котлованов. Солдаты, используя найденные в барачном поселке инструменты,
начали разбирать систему управления одной из пушек и рубить топорами
соединительные кабели. Другие пытались отвинтить от странной конструкции
прожектор с толстыми рифленными стеклами, который стоял в центре
зеркального параболоида. Остальные прицепляли к захваченному в поселке
грузовику дизель-электростанцию. Внезапно из-под одного из прожекторов
вырвались языки пламени и раздался взрыв. Все бросились на землю - сверху
посыпались тысячи кусочков зеркал и обломков конструкции. Не успели они
подняться с земли, как ахнул взрыв уже из другого котлована. Опасаясь
взрыва склада с зенитными снарядами, красноармейцы почли за благо
ретироваться из этого опасного места. Да и оставшиеся у котлованов танки и
грузовик с прицепленной электростанцией, на которые влезло человек 30, с
наступлением темноты поспешили двинуться к своей переправе. Но когда
колонна въехала на гать, пришлось снизить скорость, так как легко можно
было бы сползти в трясину. Не успели танкисты пройти и километра по гати,
как новый мощный взрыв буквально вдребезги разнес дизель-электростанцию и
сбросил грузовик в болото. Поскольку две секции настила гати были при этом
уничтожены, пришлось <арьергарду> провести ночь посреди болота. Только на
следующее утро на выручку танкистов подоспела саперная рота, которая
построила мост, соединивший уцелевшие секции гати, и вызволила попавших в
ловушку, Но на этом приключения солдат, участвовавших в наступательной
операции, не закончились. Буквально назавтра в особом отделе начался
поголовный допрос всех побывавших на болотном острове. Тех, кто говорил,
что как-то соприкасался с зенитками в котлованах, или даже изучал их,
особисты увозили в неизвестном направлении. Больше в свою часть они не
вернулись, и судьба их неведома.
Можно попробовать, с нынешних позиций, реконструировать принцип действия
тех двух батарей, которые были обнаружены на болотном острове. Видимо,это
была одна из первых, если не первая попытка немцев создать автоматически
действующую зенитную установку, которая в ночных условиях должна была
находить, отслеживать и уничтожать советские бомбардировщики, наносящие
ощутимые удары по Берлину и другим городам рейха. Разработка, изготовление
и испытание опытных образцов этого оружия, видимо, проводились в комплексе,
на что указывает сосредоточение в одном месте и конструкторов, и
механического производства, и самих опытных образцов. Весьма вероятно, что
немецкие изобретатели пробовали уловить отражение светового пучка от
узконаправленного прожектора и воспользовались для этого зеркальным
параболоидом. Наведение прожектора на цель, видимо, осуществлялось с
помощью электромоторов с вынесенного в сторону от батарей пульта
управления. Как только отраженный от самолета свет концентрировался в
фокусе параболоида, в котором, видимо, находился фотоэлемент, автоматически
включался механизм, производящий выстрел орудия и перезарядку его с помощью
соленоидных электромагнитов. Для увеличения вероятности попадания и
плотности огня каждая из прожекторных установок оснащалась четырьмя
орудиями, что, несомненно, должно было повысить результативность стрельбы.
Конечно, можно сказать, что отраженный от летящего на большой высоте
самолета свет крайне слаб и засветки с земли могли бы легко парализовать
работу этой сложной оптической системы. Но, видимо, немецкие конструкторы
эту опасность вполне учитывали. Не будем забывать, где они устроили свой
полигон. Мало того, что был выбран болотный остров, удаленный от ближайших
населенных пунктов на несколько десятков километров, но и сами зенитные
комплексы были помещены в котлованах, расположенных в густом хвойном лесу,
что давало дополнительную гарантию защиты от случайной засветки уже на
самом острове.
ЛАЗЕР У ФЮРЕРА?
