на вашем месте я бы поспешил: если они устроят набег скоро, то успеют
перейти реку к югу и прочешут весь этот край леса, чтобы отрезать вам
путь. А варги, надо сказать, бегают быстрее, чем пони. Итак,
отправляйтесь скорее! Они скакали молча, выбирая почву помягче или
покрытую травой; слева темнели горы, впереди придвигалась линия
деревьев, окаймлявших реку. Солнце до самого вечера золотило луга.
Как-то трудно было все время помнить о гоблинах и погоне, и,
отъехав на несколько миль от дома Беорна, они снова принялись болтать,
петь и перестали думать про темную лесную дорогу, поджидавшую их
впереди. Вечером, когда стало смеркаться и на фоне заката засверкали
вершины, путешественники остановились на ночлег и выставили караульных.
Но спали неспокойно, и во сне им слышался вой волков и крики гоблинов.
Утро предвещало погожий день. По земле стлался белый туман, воздух
был прохладный, но вскоре на востоке встало красное солнце, туман
рассеялся, и не успели еще тени укоротиться, как путники снова
отправились в путь. Они ехали уже два дня, но ничего и никого не
видели, кроме травы и цветов, птиц и одиноких деревьев, да изредка
благородных оленей, которые паслись или дремали в тени рощиц. На третий
вечер они так торопились скорее достичь въезда в лес, что не
останавливались до самой ночи и даже некоторое время ехали ночью при
луне. В сумерках Бильбо то слева, то справа чудились неясные очертания
большого медведя, кравшегося в том же направлении. Но когда он сказал
об этом Гэндальфу, тот ответил только:
- Ш-ш! Не обращай внимания!
На следующий день они выехали до рассвета. Как только рассвело,
они увидели черную мрачную стену леса, который словно выступал им
навстречу или поджидал их. Дорога пошла вверх; хоббиту почудилось,
будто их обступает тишина. Голоса птиц слышались все реже. Не стало
оленей, даже кролики пропали. В середине дня они достигли кромки
Черного Леса и спешились, чтобы отдохнуть под нависшими ветками первых
деревьев. Стволы были толстые, узловатые, ветки искривленные, листья
длинные и темные. Плющ обвивал деревья и стлался по земле.
- Ну, вот и Черный Лес! - сказал Гэндальф. - Самый большой лес в
северном краю. Как он на ваш взгляд? Теперь придется отослать назад
чудных пони.
Гномы недовольно заворчали, но Гэндальф посоветовал вести себя
осмотрительнее.
- Беорн не так далеко, как вы думаете, и вообще надо обещания
выполнять. Беорн - опасный враг. У мистера Бэггинса глаза получше
ваших: он свидетель, что каждую ночь с наступлением темноты рядом
появлялся большой медведь или сидел поодаль и наблюдал при свете луны
за нашим лагерем.Он не только охранял вас и следил, туда ли вы едете,
но и присматривал за своими пони. Беорн вам друг, но своих животных он
любит, как родных детей. Вы даже не представляете, какое одолжение он
вам сделал, разрешив ехать на своих пони так далеко и так быстро.
- А как насчет лошади? - спросил Торин. - Вы, кажется, не
упомянули, что вы ее отсылаете.
- Я и не отсылаю.
- Как же ваше обещание?
- Это мое дело. Я не отсылаю лошадь оттого, что возвращаюсь на
ней сам!
Так они услыхали, что Гэндальф собирается бросить их на опушке
Черного Леса, и пришли в отчаяние. Но как его ни убеждали, решения он
не переменил.
- Обо всем этом мы договорились на Карроке, - возразил он. -
Спорить бессмысленно. Как я уже говорил, меня ждут неотложные дела на
Юге. Я и так из-за вас опаздываю. Может быть, мы еще встретимся до
конца приключения, а может быть, и нет. Это зависит от того, насколько
вы удачливы, отважны и сообразительны. Я посылаю с вами мистера
Бэггинса, ведь я вам не раз говорил, что он не так прост, как вы
думаете. Скоро вы в этом убедитесь. Так что не унывай, Бильбо, не
хмурься! Не унывайте, Торин и К! Экспедицию затеяли вы сами. Думайте
все время о сокровищах, которые вас ждут, и выбросьте из головы лес и
дракона! По крайней мере - до завтрашнего утра!
