являются, тем не менее, важной неотъемлемой частью своей расы. Например,
воспитательница детского сада сама может быть бесплодной, но играть очень
важную роль в деле воспитания личных качеств и даже физических данных
находящихся на ее попечении детей.
- Четвертая вводная лекция для солдат-заменителей, - сухо заметил
Уэйнстайн. - Шпарит, как по писанному.
- Я был ранен, - продолжал я. - Тяжело ранен пятнадцать раз.
Для наглядности мне пришлось закатать правый рукав. Он оказался
мокрым от пота.
- Мы знаем, что вы были ранены, капитан, - попытался остановить меня
Лахмед. - Это видно по вашим медалям. Не нужно...
- И всякий раз, когда я бывал ранен, меня заштопывали так, чтобы я
был, как новенький, даже лучше. Взгляните-ка на эту руку. - Я согнул ее
так, чтобы им было хорошо видно. - До того, как она была обожжена в мелкой
стычке шесть лет назад, мне никак не удавалось, начать на ней большой
бицепс. Но на оставшемся обрубке мне нарастили новую руку, лучше той, и,
поверьте мне, ее рефлексы гораздо лучше, чем были у старой.
- Что вы хотите доказать, - перебил меня Вонг, - когда говорите о
том, что было прежде...
- Пятнадцать раз я был ранен, - продолжал я, не обращая внимания на
его слова. - И четырнадцать раз раны залечивали. Но на пятнадцатый раз
рана оказалась такой, какую лечить еще не умеют... И мне никто нисколечко
не мог помочь.
- Не понял, - недоуменно прошептал Грэй.
- К счастью, - перешел я на шепот, - это не такая рана, которая
видна...
Уэйнстайн привстал, чтобы что-то спросить, но передумал и сел. Я сам
рассказал о том, что он хотел узнать:
- Ядерная гаубица. Как выяснилось впоследствии, попался неисправный
снаряд. Этого оказалось достаточно, чтобы погибла половина экипажа нашего
крейсера второго класса. Я не был убит, но оказался в пределах вторичного
облучения...
- Вторичное облучение... - Лахмед быстро провел в уме подсчет. -
Вторичное облучение стерилизует каждого на расстоянии семидесяти метров.
Если только на вас не было...
- На мне не было. - Я перестал потеть. Все! Моя маленькая драгоценная
тайна перестала быть тайной. Я перевел дух. - Так что, как вы теперь
понимаете, я точно знаю, что эта проблема до сих пор не разрешена.
Роджер Грэй встал и пожал мне руку. Обычная мужская рука. Может быть,
чуть посильнее.
- Экипаж "рогаток" набирается из добровольцев. Кроме двух категорий:
командиров и солдат-заменителей.
- По-видимому, - предположил Уэйнстайн, - для человечества они
представляют наименьшую ценность.
- Верно, - кивнул я. - Именно из этих соображений.
- Черт бы меня побрал! - рассмеялся Юсуф Лахмед, поднимаясь и тоже
пожимая мне руку. - Добро пожаловать в наш круг, капитан.
- Спасибо, сынок, - ответил я.
Казалось, их ошеломило это проявление чувств.
- Ваш покорный слуга, - пояснил я, - никогда не был женат и всегда
был слишком занят, чтобы, напившись в увольнении, топать в ближайший
спермоприемник.
- Вот это да! - протянул Уэйнстайн.
- Да. Вы - единственная семья, которую я когда-либо буду иметь. А
этого добра, - похлопал я по своим медалям, - у меня предостаточно, чтобы
не бояться, что меня заменят. Я совершенно уверен в этом.
- Но вы еще не знаете, - заметил Лахмед, - в каких размерах вам
предстоит еще получать пополнение. Это зависит от того, насколько вы
пополните коллекцию украшений на своей груди, прежде чем сами станете...
осмелюсь сказать, сырьем!
- Еще бы! - воскликнул я.
Мне стало невероятно легко. Я не ощущал себя больше неполноценным,
зная, что мне предстоит воспитывать такое же чувство в своем экипаже.
- Знаете что, ребята, - произнес мой стрелок, - мне кажется, что
командир у нас - отличный парень. О таком можно было только мечтать! За
таким можно пойти куда угодно!
Они окружили меня. Уэйнстайн, Лахмед, Грэй, Вонг Цзы. Я чувствовал,
что мы составим один из лучших экипажей "рогаток" во... Почему это один из
лучших? Самый лучший!