О другом интересном случае мне поведал бывший военный летчик Алексей
Львович Ф. (фамилию он просил не называть). Эти события произошли с ним
летом 1944 г. во время освобождения Белоруссии. Ф. служил тогда в полку
штурмовой авиации и практически каждый день вылетал в составе своего звена
на бомбежку отступающих немецких войск. Но однажды вечером он был вызван к
командиру полка. Полковник усадил Ф. перед собой за стол и стал
расспрашивать, на каких машинах тот летал до нынешней службы. Ф. отвечал,
что с начала войны почти два года "ходил" на "кукурузнике", сперва как
почтальон, а затем как инструктор. "Вот и прекрасненько,- потер руки
полковник, - нужно будет тебе, голуба, забросить одного человека в тыл к
немцам". Он встал, взял в руки скрученную в рулон карту, разложил ее на
столе и указал точку в глухом лесу у Барановичей. "С парашютом будет
прыгать мой пассажир?"- поинтересовался Ф. "Нет, голуба,- усмехнулся
полковник, - такие люди с парашютом дел не имеют. Короче, иди отдыхай,
завтра получишь приказ, а пока что даю тебе сутки на подготовку самолета".
Весь следующий день Ф. провел у одного из двух имевшихся в полку У-2,
готовя и проверяя его к завтрашнему полету. Когда совсем стемнело, Ф. снова
вызвали в штабную землянку. На сей раз, кроме полковника, в ней находился
некий человек в гражданской одежде. Полковник представил их друг другу. По
тому, как поднимался, здоровался и разговаривал гость, Ф. сразу понял, что
этот человек абсолютно никогда не имел никакого отношения к армии. Он был
толст, неповоротлив и наиболее уверенно чувствовал себя, только сидя за
столом у командира части. После краткого знакомства полковник приказал
ординарцу подать чаю и никого не впускать. Он снова расстелил на столе
карту и подробно, часто повторяясь, объяснил Ф. задачу. "Вылетаете ровно в
3.15. В 4.30, максимум 4.45, ты должен сделать несколько кругов вот в этом
районе. Ориентиром тебе будет поворот реки на северо-западе. Сигналом на
посадку послужат парные выстрелы красных ракет в направлении лесной
просеки. Смотри, не промахнись,- он посмотрел в глаза Ф. - просека-то
старая, подзаросла, видать, а товарища Лаврова тебе надо доставить в
целости-сохранности. Линию фронта будешь пересекать здесь, у деревни
Займище. Это, правда, в стороне от маршрута, но ничего, снизу шум от твоей
тарахтелки примаскируют слегка наши "боги войны"",- он хохотнул, расправил
складки гимнастерки и продолжил: "После прохождения линии фронта - запомни,
в 3.35, - резко поворачивай на север, а в 3.55 - 4.00 также резко на запад.
На всякий случай, голуба, следы-то надо заметать. Вот, пожалуй, и все. По
приземлении доложи обстановку. Все ясно ?" "Так точно! - отозвался Ф. -
Только у меня на "кукурузнике" радио-то нет !" "Это ничего, - отмахнулся
полковник, - у наших, гм, партизан рация имеется. Если нет вопросов - тогда
ступай, поспи чуток, скоро уже взлетать". Проспав часа четыре, Ф. был
поднят заранее предупрежденным дневальным, стараясь никого не разбудить,
осторожно вышел из палатки. У самолета его уже ждали двое техников и
официантка с термосом и бутербродами. Вскоре появился зевающий Лавров,
кутающийся от ночной прохлады в телогрейку. Один из техников принес
стремянку, и они с большим трудом втиснули пассажира на второе сиденье. К
нему же погрузили и пищевые припасы, за которые тот сразу же и принялся. Ф.
прогрел мотор, вырулил на взлетную полосу и посмотрел на светящиеся часы.
Было уже 3.12. В это время в конце полосы заморгал синий фонарь. "Пора",-
подумал Ф. и толкнул ручку газа. У-2, легко разбежавшись, взмыл в небо.