Наутро он повторил то же самое. Пришлось им наполнить мехи водой
из прозрачного родника, бившего у самого входа в лес, и расседлать
пони. Поклажу они поделили между собой поровну, но Бильбо счел свою
долю невыносимо тяжелой, ему совсем не улыбалось тащить тюк на спине
много миль.
- Не волнуйтесь, - утешил его Торин. - Тюк полегчает слишком
скоро, еще захотите, чтобы мешки стали тяжелее, когда провизия начнет
подходить к концу.
Наконец они простились со своими пони и повернули их головами к
дому. Те весело затрусили обратно, явно радуясь тому, что оставляют
позади мрак Черного Леса. Бильбо мог бы поклясться, что в ту минуту,
как пони повернули к дому, от леса отделилась темная фигура, схожая с
медвежьей, и пустилась за ними вслед.
- До свиданья! - сказал Гэндальф Торину. - Всем, всем до свиданья!
Идите через лес прямо, не сходите с тропы, а то вряд ли найдете ее
снова и вряд ли выйдете из Черного Леса. В таком случае ни мне, ни кому
другому вас больше не видать.
- А нам обязательно идти через лес? - простонал хоббит.
- Да, обязательно! - отрезал волшебник. - Или вы идете насквозь
через лес, или откажитесь от сокровищ. Да я и не позволю вам теперь
пойти на попятный, мистер Бэггинс. Мне стыдно за вас! Как вы можете
даже думать так? Теперь вы отвечаете передо мной за всех гномов.
- Нет, нет! - начал оправдываться Бильбо. - Вы меня не так поняли.
Я хотел сказать - нет ли дороги в обход?
- Есть, если тебе хочется топать лишние двести миль к Северу, а
потом вдвое больше к Югу. Нет, уж лучше держитесь лесной тропы, не
падайте духом, уповайте на будущее, и, если вам невероятно повезет, вы,
может быть, и выйдете в один прекрасный день из леса и увидите впереди
Длинное Болото, а за ним - возвышающуюся на Востоке Одинокую Гору, где
живет старина Смог. Будем надеяться, что он вас не ждет.
- Утешили, нечего сказать, - проворчал Торин. - До свиданья! Не
хотите идти с нами, так лучше уж поезжайте. Хватит разговоров!
- Тогда до свиданья, и пусть свидание состоится! - произнес
Гэндальф и, повернув лошадь, поехал на Запад. Но он не мог утерпеть,
чтобы не сказать самых последних напутственных слов. Он повернулся и
приставил ладони ко рту.
- До свида-а-анья! Пожа-а-алуйста, осторо-о-ожней! Не сходи-и-ите
с тропы-ы ! - донеслось до них еле слышно.
Затем Гэндальф пустил лошадь галопом и скрылся из виду.
- До свиданья, до свиданья, скатертью дорога! - проворчали гномы,
сердясь еще больше оттого, что отъезд Гэндальфа их ужасно огорчил.
Предстояла самая опасная часть путешествия. Каждый взвалил на плечи
тяжелый тюк и кожаный мешок с водой, потом они повернулись спиной к
солнечному свету и вступили в Черный Лес.
ГЛАВА 8 . Пауки и мухи
Они вошли в лес, словно в мрачный туннель, пройдя гуськом
под аркой, которую образовывали два высоких дерева, склонившихся друг к
другу, - такие старые и настолько задушенные плющом, что на ветках лишь
кое-где виднелись побуревшие листочки. Вскоре дневной свет остался у
входа в лес, далеко позади, словно яркая светящаяся дырочка. Узкая
тропинка вилась между стволами. Тишина сделалась столь глубокой, что
звук шагов гулко отдавался в лесу и казалось, деревья нагибаются и
прислушиваются.
Когда глаза их привыкли к полумраку,они стали кое-что различать по
сторонам в темно-зеленом сумраке. Иногда тоненькому солнечному лучику
удавалось прорваться сквозь листву и спутанные ветки. Но это было
редко, а потом и вовсе прекратилось.
