отвечал мне тем же. Не могу припомнить, чтобы он рассказывал мне
что-нибудь. И он все более и более становился скрытным: лицо его, как я
вспоминаю теперь, все более и более напоминало лицо в каменной стене, окно
со ставнями внутри.
Я думаю, что теперь понимаю, что он замыслил. Он захотел стать
властью. У него вместо мозга механизм из стали и колес, и он не заботится
о растениях, по крайней мере, если они не служат ему для каких-то целей.
Теперь ясно, что он черный предатель. Он связался с грязным народом, с
орками. Брм, хум! Хуже того: он что-то готовит с ними, что-то опасное. Эти
изенгардцы хуже злых людей. Знак зла, которым помечает великая тьма орков,
не дает им выносить свет солнца, но орки Сарумана могут выносить его, даже
если и ненавидят. Как он добился этого? Может, это люди измененные
Саруманом? А может, он смешал расы - людей и орков? Это его дело - черное
зло!
Древобрад некоторое время бормотал, как бы про себя произнося
глубокие подземные энтийские проклятия.
- Недавно я начал размышлять, почему орки осмеливаются проходить
через мои леса так свободно, - продолжал он. - Только позже я догадался,
что виноват в этом Саруман, что он уже давно разведал все пути и раскрыл
мои тайны. Теперь он и его подлые слуги чинят опустошение. Вниз по
границам они срубили деревья - хорошие деревья! Некоторые они просто
подрубили и оставили гнить, но большинство сплавлено по воде в Ортханк. В
Изенгарде все время поднимается дым.
Будь он проклят, корень и ветви! Многие из этих деревьев были моими
друзьями, я знал их от ореха и желудя: многие умели говорить, и голоса их
утрачены теперь. И сейчас только пни и заросли ежевики там где когда-то
был поющий лес. Я был слишком бездеятелен. Я упустил время. Это нужно
прекратить.
Древобрад рывком приподнялся на кровати, встал и затопал к столу.
Светящиеся сосуды испускали два потока пламени. Глаза Древобрада
засверкали зеленым огнем, борода поднялась и стала похожа на большой
веник.
- Я прекращу это! - взревел он. - И вы пойдете со мной. Вы можете
помочь мне. И таким образом вы поможете и своим друзьям - если не
остановить Сарумана, у Рохана и Гондора будет враг не только впереди, но и
сзади. Наши дороги лежат вместе - на Изенгард!
- Мы пойдем с вами, - сказал Мерри. - И сделаем все, что сможем.
- Да! - сказал Пиппин. - Я хочу увидеть свержение белой руки. Я хочу
быть там, даже если от меня будет мало пользы: я никогда не забуду Углука
и переход через Рохан.
- Хорошо! Хорошо! - сказал Древобрад. - Но я говорю торопливо. Не
следует торопиться. Мне стало жарко. Я должен охладиться и подумать: легче
кричать "остановлю!" Труднее сделать это.
Он прошел к арке и некоторое время стоял под дождем капель. Потом
засмеялся и отряхнулся, и там, где с него падали на землю капли, они
вспыхивали красными и зелеными искрами. Вернувшись, он снова лег на
кровать и замолчал.
Через некоторое время хоббиты снова услышали его бормотание.
Казалось, он что-то считал по пальцам.
- Фэнгорн, Финглас, Фландриф, да, да, - вздохнул он. - беда в том,
что нас осталось слишком мало, - сказал он, поворачиваясь к хоббитам. -
Только трое осталось из первых энтов, что ходили по лесам до наступления
Тьмы: только я, Фэнгорн, и Финглас, и Фландриф - если использовать
эльфийские имена, можете называть их Лиственный Локон и С-Кожей-Из-Коры,
если вам так больше нравится. И из нас троих Финглас и Фландриф не очень
полезны для нашего дела. Лиственный Локон стал очень сонлив, почти как
дерево, он все лето стоит неподвижно и в полусне, и луговая трава
вырастает ему по колено. Он весь покрыт лиственным волосами. Зимой он
просыпается, но в последнее время он слишком малоподвижен и не может
далеко ходить. С-кожей-из-коры живет на горных склонах к западу от
Изенгарда. Именно там и произошли самые большие неприятности. Он был ранен
орками, и большинство его Древесного стада убито и уничтожено. Он ушел
высоко в горы и живет там среди любимых берез и не спускается вниз.
