границе Карманлиоса раненый и высокомерный Хирел доставал ему до
плеча, то теперь его рост увеличился на целую ладонь. Его голос почти
перестал срываться, а если это и происходило, то звучал он хрипло, а не
визгливо. Совсем скоро этот голос будет низким, а ростом Хирел уже и
теперь превосходил многих сверстников. Его плечи становились крепче и
шире, и кафтан обтягивал их чересчур плотно. В нем почти не осталось
прежней мягкости, и только нежная округлость щек и подбородка да полные
губы еще напоминали о том, что когда-то он смахивал на девушку. Хирел
становился мужчиной именно тогда, когда мужество было важнее всего.
И все же в некоторых вопросах он оставался по-прежнему юным: это
проявлялось в том, что он ел, и в том, как долго он спал.
- Ты рожден от кровных родственников, - сказал Сареван, когда они
разбили лагерь к западу от Индерана. - Твоя кровь хороша, но она слаба. И
даже если тебе захочется иметь сына, чтобы впоследствии воспитать из него
мужчину, ты, парень, ничего не сможешь поделать: у тебя нет сестры,
которую ты мог бы взять в жены.
- Что! - вскричал Хирел с притворным, а может быть, и искренним
негодованием. - Уж не хочешь ли ты сказать, что я должен наплодить целый
выводок метисов?
- Смешанная кровь сильна, - ухмыльнулся Сареван. - Посмотри хотя
бы на меня. Во мне смешались все существующие расы. Восемнадцать дней
назад я чуть ли не разлагался, а теперь - вот он я. Я могу скакать всю ночь,
питаясь лишь воздухом и мясом дикого оленя, я полдня провожу в седле,
утоляя жажду солнечным светом, и при этом я гладкий, как тюлень.
Сареван намеревался пошутить. Но, посмотрев на себя, он чуть заметно
вздрогнул. <Ха, - подумал он, - а ведь это правда!> Он действительно был
силен как никогда. Он ощупал свое лицо, подавляя желание достать осколок
зеркала. Все углы и впадины были прежними, кожа уже не так туго
обтягивала череп.
И все это благодаря воздуху, и мясу дикого оленя, и солнечному свету, а
еще снам, которые, хоть и были тягостными, не превращались в пытку. И по-
прежнему их никто не преследовал. Никто.
Однажды Хирел отважился сделать вылазку в город, вооруженный своим
загорелым лицом, бродяжьим одеянием и пригоршней серебряных монет. Он
вернулся с набитыми дорожными мешками и с последней монеткой в
кошельке.
- Я принес новости. - Он сел на корточки рядом с Сареваном, который
жадно набросился на сладости, ставшие для него главной наградой. Пока
Сареван смотрел на него с полным ртом сладостей и пряностей, юноша съел
немного орехов в меду. - Нет, Солнечный принц, я ничего не слышал о
нашем побеге и не видел ни малейших признаков погони. Ходят слухи, что
принц Саревадин находится в Хан-Гилене у деда и готовится к исполнению
нового долга: вскоре он должен стать регентом Янона. Это задумано, чтобы
подготовить его для более великого трона.
У Саревана захватило дух. Пряник потерял внезапно свой вкус, и он с
трудом доел его. Пальцы сами потянулись к свежей поросли на подбородке.
Совсем никакой погони? Вряд ли. Однако он и сам заметил это. Странно, что
простолюдины так подробно обсуждают то, о чем они с отцом говорили с
глазу на глаз, словно он никогда не совершал предательства и действительно
послушно отправился туда, куда его хотели отправить. В этом вообще не
было никакого смысла. И тем не менее какой-то смысл был, и это пугало
Саревана. Словно кто-то знал или предполагал, каковы его намерения, и
поощрял это или, во всяком случае, не собирался препятствовать... словно
кто-то хотел замести его следы, пойти ради него на явный обман...
Шатри обещал сделать именно так, но он не обладал необходимой для
этого силой. Вадин? Повелитель севера душой и телом принадлежал своему
императору. Даже ради своего тезки, которого он любил как собственного
сына, он не будет действовать вопреки воле Мирейна. Элиан - может быть.
На это она способна. Но почему-то ему казалось, что она не участвует в этом.
Князь Хан-Гилена...
