Анекдоты. Криминал. Людоеды. Маньяки. Новости. Газетки, пожалуйста.
- Внучиньки-и!.. Бога! Бога неза... бутти-и, - опять заголосила
дорвавшаяся до аудитории бабка.
Мимо нас неспеша пробрался дед с газетами и вышел через заднюю дверь.
Автобус заурчал.
Тронулись! Я и забыл про мороженое и еще одна капля шмякнулась в
шнуровку туфли. Начало поездки выдавалось катастрофическое. Последний
глоток льдом обжег горло. Я откинул голову на высокую спинку кресла и
посидел немного спокойно, приходя в себя. Оставались пальцы. Они были
запачканы подсыхающим молоком и липли ко всему - и не только липли, но и
просто мешали. Рядом сидела девушка, а подальше другие люди, так что
облизывать было неприлично, но еще стыдливее было осознавать, что забыл
захватить с собою носовой платок. Душа моя то краснела, то леденела.
Когда все мучения кончились (с подачи Эолы я вытерся ее платком), я
вновь откинул голову и почти с оргазменным восторгом наблюдал, как через
проход наискось респектабельный мужчина кусал беляш и из него струйкой во
все стороны брызжал сок.
А тем временем мы уже вовсю мчались. Гид принялся нараспев описывать
памятники, которые мы проезжали и историю этих мест. Все у него получалось
замечательно и складно, а каждое событие, о котором он упоминал - чуть не
знаменательней всех историй на свете. "Обратите внимание, судари и
сударыни, СПРАВА... по ходу нашего лайнера располагается КАМЕНЬ, на месте
которого... Вот сейчас он особенно хорошо виден... На его месте будет
воздвигнута СТЕЛЛА памяти всех... погибших... в Свободной ВОЙНЕ..!"
- У вас были войны! - повернулся я к спутнице и с трудом сглотнул
подступивший к горлу комок. Правда дохнула омертвляющим перегаром.
- Да. Была одна - несколько раз.
"... и превысит по высоте, - продолжал гид, - все обелиски,
расположенные по пути нашего следования по Чудному Брегу Лукоморья,
пограничный пост которого... мы сейчас минуем."
Мы обогнули полосатый красно-белый шлагбаум и углубились в страну,
чьи люди издавна славились открытостью души, немыслимым количеством
оригинальных народных ремесел и всеми этими плясками, частушками,
гуляниями. Во всяком закутке здесь обязательно играл оркестрик с звенящими
медными трубами или играл баян - и оттого было радостно мне, что история у
них на месте, что предания старины глубокой находятся в одном ряду с
новейшими шедеврами мысли и никогда не оплетаются паутиной забвения.
Нас высадили неподалеку от исторического центра их славного Града
Стольного, раскинувшегося на трех холмах, вместе зовущихся Кудыкиной
горой, сплошь поросших дубравами и бесчисленными пылающими златом и
сребром маковками церквей. Городок, укутанный зеленью, спускался к самому
морю, синевой уходящему к горизонту. Домики были и из камня, и из дерева,
и все с любовью выделанные - как можно было не подивиться этакой красотище
рук человеческих.
Ради удовлетворения неизменного туристского желания "пощупать все
руками", нам объяснили где будет стоять автобус и на час отпустили совсем
- прогуляться, полюбоваться иным диковинам, посетить магазинчики. Что
касается магазинов, то все они давно были пристроены к предприимчивым
купеческим рукам и внутри все блистали современной безукоризненностью.
Обедали и ночевали мы в четырехзвездочной гостинице на окраине Града
Стольного, построенной в стиле средневекового замка на скале близ моря.
Скалу паутиной опутывали каменные спускающиеся ступени с каменными
перилами, площадки у гротов, с которых открывался пугающий вид на бьющиеся
в припадке до розовой пены волны, а со двора замка под кроны дубов веером
расходились пунцовые терренкуры.