В лесу прыгали черные белки. Зоркие и любопытные глаза Бильбо,
освоившись в темноте, подмечали, как, вильнув пушистым хвостом, белки
удирали с тропинки и прятались за стволы. В подлеске, в плотных слоях
сухих листьев слышались шорох, возня, шныряние и ворчание.Но кто
издавал все эти звуки,Бильбо не мог разглядеть. Что было самое
противное - так это паутина: густая, необыкновенно толстая, она
протягивалась от дерева к дереву, оплетала нижние ветки по обе стороны
тропы. Тропу паутина не пересекала нигде, по волшебной ли причине или
по какой другой - неизвестно.
Прошло немного времени, и они возненавидели лес так же горячо, как
ненавидели гоблинские туннели; им казалось, что из него уже никогда не
выбраться.
Под лесной полог не проникало ни единого дуновения чистого
воздуха, там навсегда застыли духота, темнота и тишина. Даже гномов это
угнетало, хотя они и привыкли работать в шахтах и подолгу жили под
землей. А уж хоббит - даром что жил в норке - любил проводить летние
дни на воздухе и теперь совсем задыхался.
Хуже всего было ночью. Тьма становилась непроглядной, и это не
преувеличение - они действительно ничего не видели. Нет, пожалуй,
неправда, что ничего: они видели чьи-то глаза. Ночью в окружающей тьме
начинали вспыхивать огоньки, на путников нацеливались пары глаз -
желтые, красные, зеленые, - потом исчезали и возникали уже в другом
месте. Порой огоньки сверкали откуда-то сверху, с веток, и это было
очень страшно. Но больше всего Бильбо не нравились отвратительные,
бледные, выпуклые глаза. "Как у насекомых, - думал он, - только что-то
чересчур большие".
Ночью они не мерзли, но все же сначала пытались поддерживать
сторожевой костер. Вскоре, однако, пришлось от костров отказаться, так
как стоило зажечь огонь - и из темноты на путешественников со всех
сторон начинали пялиться сотни и сотни глаз, хотя сами обладатели глаз
оставались невидимыми. Что еще хуже - огонь привлекал тысячи серых и
черных мотыльков, подчас величиной с ладонь; они вились и трепыхались у
самого лица. Мотыльки надоедали невыносимо, равно как и огромные
черные, как вакса, летучие мыши. Пришлось по ночам дремать в сплошной,
наводящей жуть тьме.
Все это, как казалось хоббиту, продолжалось целую вечность. Он
всегда хотел есть, потому что теперь приходилось экономить продукты.
Дни следовали за днями, а лес ничуть не менялся, и путники
встревожились. Запасы провизии иссякали. Гномы попробовали стрелять
белок и потратили уйму стрел, но сбили лишь одну. Когда ее зажарили,
она оказалась несъедобной, и белок оставили в покое.
Их мучила жажда, так как запасы воды убывали, а им пока не
попалось ни одного источника или ручейка. Так все и шло, пока однажды
дорогу им не преградил поток, неширокий, но быстрый, казавшийся тоже
черным. Хорошо, что Беорн предостерег их, а то они непременно напились
бы воды и наполнили бы пустые мехи. А теперь они задумались, как
перейти поток, не входя в воду. Когда-то тут, видно, пролегали
деревянные мостки, но сейчас от них остались лишь обломанные столбики у
самого берега.
Бильбо встал на колени и, вглядевшись в черноту, вдруг воскликнул :
- У того берега лодка! Что бы ей быть на нашей стороне !
- Как вы думаете, далеко она? - спросил Торин. Гномы уже
убедились, что у Бильбо самые зоркие глаза.
- Совсем недалеко. Метрах в десяти, не больше.
- Всего десять метров! Я думал, тут по крайней мере двадцать
пять! Что делать, я теперь не так хорошо вижу, как сто лет назад.
Впрочем, десять или двадцать пять - какая разница? Нам все равно не
перепрыгнуть ручей, а плыть или идти вброд опасно.
- Умеет кто-нибудь забрасывать веревку?
- Что толку? Даже если удалось бы зацепить лодку, она наверняка
привязана.
- По-моему, нет, - сказал Бильбо, - но в такой темноте не
разглядишь.
- Дори самый сильный, но Фили самый молодой, и глаза у него лучше
видят, - сказал Торин. - Фили, подойди сюда, видишь ты лодку, о которой
говорит мистер Бэггинс?
Фили долго всматривался и, наконец разглядев лодку, определил,
как мог, расстояние. Ему принесли веревку, самую длинную из взятых с
собой, и привязали к ее концу большой железный крюк - из тех, которыми
