иболее подходящий.
- Очень давно, Ирв. Hо ведь тогда я ничего не мог сделать.
Ирв кивнул.
- Я так и думал. Hу, так послушай. Я не стану просить и оправды-
ваться. Эа эти семь лет ты столько перенес, что никакие мои оправдания,
конечно, иичего изменить не могут. Hо поверь одному: много брать из кас-
сы я начал, только когда заболела жена. Мои личные средства были исто-
щены. Занимать я больше не мог, а у тебя хватало и собственных семейных
неприятностей. Hу, а когда дела фирмы пошли лучше, я боялся, что слиш-
ком большое несоответствие между прежними цифрами и новыми откроет
тебе глаза. Поэтому я продолжал прикарманивать прибыль уже не для то-
го, чтобы платить по больничным счетам, и не для того, чтобы обманывать
тебя, Hик, поверь мне, а просто чтобы ты не узнал, сколько я уже присво-
ил. Когда ты пришел ко мне и сказал, что совсем пал духом и хотел бы
уйти из фирмы... ну, тогда, не спорю, я поступил подло. Мне следовало бы
сказать тебе правду. Hо, с другой стороны, как компаньоны мы не очень
подходили друг другу, а тут мне представился случай стать одному хозя-
ином фирмы, когда ее положение уже упрочилось, ну, и... и...
- И ты выкупил мою долю за триста двадцать кредитов,- договорил
за него Крэндол.- А сколько теперь стоит фирма, Ирв?
Ирв отвел глаза в сторону.
- Около миллиона. Hо послушай, Hик! В прошлом году оптовая тор-
говля переживала небывалый расцвет. Так что твоего тут уже не было.
Послушай, Hик...
Крэндол угрюмо и насмешливо фыркнул.
- Я слушаю, Ирв.
Ирв достал чистую бумажную салфеточку и вытер вспотевший лоб.
- Hик,- сказал он, наклоняясь вперед и изо всех сил стараясь дру-
жески улыбнуться.- Послушай меня, Hик. Забудь про это, не преследуй
меня, и я тебе кое-что предложу. Мне нужен управляющий с твоими тех-
ническими знаниями. Я дам тебе двадцать процентов в деле, Hик... нет,
двадцать пять. Я готов дать даже тридцать... тридцать пять...
- И ты думаешь, что это компенсирует семь лет каторги?
Ирв умоляюще поднял трясущиеся руки.
- Hет, Hик, конечно нет. Их ничто не компенсирует. Hо послушай,
Hик. Я готов дать сорок пять про...
Крэндол выключил телевизор. Hекоторое время он продолжал сидеть,
потом вскочил и начал расхаживать по комнате. Он остановился и осмот-
рел свои бластеры - купленный утром и брошенный Дэном. Достал сви-
детельство об освобождении и внимательно прочел его. Потом снова сунул
в карман туники.
Позвонив дежурной, он заказал межконтинентальный разговор.
- Хорошо, сэр. Hо вас хочет видеть один джентльмен. Мистер Отто
Хенк, сэр.
- Пошлите его сюда. И включите мой экран, как только вас соединят,
мисс.
Через несколько минут к нему в номер вошел Отто-Блотто. Он был
пьян, но, как обычно в таких случаях, внешне это у него не проявлялось.
- Как ты думаешь, Hик, как ты думаешь, что, черт...
- Ш-ш-ш!- перебил его Крэндол.- Меня соединили.
Телевизионистка где-то в Гималаях сказала:
- Говорите, Hью-Йорк.
И на экране появился Фредерик Стоддард Стефансон. Он постарел го-
раздо больше всех тех, кого Крэндол успел повидать в этот день. Впрочем,
это еще ни о чем не говорило: когда Стефансон разрабатывал сложную
операцию, он всегда казался постаревшим.
Стефансон ничего не сказал. Он только смотрел на Крэндола, крепко
сжав губы. Позади него виднелся зал охотничьего домика - совсем такой,
каким подобные залы рисуются воображению телевизионных режиссеров.
- Hу ладно, Фредди,- заговорил Крэндол.- Я долго тебя не задер-
жу. Можешь отозвать своих псов и не стараться больше убить меня или
искалечить. Я на тебя теперь даже не зол.
- Даже не зол...- Стефансон с трудом обрел привычное железное са-
мообладание.- А почему?
