официальными докладами командиров войсковых частей, сообщать Верховному о
положении дел, исходя только из увиденного собственными глазами. Таким
образом Сталин получал правдивую информацию с театра военных действий. По
всей видимости, таким наблюдателем был и Шолохов. Этим и объясняется тот
факт, что, являясь официально фронтовым корреспондентом, он мало писал, но
зато регулярно встречался с Иосифом Виссарионовичем.
Легко объяснить и историю с архивом писателя. Основную массу документов
составляли вовсе не рукописи его произведений, а секретные бумаги,
касающиеся основного рода деятельности Шолохова. Поэтому-то он и сдал архив
на хранение в НКВД. Мало того, вопреки расхожему мнению, при спешной
эвакуации чекисты отнюдь не потеряли ящик с бумагами Михаила
Александровича. Они вскрыли его, уничтожили секретные документы, а отрывки
рукописей "Тихого Дона" и второго тома "поднятой целины", не имевшие для
них никакой ценности, попросту бросили.
После войны Шолохов остается доверенным лицом вождя на Дону вплоть до
самой смерти Сталина, после чего, скорее всего, выходит в отставку. Однако
писатель продолжал пользоваться уважением в высших эшелонах власти. И
Хрущев, и Брежнев даже несколько опасались его, видно, многое он о них
знал; последний был вынужден, как выяснилось, терпеть панибратское
отношение со сторомы Шолохова, который прилюдно обращался к нему на "ты", и
называл Леней.
По сути дела, Михаил Александрович, став знаменитым писателем и
оказавшись на виду у общественности, дал возможность приоткрыть завесу
таинственности над целой засекреченной системой информации, изобретенной
Сталиным. Он был лишь одним ее звеном. По всей видимости, у Иосифа
Виссарионовича в каждом регионе страны был доверенный человек, подобный
писателю. Эти люди, жившие не обязательно под чужими именами, снабжали
вождя правдивой информацией о событиях в стране, минуя, цензуру местных
партийных чинов. Благодаря им, Сталин не раз изумлял всех своей
осведомленностью во многих, казалось бы, частных вопросах, и принимал
единственно правильное решение. Именно опыт работы подобных агентов, скорее
всего, и натолкнул Верховного на мысль о создании наблюдателей Генерального
штаба, которые, по сути, выполняли те же функции, но в военных условиях.
Приняв версию о том, что Шолохов был секретным агентом, легко ответить на
вопрос об авторстве "Тихого Дона", ведь она позволяет опровергнуть основные
доводы тех, кто обвиняет писателя в плагиате. Получается, что роман создан
вовсе не "зеленым юнцом", а человеком, прошедшим горнило империалистической
и гражданской войн, хорошо образованным, да к тому же и белым офицером в
некоторой степени...
Сегодня, наверное, надо ставить вопрос не о том, кто автор "Тихого Дона",
а о том, кто скрывался под именем Михаила Александровича Шолохова.
Возможно, когданибудь мы узнаем имя этого человека, ведь в секретных
архивах должны остаться о нем документы, и тогда мы будем гордиться автором
"Тихого Дона" и "Поднятой целины" не только как писателем, но и как одним
из удивительных разведчиков XX в.
P.S. По первому впечатлению, эта гипотеза может показаться до
неправдоподобия фантастичной. Но вспомните свирепую обстановку, в которой в
годы революции оказались сотни, тысячи ни в чем не повинных людей. Спасаясь
от угрозы неминуемой расправы, они присваивали чужие документы, выдавали
себя не за тех, кем были на самом деле. Наиболее показатеяьный. пример -
выдающийся ученый и инженер, один из пионеров ракетной техники в СССР
Александр Шаргей, известный всему миру как Юрий Кондратюк. Есть основания
полагать, что чужое имя понадобилось и русскому летчику-эмигранту,
талантливому авиаконструктору, вернувшемуся на родину под итальянскими
документами Роберта Бартини... А уж разведчику пользоваться чужим именем
сам Устав велел! Естественно, большинство читателей "ТМ", да и
профессиональных шолоховедов, воспитанных советской школой, весьма
критически воспримут доводы автора. Что же, жду их резонных возражений.