Сареван трогал свою бородку и хмурился. Это была его измена, и никто
больше не может быть к ней причастен. Он не хочет делить ее с некой
безликой силой, с хитросплетениями причин и контрпричин, которые теперь
смешивались с его собственными намерениями. Эта сила без его позволения
вторгается в его планы, а он даже не может назвать ее по имени.
- О тебе отзываются очень хорошо, - сказал Хирел, не обращая
внимания на терзания Саревана. - Даже самый последний бездельник
помнит тебя или заявляет, что помнит. Тебе известно, что ты провел девять
месяцев в темницах самого императора зла? Ты бежал с помощью огня и
магии, взяв в заложники его наследника, и погиб в битве с его магами; тело
твое вернулось в Эндрос, растерзанное на девять частей, которые лежали на
спинах демонов. При помощи своей силы твой отец собрал останки. Он
призвал твою душу от Аварьяна и снова вложил в тебя жизнь. Сделав это, он
поклялся: император Асаниана будет подвергнут тем же мучениям, которые
перенес ты.
Саревану хотелось вскочить на ноги и убежать в лес. Спрятаться от всего
этого или ринуться навстречу судьбе, проклиная всех лжецов со всеми их
обманами.
Он неподвижно сидел, следя за Брегаланом, который щипал траву,
равнодушный к людям и их войнам.
- Нас никто не преследует, - сказал Хирел. - Никто о нас не говорит.
Всех интересует только война и вооружение, а также вопрос о том, кто будет
собирать урожай, если военные действия затянутся надолго.
Сареван почувствовал, как пламя его гнева разгорается все сильнее. Он не
стал гасить его. Слова сами пришли ему на ум как бледные тени его ярости.
- Мне это не нравится, - сказал он. - Мне это совершенно не нравится.
- Это идет нам на пользу, - убеждал Хирел.
- От этого воняет до самых небес. - Сареван одним прыжком оказался на
ногах. - Юлан! Брегалан! Вперед, быстро!
Брегалан был резвее любого другого жеребца, ведь в нем текла кровь
Бешеного, а кобыла родилась в диких краях и была объезжена зхил'ари. Они
прекрасно справлялись с длинными пробегами и не нуждались в длительных
выпасах. Таков был и сам Сареван, а вот Хирел оказался не столь крепким.
Ему нужно было спать и есть. Сареван, приказав себе хранить спокойствие,
покорно соглашался на очередной привал и тихо лежал на траве, глядя на
катящийся по небу солнечный шар, пока его спутник спал мертвецким сном.
Сам он почти не спал. После битвы с магами в Асаниане все, что он слышал и
видел наяву и во сне, связалось воедино. Он пока еще не мог найти этому
разгадку, но перед ним уже маячили слабые контуры. Он перестал злиться.
Он поклялся и выполнит клятву: имя того, кто стоит во главе этого заговора,
станет ему известно. Тогда он заставит заплатить за все.
Чем дальше они ехали, тем спокойнее казался край. Но это было лишь
видимостью. В каждом городе имелся отряд вооруженной стражи. В каждом
замке шло военное обучение, а в, кузницах ковали новое оружие. На дорогах
было мало путешественников, а те, которые встречались им, держали руки на
оружии и хранили бдительность. Не все люди, собравшиеся в военные
отряды, намеревались сражаться за своего императора. Некоторые из тех,
кому предстояло сделать это, перед отправкой на войну решили отомстить
кровным врагам или, чтобы ожидание не показалось слишком скучным,
добыть кое-какие трофеи. Средств к существованию у армии оказалось более
чем достаточно: капитан оттачивал мастерство своих воинов, совершая
короткие набеги, и кормил солдат тем, что они добывали. Чего же еще
желать!
Никто из них не приближался к Саревану. Может быть, это происходило
благодаря бдительности Юлана и его собственной осторожности. Но он не
мог бы поклясться, что уверен в этом. Сареван скакал, потому что должен
был двигаться, увлекая за собой остальных. Он не переставал бояться, что
впереди ждет ловушка: заговор разоблачен, и границы закрыты для него.
Поэтому теперь любая западня не стала бы для него неожиданностью.
Наконец они добрались до границ Карманлиоса и до Асан-Виана,
задыхающегося от жары, характерной для того цикла Ясной Луны, который
называется Солнечной Наковальней.