Все дни я ухаживал за чудной девушкой Эолой, по вечерам мы танцевали
на сказочных дискотеках, рано утром, с самым восходом солнца прогуливались
в рощах, слушали неумолкающих птиц, семечками кормили полуприрученных
белок, а днем плескались и нежились в лучах солнца на великолепных
золотистых пляжах Лукоморья.
Через несколько дней нас на пароме свозили на заповедные фьорды
Буянского архипелага. Название это совершенно неправильное, но
прижившееся; Буян, огромный, известный дурной славой остров, которому
архипелаг был обязан наименованием, лежал к юго-западу от него далеко в
открытом море. Буян являл собой останки страшной деятельности вырвавшейся
из-под земной коры магмы, он был верхушкой горы-локалита, а архипелаг же -
верхушкой мощного Срединного хребта, когда-то давным-давно ушедшего под
воду. Бесчисленные островки архипелага не принадлежали какому-то одному
народу - по Шемаханстанскому договору от две тысячи ...того года они были
объявлены биосферным заповедником, благодаря чему в их лесах и джунглях до
сих пор сохранились чрезвычайно редкие виды животных. Я лично там наблюдал
в естественном состоянии грязного тупорылого единорога, а уж сколько
гнездится птиц в иссохшихся расщелинах - не описать никакими словами.
Наверное, мне на всю жизнь врезался в память момент, когда птицы с дружным
криком взмыли в небо, и заслонили своими крылами свет солнца. Гид также
утверждал, что еще салтанские мореходы неоднократно наблюдали пыльные
стада туров, вытаптывавших тучные пастбища, а Вторая Гвидонская экспедиция
подробнейше описала таких птиц, как грифоны и фениксы, которых, увы, с тех
пор больше никто не видел.
Вернувшись из этих диких мест мы направились автобусом по территории
грандиозного Союза Светских Республик, ныряли по сопкам, наслаждались
открытыми следами цивилизации, махинами электростанций, разбегающимися
опорами ЛЭП и видами приближающихся небоскребов Сьюпе-Фьюче. Правда, в тот
день палило нещадное солнце, а у окна как раз сидел я (как истинный
джентльмен, я усаживал Эолу на лучшее из двух мест, поэтому мы иногда
менялись креслами), и от того мне сильно напекло голову, поэтому все
прелести цветущей нации воспринимались с величайшим трудом. Одно и
запомнил, что заезжали на космодром, да проехались по главному проспекту
города, где что ни здание, то коммерческий банк, фондовая биржа или офис
какой-нибудь корпорации.
Ну и еще мы прокатились по Уйской долине, лежащей между двумя
полосами хребтов Верхнего и Нижнего Каргаза, затем продолжительным
рискованным серпантином поднялись до Седьмонебесного перевала, откуда
обозрели как на раскрытой ладони все забеленные вершины пятитысячников,
подивились на свергающийся с девяностометровой высоты водопад Коварной
Молодости, обозрели грязный, притаившийся до времени, Барский Подол -
ледник с шириной до 6-ти километров и длиной около 15-ти. Снизу от него
щетинились полосы поваленных деревьев, словно там обитала сама смерть.
Облаков в тот день почти не было, но Высокий Дух - высочайшая вершина
Верхнего Каргаза все равно был покрыт ядовито-хмурыми вертикально-слоеными
тучами, так что легендарной макушки его мы так и не увидели.
Таким же опасным, и воспринимаемым с такой необычной смесью восторга
и страха одновременно, что непременно хотелось есть, серпантином автобус
бодренько спустился по ту сторону перевала, что уже принадлежала
Сколопентерре, перемахнул по висячему мосту через Шустр и уже совсем без
остановок помчался в Золотодали - столицу Сколопентерры.
Глава седьмая
Электричка докатилась до тупика и с глухим шипением, будто вздыхая
устало, остановилась. Я схватил чемодан и поспешил втиснуться в толпу
людей, выходящих из вагона. Я хоть и не торопился, однако ж время не
стояло, а мне еще надлежало устроиться. В прошлый раз я заходил в город с
космодрома, а теперь с железнодорожного вокзала, так что снова не знал
дороги. Некоторые с тревогой оглядывались на меня, я это заметил, но не
знал почему. Но в любом случае чувствовал себя препаршиво с небольшой
долей счастья, совсем как возвращающийся блудный сын.