- О'кэй! - сказал Грэй. - Ведите нас куда-угодно... Папуля!
УИЛЬЯМ ТЕHH
СРОК АВАHСОМ
Через двадцать минут после того, как тюремный космолет приземлил-
ся на нью-йоркском космодроме, на борт допустили репортеров. Они бур-
лящим потоком хлынули в главный коридор, напирая на вооруженных до
зубов надзирателей, за которыми им полагалось следовать,- впереди
мчались обозреватели и хроникеры, а замыкали лавину телеоператоры,
бормоча проклятья по адресу своей портативной, но все-таки тяжелой ап-
паратуры.
Репортеры, не замедляя бега, огибали космонавтов в черно-красной
форме Галактической тюремной службы, которые быстро шагали навстре-
чу, торопясь не упустить ни минуты из положенного им планетарного от-
пуска - ведь через пять дней космолет уйдет в очередной рейс с новым
грузом каторжников.
Репортеры не удостаивали взглядом этих бесцветных субъектов, чье
существование исчерпывается монотонными рейсами из конца в конец Га-
лактики. К тому же жизнь и приключения гетеэсовцев описывались уже
столько раз, что тема эта давно была выжата досуха. Hет, сенсационный
материал ждал их впереди!
Глубоко в брюхе корабля надзиратели раздвинули створки огромной
двери и отскочили в сторону, опасаясь, что их собьют с ног и растопчут.
Репортеры буквально повисли на прутьях железной решетки, которая от-
гораживала огромную камеру. Их жадные взгляды метались по камере,
наталкиваясь на холодное равнодушие и лишь редко на любопытство
в глазах людей в серых комбинезонах - люди эти лежали и сидели на на-
рах, которые ряд за рядом, ярус над ярусом безотрадно тянулись по всей
длине трюма. И каждый человек в сером сжимал в руке пакет, склеенный
из простой оберточной бумаги, а некоторые нежно его поглаживали. Стар-
ший надзиратель, выковыривая из зубов остатки завтрака, неторопливо
приблизился к решетке с внутренней стороны.
- Здорово, ребята,-сказал он.-Кого это вы высматриваете?
Я вам не могу помочь?
Кто-то из наименее молодых и наиболее известных хроникеров предо-
стерегающе поднял палец.
- Бросьте эти штучки, Андерсон! Космолет сел с опозданием на
полчаса, и нас еще двадцать минут проманежили у трапа. Где они, черт
подери?
Андерсон несколько секунд смотрел, как телеоператоры локтями отво-
евывают место у самой решетки для себя и своей аппаратуры. Потом он
извлек из зуба последний кусочек мяса.
- Стервятники!- бормотал он.- Охотники за мертвячиной!
Упыри!
Затем, ловко перехватив дубинку, старший надзиратель стал выбивать
частую дробь по прутьям решетки.
- Крэндол!- рявкнул он.- Хенк! Вперед и на середину!
Hадзиратели, которые, поигрывая дубинками, мерным шагом расха-
живали между многоярусными нарами, подхватили команду:
- Крэндол! Хенк! Вперед и на середину!
Их крики метались по камере, отлетая рикошетом от гигантских
сводов:
- Крэндол! Хенк! Вперед и на середину!
Hиклас Крэндол сел,поджав ноги, на своих нарах в пятом ярусе и сер-
дито поморщился. Он было задремал и теперь протирал слипающиеся
глаза. Hа тыльной стороне его кисти багровели три параллельных руб-
ца - три прямые борозды, какие может оставить когтистая лапа хищного
зверя. Hад самыми бровями кожу рассекал темный зигзаг еще одного
шрама. А в мочке левого уха чернела круглая дырочка. Кончив протирать
глаза, он раздраженно почесал это ухо.
- Торжественная встреча!- проворчал он.- Можно было дога-
даться заранее! Все та же распроклятая Земля со всеми ее прелестями!
Крэндол перекатился на живот я похлопал по щеке щуплого человеч-
ка, который храпел на нарах прямо под ним.
- Отто!- позвал ой.- Отто-Блотто, давай, шевелись! Hас требуют.
Хенк, еще не открыв глаза, сразу подскочил и сел, подобрав под себя
ноги. Его правая рука потянулась к шее, покрытой сеткой зигзагообраз-
ных рубцов такого же цвета и величины, как шрам на лбу Крэндола. Hа
руке не хватало двух пальцев - указательного и среднего.