Кобыла Хирела начала хромать, и даже у Брегалана под опаленной шкурой
резко выступали ребра. Хирел поник головой, его тело находилось в
постоянном напряжении, и он судорожно сжимал поводья при малейшем
толчке. Под глазами пролегли голубоватые тени.
Виан был замком, который среди прочих управлял городом Магрин. Его
хозяин умер, не оставив после себя ни вдовы, ни наследников; согласно его
воле, все имущество было передано заботам жрецов Солнца. Старшей
жрицей во владениях барона оказалась Орозия из Магрина.
Она ожидала путников. А вместе с ней их ждали девять зхил'ари и дюжина
асанианцев с горсткой надежных слуг. Они по-разному приветствовали
принцев: зхил'ари - с восторгом, асанианцы - сдержанно, а Орозия -
долгим, теплым взглядом.
- Добро пожаловать, мой господин, - сказала она, - и в добрый час.
Сареван пристально посмотрел на нее. Она улыбнулась. Он не видел и не
чувствовал в ней никакого подвоха. Спустя мгновение он низко поклонился.
- Преподобная сестра, все благополучно?
- Все замечательно.
Сареван все время пребывал в таком напряжении, что, когда оно отпустило
его, он пошатнулся. Орозия оказалась рядом, а вместе с ней и девять зхил'ари,
встревоженные и взбудораженные. Он отмахнулся.
- Эй, не вертитесь возле меня. Посмотрите лучше, как там львенок.
Дикари послушались его. Орозия осталась.
- Я приготовила все, что ты приказал.
Сареван подумал о ее верности, о ее силе. Из-за вновь возведенных стен его
разума пробилась улыбка. Он коснулся пальцем ее щеки, отчасти из озорства,
отчасти в знак глубокой привязанности.
- Ты не одобряешь моего решения, да?
- Конечно, не одобряю. Я только наполовину безумна. Но эта половина
возобладала над разумом. И остается лишь надеяться, что твоя безрассудная
идея принесет свои плоды. - Орозия осеклась. - Ладно, хватит. Времени
мало, а границы слишком хорошо охраняются с обеих сторон. Ты будешь
отдыхать эту ночь и следующий день. Завтра, как стемнеет, ты должен ехать.
Не раньше, хотя Сареван сгорал от желания отправиться дальше. Хирел не
выдержал бы еще одну ночную скачку, а при свете солнца они не смогли бы
незамеченными проехать мимо обеих армий.
По крайней мере общество, в котором они оказались, было превосходным,
пища вкусной, а вино холодным и сладким. Сареван опустошил целый
кувшин с помощью Орозии, засидевшись с ней допоздна в комнате, которая
когда-то принадлежала прежнему владельцу замка.
- Ты хорошо выглядишь, - заметила она, когда в их беседе под влиянием
винных паров наступила пауза. - Ты хорош как никогда. Можно подумать,
что ты получаешь пищу прямо от самого Солнца.
- Этого я делать не могу, - сказал Сареван. - И не смогу никогда.
- Разве?
Вино ударило Саревану в голову. Язык заплетался, но опьянение избавляло
от боли, позволяя с легкостью произносить слова признания.
- Я больше не владею магией. Я уже свыкся с этим и не теряю время в
жалобах на злую судьбу. Даже забавно, когда я перестаю думать об этом.
Ничьи мысли не проникают сквозь мою защиту. Никакое пламя не стремится
вырваться наружу.
- Разве?
Сареван уставился в свой кубок, обнаружил, что в нем пусто, и до краев
наполнил его. Сделав жадный глоток, он рассмеялся.
- Ты Просто воплощение непогрешимой мудрости, о друг юности моей.
Ну конечно, это так. Эта часть меня умерла. Исчезла. Сгорела. Я просто
человек среди прочих людей, не больше и не меньше.
- Разве? - снова повторила Орозия. - Ты никогда не станешь обычным
человеком. Ты сын наследника Солнца.
- Ах да. Остается искупить еще и это, не так ли?
Она отвесила ему звонкую пощечину. Сареван разинул рот от удивления.
Жрица сверкнула на него глазами, в которых кипел гнев.
- Неужели мы так долго трудились в Эндросе и Хан-Гилене, чтобы
вырастить дурака? Неужели философы правы, говоря, что великие по своей