На углу улиц Подсолнечная поляна и Второй Параллельной вдруг взор мой
поразило одно необычайное здание, не знаю, было ли оно какого стиля, но
архитектура его приостанавливала дыхание любого прохожего. Аляповатое,
походило оно на увеличенный в размерах камень... нет, не передать словами
сам дух его, царивший в каждой линии. Уж насколько я был неподъемен на
новое, а тут даже целых два раза обошел его кругом, и, уж заканчивая
завороженный осмотр творения Королевского архитектора Букседуса, как было
указано на табличке, у входной двери разглядел плакат, гласивший что здесь
временно располагается Королевский Отоваривательный Магазин.
Немало удивившись странности объявления, в том смысле, что это здание
может функционировать в качестве магазина, я смело потянул бронзовую ручку
двери и шагнул в огромнейшее по размерам с высоченным потолком помещение.
А лучше я вот так опишу его. Зал был до головокружения огромен. Под
потолком свисали под стать пропорциям огромные люстры (настолько
громоздкие, что неясно было как выдерживают перекрытия их вес) - но
красивые изумительно, такой красоты люстры бывают разве в богатых
старинных филармониях. Стены зала выглядели подозрительно пустынными, глаз
так и требовал многочисленные бра, гипсовую лепку, а еще лучше балконы. Но
этого не было, так что взор некоторое время пребывал в свободном падении.
У самого пола он вдруг натыкался на мудреные прилавки с товарами и
продавщицами. Когда он сделался почти осмысленным после пережитого ужаса
падения и смог различать предметы, я увидел длинную безобразную
перегородку с полками, где на трех уровнях стояли одни только ведра.
Оранжевые пластмассовые ведра даже повернуты были одной и той же стороной,
на которой был выплавлен рисунок цветочка. Я подошел и потрогал ведро,
подержал за ручку - нет, неудобное. И некрасивое. И еще неизвестно, может
быть химически вредное.
- Что вы там без спросу трогаете! - пригрозил голос.
Оглянувшись, я увидел крупную продавщицу штучного отдела, которая,
уперев руки в бока, возвышалась над кассовым аппаратом.
- Разве нельзя... осматривать... потенциальному покупателю товар? -
несмело предположил я и на всякий случай поставил ведро на место.
- Впервые вижу такого покупателя, - продолжала она желчно пучить на
меня глаза.
- Не хуже товара, - огрызнулся я, но она моментально заткнула:
- Дорасти до него, - и я больше не решался раскрыть рот.
- Ну? - грозно спросила она. Я посмотрел на свою одежду - может где
волосинка или жирное пятно, или чего она привязалась, правда. И тогда я,
гордо распрямив плечи, не уронив остального достоинства, перешел в
соседний, продуктовый отдел.
Здесь продавец была совсем молоденькая и замученно улыбалась очереди
в три человека.
- Дайте мне воблы штук шесть, - командовал покупатель. - Нет, эту
уберите. Вон, вон,потолще дайте... да вон же... дальше... дальше... Да,
эта. Ага. Теперь консерв банки три... Каких? А какие вкуснее?.. Как это -
не знаете! Ты должна все досконально знать о своем товаре.
- Мужчина, что вы канителитесь? - поинтересовался последний из
очереди.
- А я отстоял очередь и имею правО! А вы, гражданин, заткнитесь
пожалуйста, отстои с моё!
Я прошелся вдоль витрины, не задерживая взгляда нигде. Заметив краем
глаза, что скандальный покупатель ушел и теперь подошла очередь смешливого
на лицо, снова приблизился к людям.
Смешливый растянул улыбку до ушей. Сжал губы. Снова улыбнулся, теперь
симпатично.
- Почем у вас фунт лиха? - лихо спросил он.
- Сколько вам взвесить? - машинально спросила девчушка, потом
спохватилась: - А, извините, пока нет.
- Чего нет?
