некоторые из моих деревьев могут сгибать ветви и разговаривать со мной.
Эльфы, конечно, начали будить деревья, учить их говорить и самим учится
языку деревьев. Они очень хотели говорить со всеми, эти старые эльфы. Но
потом пришла Великая Тьма, и они уплыли за море или убежали в далекие
долины и спрятались там, и пели песни о днях, которые больше не вернутся.
О, когда-то давно сплошной лес стоял отсюда до гор луны, и это был лишь
восточный конец леса.
Какие это были дни! Было время, когда я мог целый день ходить и петь
и слышал только эхо собственного голоса в холмах. И леса были подобны
лесам Лотлориена, только чаще, сильнее, моложе. А аромат в воздухе! Я
проводил целые недели, только дыша.
Древобрад замолчал, продолжая идти и в то же время не издавая ни
звука своими большими ногами. Потом снова начал бормотать про себя,
постепенно бормотание перешло в песню. Вскоре хоббиты начали разбирать
слова.
По ивовым лугам Тасаридана я бродил весной,
Ах! Вид и запах весны в Най-Тасарион!
И я говорил, что это хорошо.
Я бродил летом в вязовых лесах Оссирианда!
Ах! Свет и музыка лета у семи рек Оссира!
И я думал, что это лучше всего.
К берегам Нелдорета я пришел осенью.
Ах! Золотое и красное листьев
Осенью в Таур-Ну-Нельдоре!
Это было больше моего желания
К сосновым лесам в нагорьях
Дорфониона я поднялся зимой. Ах!
Ветер, и белизна, и черные ветви
Зимой на Ород-Ну-Топе!
Голос мой поднимался и пел в небе.
А теперь все эти земли погребены.
Я пошел в Амбарон, в Тауреморну, в Алдоломе.
В мою собственную землю, в страну Фэнгорн,
Где корни длинны,
А годы лежат толще листьев
В Тауремормаломе.
Он кончил и зашагал дальше, и во всем лесу, сколько достигало уха не
было слышно ни звука.
День подходил к концу, и тьма сгущалась у стволов деревьев. Наконец
хоббиты увидели перед собой смутно поднимающуюся крутую каменную
местность: они подошли к подножью гор, к зеленому основанию высокого
Метедраса. Вниз по склону спускался узкий Энтвош, шумно прыгая с камня на
камень им навстречу. Справа от ручья был длинный склон, покрытый травой,
теперь серой в сумерках. Ни одного дерева не росло здесь и склон был
открыт небу; звезды сверкали в разрывах между облаками.
Древобрад поднимался по склону, не замедляя шага. Неожиданно хоббиты
увидели перед собой широкое отверстие. Два больших дерева стояли здесь с
обеих сторон, как живые столбы, но ворот не было, кроме перекрещивающихся
и переплетающихся ветвей. Когда старый энт приблизился, деревья подняли
свои ветви и листья их задрожали. Это были вечно зеленые деревья, листья у
них темные и полированные, они сверкали в сумерках. За ними находилось
широкое ровное место, как будто пол огромного зала, врезанного в сторону
холма. По обеим сторонам возвышались скалы до пятидесяти футов высоты, и
вдоль каждой стены стояли ряды деревьев, которые ближе к стенам
увеличивались в росте.
В дальнем конце скальной стены был изгиб - что-то вроде мелкого зала
с полукруглой крышей: это была единственная крыша в зале, если не считать
ветвей деревьев, которые закрывали все небо зала, оставляя только узкий
проход в середине. А маленький ручеек, сбегая со скал, образовывал занавес
из капель перед входом в изгиб в стене. Серебристые капли со звоном падали
на землю. Вода снова собиралась в каменном бассейне среди деревьев и
оттуда текла к выходу из зала, чтобы соединиться с Энтвошем в его
путешествии по лесу.
- Хм! Вот мы и пришли! - сказал Древобрад, нарушая долгую тишину. - Я
принес вас сюда за семь тысяч энтийских шагов, но сколько это будет в
мерах вашей земли, я не знаю. Во всяком случае мы у подножья последней
горы. Часть названия этого места на вашем языке звучала бы как Желанный
Зал. Я люблю его. Мы останемся здесь на ночь.