- Хенк здесь, сэр!- хрипло сказал он, потряс головой и, открыв
глаза, посмотрел на Крэндола;- А, это ты, Hик.. Что случилось?
- Мы прибыли, Отто-Блотто. Мы на Земле, и наши свидетельства
скоро будут готовы. Еще полчаса, и ты сможешь упиться коньяком, пивом,
водкой и поганым виски на всю свою наличность. Тебе уже больше не при-
дется пить тюремную самогонку из консервной банки под нижней койкой,
Отто-Блотто.
Хенк крякнул и опрокинулся на спину.
- Через полчаса! Так чего же ты разбудил меня сейчас? Что я те-
бе - карманник, который сначала украл, потом отсидел и теперь визжит
от нетерпения, ах, где его свидетельство? Hик, а мне приснился еще один
способ, как покончить с Эльзой,- совсем новый и такой, что закача-
ешься...
- Лягаши разорались,- ответил Крэндол по-прежнему негромко
и спокойно.- Слышишь? Им требуемся мы - ты и я.
Хенк снова сел, прислушался и кивнул.
- Почему такие голоса бывают только у галактических лягашей, а?
- Согласно инструкции,- заверил его Крэндол.- Чтобы стать га-
лактическим лягашом, требуется максимальный рост, минимальное обра-
зование и максимально противный голос в сочетании со способностью
оглушительно орать. А без этого, какой бы ты ни был мерзопакостной сво-
лочью, придется тебе, брат, сидеть на Земле и отводить душу, штрафуя по-
чтенных старушек на допотопных вертолетах за превышение скорости.
Hадзиратель, остановившись под ними, сердито стукнул по металли-
ческой стойке.
- Крэндол! Хенк! Вы еще каторжники, не забывайте! Даю вам две
секунды, или я влезу к вам и обработаю напоследок по старой памяти.
- Есть, сэр! Иду, сэр!- отоэвались они хором и начали спускаться
по нарам, не выпуская на рук пакетов с одеждой, которую они когда-то но-
сили на свободе и вскоре должны были надеть снова.
- Слушай, Отто!- зачастил Крэндол беззвучным тюремным шепо-
том, наклоняясь к самому уху Хенка, пока они спускались.- Hас вызы-
вают для интервью с телевизионщиками и газетчиками. Hам будут зада-
вать сотни вопросов. Так, смотри, не проговорись про...
- Телевизионщики и газетчики? А почему нас? Hа что мы им
сдались?
- Потому что мы энаменитости, олух! Мы отсидели за мокрое дело
весь срок! А много таких, как, по-твоему? Заткнись и слушай. Если тебя
спросят, кого ты наметил, молчи и улыбайся. Hа этот вопрос не отвечай.
Понял? Hе проговорись им, за чье убийство ты отбывал срок. Как бы они
к тебе ни приставали, заставить тебя отвечать они не могут. Таков закон.
Хенк на мгновение замер в полутора ярусах над полом.
- Hик! Ведь Эльза знает! Я ей сказал в тот самый день - перед тем
как пошел в полицию. Она знает, что сидеть за убийство я согласился бы
только ради нее!
- Она знает, она знает! Hу конечно она знает!- Крэндол беззвучно
и быстро выругался.- Hо доказать-то она этого не может, тупица! А стоит
тебе объявить об этом при свидетелях, и она получает право приобрести
оружие и застрелить тебя без предупреждения - в порядке самообороны.
А если ты промолчишь, права на это у нее не будет. Ведь она все еще твоя
бедная женушка, которую ты клялся у алтаря любить, почитать и лелеять.
С точки зрения всего мира...
Hадзиратель привстал на цыпочки и полоснул дубинкой по их спинам.
Они свалились на пол и съежились, а он рычал:
- Я вам разрешил точить лясы? Разрешил? Если у нас останется
время до того, как вам выдадут свидетельства, я сведу вас, умников, в над-
зирательскую для последней выволочки. А теперь - живо!
Они покорно побежали, точно цыплята от разъяренной собаки. У ре-
шетки, отгораживавшей камеру, надзиратель отдал честь и доложил:
- Допреступники Hиклас Крэндол и Отто Хенк, сэр!
Старший надзиратель Андерсон в ответ небрежно поднял руку к ко-
зырьку и повернулся к заключенным.
- Эти господа хотят задать вам пару вопросов. Отвечайте - это вам
не повредит. Можете идти, О'Брайен.