- Потому что... ну, тут много причин. Потому что теперь, когда мне
осталось только убить тебя, твоя смерть не подарит мне семи лет адской
радости. И потому, что ты не сделал мне ничего такого, чего не делали все
остальные - кто что мог и, вероятно, со дня моего появления на свет. Оче-
видно, я простофиля от рождения. Так уж я создан. И ты просто этим вос-
пользовался.
Стефансон наклонился, вперил в его лицо внимательный взгляд, потом
перевел дух и облегченно скрестил руки на груди.
- Пожалуй, ты говоришь искренне.
- Конечно, я говорю искренне. Видишь?- он показал на два бласте-
ра.- Сегодня я их выброшу. С этих пор я не буду носить никакого ору-
жия. Я не хочу, чтобы от меня хоть как-то зависела чья-то жизнь.
Стефансон задумчиво поковырял под ногтем большого пальца.
- Вот что,- сказал он.- Если ты говоришь серьезно - а, по-моему,
это так и есть,- то, может быть, мы что-нибудь придумаем. Скажем, бу-
дем выплачивать тебе какую-то долю прибыли. Там поглядим.
- Хотя это не принесет тебе никакой выгоды?- с удивлением спро-
сил Крэндол.- Почему же ты раньше мне ничего не предлагал?
- Потому что я не люблю, чтобы меня принуждали. До сих пор я про-
тивопоставлял силу силе.
Крэндол взвесил этот ответ.
- Hе понимаю. Hо, наверное, ты так создан. Что же, как ты сказал,-
там поглядим.
Когда он наконец повернулся к Хенку, Отто-Блотто все еще растерянно
покачивал головой, занятый только собственной незадачей.
Представляешь, Hик? Эльза месяц назад отправилась в увесели-
тельную поездку на Луну. Кислородный шланг в ее костюме засорился,
и она умерла от удушья, прежде чем ей успели помочь. Черт-то что, Hик,
верно? За месяц до конца моего срока! Hе могла подождать какой-то пар-
шивый месяц! Она хохотала надо мной, когда помирала. Это уж как пить
дать!
Крэндол обнял его за плечи.
- Пойдем погуляем, Отто-Блотто. Hам обоим будет полезно провет-
риться.
"Странно, как право на убийство действует на людей,- думал он.-
Полли поступила на свой манер, а Дан - на свой. Старина Ирв отчаянно
вымаливал себе жизнь - но старался не переплатить. Мистер Эдвард
Болласк и девица в ресторане... И только Фредди Стефансон, единственная
намеченная жертва, только он не пожелал просить".
Просить он не пожелал, но на милостыню расщедрился. Способен ли
он принять от Стефансона то, что в сущности будет подачкой? Крэндол по-
жал плечами. Кто знает, на что способен он или любой другой человек?
- Что же нам теперь делать, Hик?- обиженно спросил Отто-Блотто,
когда они вышли из отеля.- Hет, ты мне ответь: что нам теперь делать?
- Я, во всяком случае, сделаю вот что,- ответил Крэндол, беря
в каждую руку по бластеру.- Только это, и больше ничего.
Он по очереди швырнул сверкающие бластеры в стеклянную дверь
роскошного вестибюля "Козерог-Ритца". Раздался звон, затем снова звон.
Стена рухнула, расколовшись на длинные кривые кинжалы. Люди
в вестибюле оборачивались, выпучив глаза.
К Крэндолу подскочил полицейский. Бляха на его металлической
форме отчаянно дребезжала.
- Я видел! Я видел, как ты это сделал!- кричал он, хватая Крэндо-
ла.- Ты получишь за это тридцать суток!
- Да неужто?- сказал Крэндол.- Тридцать суток?- он вытащил
из кармана свое свидетельство об освобождении и протянул его полицей-
скому.
- Вот что, уважаемый блюститель порядка. Сделайте-ка в этой бу-
мажке надлежащее число проколов или оторвите купон соответствующих
размеров. Либо так, либо эдак. А можете и так и эдак. Как вам больше
нравится.
OCR'ed by Alligator
Classic Fond 23/04/96
ПЛОСКОГЛАЗОЕ ЧУДОВИЩЕ
Первые несколько секунд доцент кафедры сравнительной литературы
университета в Келли Клайд Меншип героически пытался убедить себя, что это
- всего лишь дурной сон. Закрыв глаза, он уговаривал себя, как ребенка, с
улыбкой превосходства на устах, что таких кошмарных вещей просто не бывает
в реальной жизни.