Он поставил их на траву между рядами деревьев, и они пошли за ним по
направлению к большой арке. Хоббиты заметили, что Древобрад при ходьбе не
сгибал колен, но ноги его расходились под большим углом. Он вначале ставил
на землю свои большие пальцы (а они действительно были большие и очень
широкие), а потом уже всю ступню.
Несколько мгновений Древобрад стоял под дождем из падающих капель,
глубоко дыша, потом засмеялся и прошел внутрь. Там стоял большой стол, но
не было никаких стульев. В дальнем конце углубления было почти совсем
темно. Древобрад поднял два больших кувшина и поставил их на стол.
Казалось, они были полны воды, он подержал над ними руки, и они немедленно
начали светиться - один золотым, а другой богатым зеленым цветом; и это
свечение рассеяло полутьму, как будто летнее солнце светило сквозь кровлю
из молодых деревьев. Оглянувшись, заметили хоббиты, что деревья во дворе
тоже начали светиться, вначале слабо, но постепенно свечение их
усиливалось, пока каждый лист не налился светом - золотым, зеленым или
красным как мед, а стволы деревьев стали похожи на столбы, высеченные из
светящегося камня.
- Ну, ну, теперь мы можем поговорить, - сказал Древобрад. - Я думаю
вы хотите пить. А может, вы и устали. Выпейте это!
Он отошел в глубину убежища, и они увидели там несколько каменных
кувшинов с тяжелыми крышками. Он снял одну из крышек и большим ковшом
наполнил три чашки, одну очень большую, а две поменьше.
- Это энтийский дом, - сказал он, - и в нем нет сидений. Но вы можете
сидеть на столе.
Подхватив хоббитов, он посадил их на большую каменную плиту в шесть
футов высотой; здесь они сидели, покачивая ногами и потягивая напиток.
Он был похож на воду, на те глотки, что они делали из Энтвоша у
границ леса, но в нем был какой-то запах или привкус, который трудно было
бы описать: он был слаб и напомнил хоббитам запах отдаленного леса,
принесенный издалека холодным ночным ветром. Действие напитка начало
ощущаться в пальцах ног; поднимаясь в каждый сустав, оно приносило
оживление и бодрость во все тело, вплоть до корней волос. И в самом деле
хоббиты почувствовали, что волосы у них на голове поднялись, начали
раскачиваться и шевелиться. Что же касается Древобрада, то он вначале
опустил ноги в бассейн за аркой, потом одним длинным медленным глотком
выпил напиток из большой чашки. Хоббитам показалось, что он никогда не
остановится.
Наконец он поставил чашку.
- Ах! Ах! - вздохнул он. - Хм, хум, нам теперь легче будет
разговаривать. Вы можете сидеть на полу, а я лягу; это не даст напитку
подняться в голову и усыпить меня.
Справа в убежище стояла большая кровать на низких ножках, всего лишь
в фут высотой, покрытая толстым слоем сухой травы и папоротника.
Древобрад, лишь чуть-чуть изогнувшись в середине, мягко опустился на эту
кровать, положил руки под голову, глядя в потолок, на котором мелькали
пятна света как бывает при движении листвы на солнечном свете. Мерри и
Пиппин сели рядом с ним на подушки из травы.
- Теперь рассказывайте и не торопитесь! - сказал Древобрад.
Хоббиты начали рассказывать историю своих приключений с выхода из
Хоббитании... Рассказывали они не очень последовательно, потому что
постоянно перебивали друг друга, и Древобрад часто останавливал говорящего
и возвращался к какому-то раннему пункту или перепрыгивал вперед, задавая
вопросы о последующих событиях. Хоббиты ничего не сказали о Кольце и не
объяснили, почему и куда они шли, а он об этом не спрашивал.
Он чрезвычайно интересовался всеми черными всадниками, Элрондом,
Раздолом и Старым Лесом, Томом Бомбадилом, подземельями Мории, Лотлориеном
и Галадриэлью. Он снова и снова заставлял их описывать Удел. Поэтому
поводу он сделал странное заключение:
- Вы там никого не видели... Хм... Энтов? Ну, не энтов, а энтийских
жен?