Фото:
Миша Шолохов с родителями в 1915 г. Нам предлагают поверить, что
запечатленный на фото мальчик через 5 пет стал комиссаром продотряда. Не
логичнее ли предположить, что снимок был сделан лет на 7- 10 раньше, то
есть в 1905 - 1908 гг. Тогда многое становится на свои места.
1935 г., М.А. Шолохов в Англии. Считается, что ему 30 лет, но можно дать
и 37-40.
1942 г. Здесь Шолохов вполне "тянет" на "свои" 37 лет. Но нельзя
отвергнуть и 45 - 47.
А кто поверит, что на этой фотографии В. Шустова Михаилу Александровичу
всего 60 лет? Да ему дашь все 70!
(с) ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ N 7 за 1997
КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ФАНТАСТИКИ
Иван Алексеевич Панкеев родился в 1956 г., в день Иоанна Крестителя, в
честь которого и назван. Детство провел на Украине среди скифских курганов.
Мамай-гора напоминала о нашествии татар, Днепр - о Гоголе и Шевченко.
Первая публикация - стихи - появилась в 10 лет. С тех пор редкий месяц
проходит без обнародования разножанровых произведении. В арсенале - более
десятка книг и несколько тысяч газетно-журнальных статей. За плечами -
служба на границе с Китаем, Московский университет, диссертация о Николае
Гумилеве, работа в центральных изданиях. Сейчас - ведущий телепередачи
"Книжная лавка", преподаватель МГУ и Академии печати. Любимое занятие -
читать, думать о прочитанном, а затем рассказывать о продуманном. Со
временем это стало профессией, хобби и формой существования. Фантастику
считает наиболее ярким проявлением реальности, не вымыслом, а - прорывом и
прорицанием. Уверен, что все несчастья и болезни - от нелюбви, и что Любовь
- единственная сила, которая держит человека в жизни и планеты на орбитах.
Мистическое значение придает тому, что полный тезка Бунина, имеет тот же
рост, что и Маяковский, и прочим несерьезным совпадениям. Зная, что в
каждом племени должен быть человек, ушибленный звездой, имеет особенность
отыскивать таких людей и писать о них.
Юрий М.МЕДВЕДЕВ
Иван ПАНКЕЕВ
УКРАДЕННАЯ АУРА
Темная, непонятная, необъяснимая сила вливалась в комнату через окно или
даже через всю стену; вязкая и тяжелая, она заполняла собою квартиру,
всасывая вещь за вещью; запахи постепенно исчезали; краски становились
тусклыми, словно выцветшими... Неимоверная слабость заполнила все тело -
лень было пошевелить рукой, встать; в голове не осталось ни единой мысли -
будто из черепа медленно выкачивали воздух.
Я готов был отнести это на счет внезапного недомогания, принять привычный
"коктейль" из аспирина и беллатаминала и уснуть, но что-то заставило,
преодолевая слабость, встать и добрести до окна. Красный автомобиль с
темными матовыми стеклами, стоявший у подъезда, взревел мотором и рванул с
места. Последнее, что запомнил я, падая на ковер и проваливаясь в пучину
бессознания,- странные хлопки, словно в нескольких местах разорвался туго
натянутый канат, и несколько ярких вспышек между окном квартиры и
отъезжающей машиной...
Квартиру, в которой приключился со мной странный обморок,
сопровождавшийся световыми и звуковыми эффектами, моей можно назвать
условно. По всем документам, юридически она моя вот уже месяц; но из моих
вещей здесь только два десятка книг да одежда. Все остальное - мебель,
посуда, ковры, белье: короче, все те сотни вещей и вещичек, которые
скапливаются и хранятся в домах годами,- осталось от тетки Валерии
Михайловны Рогожиной, которую в семье называли просто Лерой. После ее
смерти и было обнаружено завещание, из которого следовало, что все ее
имущество, включая квартиру, переходит ко мне. Пусть будет ей земля пухом -
только живущий в Москве, да еще и без своей крыши над головой, может
по-настоящему оценить такой посмертный дар.