Включив подсветку и посмотрев на карту, наш пилот развернул машину в
направлении деревни Займище, стараясь двигаться с такой скоростью, чтобы
подойти к ней ровно в 3.35. Он летел на высоте около 3 км, рассчитывая
перед самой линией фронта выключить мотор и проскочить ее на бреющем
полете, но тут увидел множество ярких вспышек на земле и пунктирные трассы
от летевших в сторону немецких войск снарядов "Катюши". Чтобы не попасть
под шальной снаряд, Ф. еще набрал высоту и повернул самолет на север,
оставляя сзади кипевшую огненными вспышками линию фронта. Уже начало
светать, когда они прибыли в указанный район. Ф. уменьшил обороты двигателя
и начал плавно снижаться, описывая в воздухе восьмерки, что позволяло ему
наблюдать за землей и в то же время контролировать небо на случай появления
вражеских истребителей. Внезапно из лесной чащи выскочили два красных
огонька, указывающих место посадки. Пока пилот разворачивал и ложился на
курс, двойной выстрел красными ракетами повторился. Ф. оглянулся. Его
пассажир мирно спал, уткнув лицо в ворот телогрейки. Решив его не будить,
Ф. повел самолет в узкий провал лесной чащи. Часть просеки была расчищена
от кустов, но те, кто готовил посадку, не смогли избавить ее от торчавших
кое-где полусгнивших корней. Об один из них, заканчивая пробежку по
просеке, и стукнулся самолет стойкой правого колеса. Удар был силен.
Самолет резко развернуло, и от катастрофы их спасли только густые заросли
орешника, в которых и увяз уже готовый опрокинуться У-2. Какое-то время Ф.
был не в состоянии двинуться, и окончательно пришел в себя только на земле,
куда ему помогли спуститься подбежавшие люди. Они же вытащили самолет из
кустов и осторожно извлекли из второй кабины Лаврова. Было видно, что он
при такой посадке пострадал гораздо сильнее пилота. Руки у него безвольно
болтались, а лицо было залито кровью. "Жив?", - спросил Ф., подходя к
одетым в необычную форму людям, уносящим Лаврова в чащу. "Жив, вроде, -
ответил один из них, - пойдем, и тебя тоже перевяжут". Ф. двинулся за ними.
Где-то через полчаса ходьбы, они пришли в лагерь "партизанского отряда".
Весь лагерь состоял из 4 или 5 грузовых, окрашенных в защитную краску
автомобилей с брезентовыми фургонами и двух небольших палаток, стоящих
несколько поодаль. Лаврова отнесли в одну из них, а пилота пригласили в
Другую. В ней на столике стояла немецкая полевая радиостанция, два
автомобильных аккумулятора и несколько небольших сундучков, используемых
как стулья и как столы. Принесли разогретые консервы, и пока Ф.
подкреплялся, ему залепили ссадину на щеке, а радист связался с
командованием и доложил как о прибытии самолета, так и о неудачной посадке.
Примерно через полчаса пришел ответ. Пилоту предлагалось ждать
выздоровления Лаврова, но если этого не произойдет в течение трех дней, то
ему приказывалось вывезти его обратно. Оставалось только ждать. Первые два
дня Ф. провел у самолета, производя при помощи необычных "партизан" починку
сломанной стойки шасси и расчистку участка просеки для облегчения взлета.
Довольно быстро он догадался, что находится на базе отряда диверсантов,
которые захватили у немцев несколько грузовиков, но что-то в них оказалось
такое, что потребовался консультант с Большой Земли. Видимо, Лавров и был
тем консультантом, да только не повезло ему. Крайне заинтригованный, Ф.
выждал момент, когда большая часть обитателей лагеря отправится на
расчистку взлетной полосы, и залез в кузов одного из грузовиков. Ничего
интересного там не было, кроме нескольких больших металлических ящиков.
Летчик из любопытства открыл два из них. В ящиках лежали непонятные приборы
и невиданные инструменты. Закрыв ящики и выскользнув из грузовика, Ф.
перебрался в другой, благо они стояли рядом, укрытые маскировочной сетью. В
этом находилась некая трубчатая конструкция из металла серебристого цвета,
имеющая систему, напоминающую механизм наводки пушки. Ф. вспоминает, что с
одного конца этой "трубы" было что-то похожее на линзу, а кожух запирался
на защелки, как у чемодана. В третьем грузовике, занимая весь кузов,
хранились большие "катушки", как показалось ему, толстых кабелей,
единственное, что смущало, так это то, что там, где эти кабели кончались,
вместо электрического разъема или среза проводов сияла зеркальная
стеклянная поверхность. Концы этих "кабелей" были столь отполированы, что
их использовали вместо зеркала для бритья. В делах и заботах быстро
промелькнули три дня. У Лаврова оказалось сильное сотрясение мозга, и