- Энтийских жен? - переспросил Пиппин. - А они похожи на вас?
- Да, хм... Ну... Нет. Я теперь уж и не знаю, - задумчиво сказал
Древобрад. - Но мне кажется, что им понравилась бы ваша страна.
Особенно интересовался Древобрад всем, что касалось Гэндальфа, а
также делами Сарумана. Хоббиты очень жалели, что мало знали о них, лишь
смутный рассказ Сэма о том, что Гэндальф говорил на совете. Но они
совершенно точно вспомнили, что Углук со своим отрядом пришел из Изенгарда
и говорил о Сарумане как о своем хозяине.
- Хм, хум! - сказал Древобрад, когда их рассказ наконец подошел к
битве орков и всадников Рохана. - Ну, ну! Целая охапка новостей. Вы не
сказали мне всего, но я не сомневаюсь, что вы выполняли желание Гэндальфа.
Готовится что-то очень большое, больше, чем я могу видеть. Может, я узнаю
это в хорошее время или в плохое. Клянусь корнем и ветвями, но какое
странное дело: появляется маленький народец, которого не было в старых
списках, и смотрите! Девять забытых всадников начинают охотиться за ними,
Гэндальф берет его в великое путешествие, Галадриэль принимает его в Каро
Галадоне, а орки преследуют его на всем протяжении Диких Земель. Как будто
их подхватил шторм. Надеюсь, они выдержат его!
- А вы сами? - спросил Мерри.
- Хум, хм, я не беспокоюсь из-за больших войн, - сказал Древобрад, -
они касаются больше эльфов и людей. Это дело колдунов: колдуны всегда
беспокоились о будущем. Я ни на чьей стороне, потому что нет никого на
моей стороне, если мы меня понимаете: никто не заботится о деревьях так,
как я, даже эльфы в наши дни. Но я все же и сейчас предпочитаю эльфов
остальным: эльфы давным давно избавили нас от немоты; это великий дар, и
его нельзя забыть, хотя наши пути с тех пор разошлись. И, конечно, есть
существа, на чьей стороне я не могу быть, я всегда против них... Эти...
Бурарум, - он издал глубокое и неодобрительное бормотание, - эти орки и их
хозяева.
Я обеспокоился, когда тень легла на Чернолесье, но когда она
переместилась в Мордор, я на некоторое время успокоился - Мордор далеко
отсюда. Но, кажется, ветер поворачивает на запад и увядание всего леса не
так уж далеко. Старый энт ничем не может отразить бурю, он должен или
выстоять, или упасть.
Но теперь Саруман! Саруман - это сосед, за ним я могу уследить. Мне
кажется, что я должен сделать что-то. Я часто задумывался раньше, что мне
делать с Саруманом.
- Кто такой Саруман? - спросил Пиппин. - Вы знаете его историю.
- Саруман - колдун, - ответил Древобрад. - Больше я ничего не могу
сказать. Я не знаю истории колдунов. Они появились вскоре после того, как
большие корабли впервые приплыли по морю. Но приплыли ли они на этих
кораблях, я не знаю. Саруман считался великим среди колдунов. Он начал
бродить и вмешиваться в дела людей и эльфов некоторое время назад - вы,
наверное, сказали бы: давным-давно. И он поселился в Ангреносте, или
Изенгарде, как его называют люди Рохана. Сначала он сидел тихо, но его
известность начала расти. Говорят, его выбрали главой совета; но это не
пошло ему на пользу. Я удивился бы, если бы Саруман не обратился бы ко
злу. Но во всяком случае раньше он не причинял беспокойств своим соседям.
Я часто разговаривал с ним. Раньше он частенько бродил по моим лесам. В те
дни он был вежлив, всегда спрашивал моего позволения (по крайней мере,
когда встречал меня), и он очень охотно слушал. Я рассказывал ему
множество вещей, которые он никогда не узнал бы сам и он никогда не