Конечно, есть немалое число более молодых энтов, если я только сумею
поговорить с ними, если я смогу разбудить их. Мы неторопливый народ. Как
жаль, что нас так мало!
- Почему же вас мало, если вы так давно живете в этой стране? -
спросил Пиппин. - А может, многие умерли?
- О нет! - сказал Древобрад. - Никто не умер сам по себе. Некоторые
за долгие годы, конечно, погибли от несчастных случаев, еще больше
уподобились деревьям. Но здесь никогда нас не было много, и число наше не
увеличивалось. Уже очень давно, ужасное количество лет у нас нет детей.
Понимаете, мы потеряли своих жен.
- Как печально! - сказал Пиппин. - Как могло случиться, что они все
умерли?
- Они не умерли, - ответил Древобрад. - Я не говорил, что они умерли.
Мы потеряли их, я сказал. Мы потеряли их и не можем найти. - Он вздохнул.
- Я думал, все знают об этом. Среди людей и эльфов от Чернолесья до
Гондора известны песни о том, как энты искали своих жен. Их не могли
совсем забыть.
- Боюсь, что эти песни не преодолели горы и не известны в Уделе, -
сказал Мерри. - Не расскажите ли вы нам больше или не споете ли одну из
песен?
- Да, расскажу, - сказал Древобрад, по-видимому довольный их
просьбой. - Но я не могу рассказывать подробно, только весьма коротко. Мы
должны вскоре закончить наш разговор: завтра мы созовем совет, предстоит
много работы, возможно, начнется путешествие.
- Это необыкновенный и печальный рассказ, - начал Древобрад после
паузы. - Когда мир был молод, а леса обширны и дики, энты и их женщины -
были и энтийские девушки, ах! Красота Фимбретиль, легконогой гибкой ветви,
во дни моей нежной юности! - Они ходили вместе и селились вместе. Но наши
сердца росли по-разному: энты отдавали свою любовь тому, что встречали в
мире, а их жены другим вещам, энты любили большие деревья, дикие леса и
склоны высоких холмов, они пили воду из горных рек и ели только те плоды,
что падали с деревьев. И эльфы научили их разговаривать, и они
разговаривали с деревьями. А энтийские девушки и женщины занялись меньшими
деревьями и лугами, что лежат в солнечном сиянии у подножия лесов, они
видели терн в чаще, и дикое яблоко, и ягоду цветущую весной, и зеленые
водяные растения летом, и зрелые травы в осенних полях. Они не хотели
разговаривать со всеми этими растениями, они хотели, чтобы растения
слушали их и повиновались им. Женщины энтов приказывали им расти в
соответствии со своими желаниями, выращивать листья и приносить плоды,
которые им бы понравились, женщины энтов хотели порядка, и совершенства, и
мира (под которым они понимали вот что: растения должны оставаться там,
где они их посадили). Поэтому они стали устраивать сады и жить в них. А
энты продолжали бродить и приходили в сады лишь изредка. Затем, когда тьма
пришла на север, энтийские женщины пересекли великую реку и устроили новые
сады, и ухаживали за полями, и мы видели их еще реже. После того, как Тьма
была отогнана, земля энтийских жен богато расцвела, а их поля были полны
зерна. Многие люди учились искусству обращения с растениями у энтийских
жен и высоко чтили их; но мы для них стали только легендой, тайной в
сердце леса. Но мы все еще здесь, а все сады энтийских жен исчезли, теперь
люди называют их коричневыми землями.
