еще сунутся в мой сектор, то я тебе обещаю большой скандал и тихую
разборку. Именно в такой последовательности... И кое-что от меня лично, на
память. Я понимаю, что говорю... Нет, нет, нет, не благодари! Мы же... мы же
с тобой друзья, Ли... Эт-то хорошо, это от-лич-но! До связи, мой генерал! -
И хрипло каркнул своему отражению в погасшем дисплее Пся крев!
А потом переключился на белого клановца, залетевшего неведомо откуда в
Магоберские леса, во владения призрачного барона Горн-и-Фаулер.
* * * * * * * * *
Я почти ощутил, как тяжело подалась крышка. Пальцы скользили по
плоскому, а ногтями такую тяжесть не подцепишь. Крышка откинулась, тут же
начались чудеса. "Не буди волка! " - внятно, с угрозой раздалось в хижине.
Сквозняк прошелся по полу, на миг раздув огонь в очаге, и словно издалека
донес до моего слуха продолжительный вой, оборвавшийся на нестерпимо низком
басовом переходе. Несомненно, в натуре такой фокус был бы очень эффектен.
Даже у меня, по сю сторону экрана, вырвался бесплотный утробный выдох
"Оооо". Это чувство первобытного ужаса знакомо всем. Живот поджимается, и
мурашки охватывают затылок. Но любопытство и здравый смысл, эти костыли
человека на пути в неведомое, снова овладели мною.
Содержимое ларя на первый взгляд ничем не привлекало. Нехитрые пожитки
средневековья. Негодный хлам. Аккуратно свернутая, латаная одежда,
деревянные миски и чашки, какие-то мешочки, и тощие, и пузатые... Из-под
грубо выделанного овчинного тулупчика высовывалась засохшая ветка-рогулька.
"Палка о трех концах", - я скептически поджал губы, - "А почему же он такой
тяжелый? "
- А что под одеждой?
- Вы хотите увидеть, что лежит в сундуке?
- Да!
Я-другой погрузил обе руки в сундук по локоть, нащупывая проход среди
ворохов материи, и без особых усилий, одним рывком выгреб верхний слой
барахла наружу и через край на пол. Стукнулась деревянная утварь о камни
очага, чашки раскатились по полу какая куда... Я замер, восхищенный.
Я смотрел прямо в свое неверное, мерцавшее отражение в громадном
золотом овальном зеркале с узорами и объемными фигурками на раме. Тускло
отсвечивали густо-красные рубины, посылая мгновенные всполохи. Будто вся
хижина наполнилась сиянием царственного металла и цветными искрами. Ларь
скрывал княжеские сокровища. В голове моей трепыхнулась нечаянная мысль: уж
не разбойничье ли это достояние, копившееся десятилетиями грабежа. Я
перебирал взглядом кубки, шкатулки, перстни и тяжелые даже на вид золотые
(ну разумеется - какие ж еще? ) монеты, толстая жемчужная нить, свернувшаяся
подобно удаву в широкой чаше... Жемчуг отливал розовым в лучах, отражаемых
червонной поверхностью. Нешлифованные самоцветы облепили рукоять и ножны
маленького кинжала, вроде как моллюски на киле запущенной шкуны. Я поймал
вдруг себя на том, что шепчу сухими губами: - Черт возьми, черт возьми...
- Что это?
- Ложные богатства Кума Гараканского.
- Как это ложные?
- Призваны отвлекать злоумышленников от главных его сокровищ.
- Это тряпье?
Сложенный вчетверо плащ развернулся на полу и показывал корешок толстой
черной книги... Кончик рогульки высовывается. Она, эта рогулька, цепляется
за какой-то уголок моей памяти, но все без толку. Ветхий холст мешочка
прорвался, и на свет проклюнулся тонкой сыпучей струйкой мелкий белый
порошок. На соль похоже. И тут свершилось непонятное. Я не сказал ни слова,
не шелохнулся, но я-другой на экране не торопясь наклонился, забрал в
щепотку порошка и поднес к языку. Скривился, сплюнул и произнес уверенно: -
Да нет, это не соль!
И сразу, словно опомнившись, стряхнул белые пылинки. Ну вылитый я -
сперва, не думая, лижу неизвестную - может, и ядовитую, - горечь, и только
потом до меня доходит, что отравился-то я зря... Не успел я еще задать еще
один дурацкий вопрос из цикла "Что это? ", как мой двойник отпрянул назад и
опрокинул скамью. Было от чего. Оторвавшись от пальцев, порошок вспыхнул
ярким пламенем. Малиновым. Почему-то мелькнуло, что такое пламя не может
обжечь. Оно ненастоящее, холодное, колдовское... Пока у меня в голове
мелькали всякие мысли, события разворачивались сами по себе. Из пламени,
теперь больше смахивавшего теперь на клубы шоу-дыма в малиновом свете
киношной аппаратуры, вниз хлынул поток мелких сверкающих зерен. Эти
искристые камушки образовали уже горку, как в нижней половине песочных
часов, а сверху все струилась их россыпь.
Мой двойник вконец зарвался. Он сунул руку прямо в трепетание малиновых
пятен в футе от моего (вернее, его! ) носа. И не отдернул. Пламя оказалось
холодным и заметно меркло. Водопад кристалликов иссяк. Для ослепленных глаз
хижину заполнил мрак, углы потерялись, только горка граненых камушков
светилась возле затухавшего очага. Я-другой переступил неловко через кучу
барахла, каблук твердо уперся в неприметный плоский ящичек, укрытый в ней.