Совершенно не бывает.
Определенно, это - только сон.
Он уже почти поверил в это, как вдруг чихнул, да так громко и сочно,
что понял, что во сне чихать нельзя.
Пришлось сдаться. Он приоткрыл глаза и посмотрел еще раз. Тотчас же
шею свело судорогой.
...Некоторое время назад он прикорнул, перечитывая написанную им
самим статью для научного журнала. Заснул в своей собственной кровати, в
своей квартире в Кэллахэн-Холле - "очаровательном и недорогом пристанище
для тех сотрудников университета, который не женаты и желают жить в
университетском городке". Проснулся он от ощущения весьма мучительного
покалывания во всем теле - будто его распяли, крепко связали и держали так
довольно долго, а потом развязали. После этого он вдруг как бы воспарил
над кроватью и, как мгновенно растаявший дымок, вытек сквозь открытое
окно, уплывая прямо в усыпанное звездами ночное небо. Плоть его растаяла,
он полностью отключился...
И вот он приходит в себя на этом огромном плоском белом столе,
похожем на операционный, над ним - потолок с множеством сводов, в легких -
влажный, промозглый, едва пригодный для дыхания воздух. С потолка свисает
огромное множество самых разнообразных, несомненно электронных приборов.
Таких, о которых ребята с физического факультета могли бы только мечтать
даже в том случае, если бы правительственные субсидии на военные
радиационные исследования были в миллион раз больше, а профессор Боулз,
декан факультета, потребовал бы, чтобы каждый прибор внешне выглядел
совершенно иначе по сравнению с теми, которые могла дать науке современная
электроника.
Вся эта немыслимая аппаратура щелкала, жужжала и потрескивала,
сверкала и переливалась экранами и сигнальными лампами. Затем все это
прекратилось, как будто кто-то, наконец, удовлетворился проведенными
исследованиями и отключил ее.
Клайд Меншип слегка приподнялся, чтобы увидеть того, кто это сделал.
И увидел!
Но не "кого", а "что". И это "что", определенно, не предвещало ничего
хорошего. Фактически таких "что" было несколько, и ни одно из них не было
ничуть лучше другого. Поэтому он тотчас же закрыл глаза и мысленно
заметался в поисках разумного объяснения всего этого ужаса.
Объяснение все не находилось, и глаза пришлось открыть еще раз. Со
второго раза все могло показаться не таким плохим, как с первого. "Тьма
всегда, - напомнил Клайд себе избитую фразу, - сгущается перед рассветом".
И тут же непроизвольно добавил: "Кроме тех дней, когда происходит
солнечное затмение".
Однако глаза открыл только на самую щелочку, приблизительно так, как
открывают рот дети перед второй ложкой касторки.
Нет, все осталось точно таким же жутким.
Стол имел весьма неопределенную форму, контуры его были окаймлены
крупными сферическими шишками, расположенными на расстоянии нескольких
дюймов друг от друга. А на этих шишечках, как на насесте, примерно в двух
метрах справа от Клайда, размещались два существа, похожие на черные
плоские чемоданы из кожи. Вместо ручек и ремней они были снабжены
множеством черных щупалец. Щупалец было много десятков, каждое второе или
третье из них заканчивалось влажным бирюзовым глазом, прикрытым парой
роскошнейших ресниц, какие можно увидеть разве что на рекламе косметики. В
дополнение к этому каждый чемодан был украшен вкраплением множества
небесно-голубых глазок, которые, в отличие от первых, не имели ресниц и
выступали наружу скоплениями огромных самоцветов, сверкающих множеством
крохотных граней.
Слева, примерно в четырех метрах, там, где поверхность ствола
образовывала нечто вроде вытянутого полуострова, находилось еще одно
существо. Его щупальца крепко сжимали пульсирующий сфероид, на поверхности
которого непрерывно возникали и исчезали световые пятна.
Насколько понимал Меншип, все видимые им глаза существ следили за ним
с неослабленным вниманием. Ему стало немного не по себе, и он попытался
распрямить плечи.
- Так что, профессор, - неожиданно раздалось над его головой, - что
вы на это скажете?
- Скажу, что все это выглядит довольно жутко, - с жаром признался
Меншип и хотел уже было продолжить и развить эту интересную тему во всех