Я вспоминаю, что когда-то очень давно - во времена войны между
Сауроном и людьми моря - ко мне пришло желание снова увидеть Фимбретиль.
Она по-прежнему была прекрасна в моих глазах, когда я в последний раз
видел ее, хотя и не очень похоже на энтийскую женщину в старину. Потому
что энтийские жены согнулись и потемнели от своей работы; волосы их
выгорели на солнце до цвета спелого зерна, а щеки их стали похожи на
красные яблоки. Но их глаза оставались глазами нашего племени. Мы
пересекли Андуин и пришли в их холодную землю, но обнаружили ее пустынной:
она была сожжена и разграблена всюду, куда бы мы ни шли. Энтийских женщин
нигде не было. Долго мы звали и долго искали; мы спрашивали у всех, кого
встречали, куда ушли энтийские женщины. Некоторые говорили, что никогда не
видели их; другие говорили, что видели, как наши женщины шли на запад,
третьи - на восток, четвертые - на юг. Но нигде, куда бы мы ни пошли, мы
их не находили. Горе наше было велико. Но дикий лес звал, и мы вернулись к
нему. Много лет возвращались мы туда и искали своих женщин, идя далеко по
всем сторонам и окликая их по их прекрасным именам. А теперь энтийские
женщины - лишь воспоминание для нас, и бороды наши длинны и седы. Эльфы
сочинили много песен о поиске энтов, и некоторые из этих песен перешли в
языки людей. Но мы не сочиняем песен об этом, мы удовлетворялись пением
прекрасных имен, когда мы думали о наших женщинах. Мы верим, что снова
встретимся с ними, когда придет время, и, может, мы найдем землю, где
сможем быть вместе и быть счастливыми. Но предсказано, что это произойдет
лишь тогда, когда мы утратим все, что имеем. Возможно, что наконец это
время приблизилось. Ибо если Саурон в древности уничтожил сады, то теперь
враг стремиться уничтожить и все леса.
У эльфов есть песня об этом, по крайней мере так я ее понял. Ее пели
по берегам Великой Реки. Заметьте, она никогда не была энтийской песней:
по-энтийски это была бы очень длинная песня. Но мы знаем ее и иногда
напеваем про себя. Вот как звучит она на вашем языке:
ЭНТ Когда от сна встает весна.
Когда земля весной полна,
Когда поет весенний лес
И луг приветствует весну,
Вернись ко мне и назови
Прекраснейшей мою страну.
ЖЕНА ЭНТА Когда сады цветут весной,
Когда цветет весь шар земной,
Когда пчела летит к цветку
И щебет птиц похож на смех
Я не приду к тебе опять.
Моя земля прекрасней всех.
ЭНТ Когда лето придет в холмы,
Когда деревья видят сны,
Когда роща зноем полна
И ручей чуть струится по дну,
Вернись ко мне и назови
Самой лучшей мою страну.
ЖЕНА ЭНТА Когда лето греет сады,
Когда соком полны плоды,
Когда мед так чист и душист
И поляна цветов полна.
Я останусь здесь и скажу:
Лучше лучших страна моя.
ЭНТ Когда солнце прячет лучи,
Когда ветер звенит в ночи,
Когда снег всю землю покрыл
И мертва и тверда земля,
Я иду, я зову тебя,
Не могу я жить без тебя.
ЖЕНА ЭНТА Когда ветер ломает ветвь
И никто не желает петь,
Когда тьма победила свет
И ручьи уже не журчат,
Я ищу тебя и я жду тебя,
Не могу я жить без тебя.
ОБА ВМЕСТЕ По длинной дороге под горьким дождем
Мы на запад пойдем и счастливую землю найдем
Древобрад кончил петь.
- Вот как все это было, - сказал он. - Разумеется, это эльфийская
песня с легким сердцем, быстрыми словами и скорым концом. Я скажу даже,
что она красива. Но энты могли бы сказать больше по этому поводу, если бы