Не стану рассказывать, как я начинал сживаться с Лериными вещами - это
отдельный сюжет, полный неожиданностей. Но вещи, даже самые красноречивые,
- молчат, а люди, даже самые молчаливые - говорят. Дважды: от вертлявой
малышки и от степенно восседающих на скамейке старух я слышал о красной
машине, которая частенько появлялась у подъезда перед теткиной смертью. Ну,
казалось бы, и что такого? Мне же это запомнилось по двум причинам:
во-первых, стекла в той машине были какие-то особенные - ребята говорили,
что в них ничего не отражалось, а уж они-то знают что говорят - в любую
щель заглянут; во-вторых, старушки подметили, что машина исчезла сразу
после теткиной смерти, и больше во дворе не появлялась.
И вот - снова. Неужели - она?..
Смерть тетки Леры меня потрясла. Не столько даже сам факт, сколько
быстрота теткиного угасания. Было в этом что-то неестественное, даже
зловещее. Казалось, что из нее вынули жизнь: как скрипку вынимают из
футляра или как вино выливают из бутылки - форма осталась, а то, что
наполняло и заполняло собою эту форму, изъято.
Она была старше меня всего на восемь лет, и эта разница в возрасте не
мешала нашим приятельским, даже нежным отношениям. Более того, если бы не
родственность, я непременно бы приударил за ней - обаятельной озорной
женщиной, способной зажечь даже старца. Любвеобилие ее было нескрываемым, и
муж Боря мог быть увлечен в соседнюю комнату, на брачное ложе, независимо
от времени суток и наличия в квартире гостей, за что тетка очень лестно
отзывалась о нем, говоря мне: "Если бы я не встретила Борю, пришлось бы,
наверное, обзаводиться гаремом".
Их интимный союз был настолько силен и красив, что, казалось, они
занимаются любовью ежеминутно - соприкасаясь руками, встречаясь взглядами,
сплетаясь голосами. За что в нашей многочисленной разветвленной семье эту
семью прозвали одним словом: Болеры.
Я очень любил ходить в гости к Болерам, но более трех часов не
выдерживал: начинал названивать своей университетской подружке и
договариваться о встрече - энергия, исходящая от Болеров, переполняла меня.
И вдруг - эта ужасная катастрофа. Вечером на Бориса налетел автомобиль.
Боря скончался на месте, а убийцу так и не нашли.
Первые две недели прошли в траурных заботах: похороны, поминки. А потом
тетка стала сохнуть на глазах, как цветок, оставшийся без воды. Глаза
перестали блестеть и как-то сразу потускнели. Кожа сморщилась и пожелтела.
Из движений и походки исчезла стремительность. Все отнесли ее угасание на
счет горя и переживаний, и пытались хоть как-то вывести из этого состояния.
Еще через две недели беспокойство возросло - стало ясно, что жизнь
стремительно покидает тетку. Но никто из приглашенных врачей признаков
какой-либо болезни не обнаружил. Правда, все они настоятельно требовали
сменить обстановку, куда-нибудь на время уехать, но тетка была непреклонна,
сказала, что душа Бориса еще живет в этих стенах, и она не намерена
оставлять ее в одиночестве.
А ровно через три месяца после гибели мужа умерла.
...Очнулся я только к полудню. Благо - суббота, а то проспал бы все
ранние дела, встречи и телефонные звонки. Получалось, что спал целых
семнадцать часов. Пораженный и этим, и тем, что провел весь вечер, всю ночь
и все утро на ковре; и тем, что несмотря на отдых, голова по-прежнему
казалась пустым воздушным шариком, позвонил давнему приятелю, доктору
Макарову.
- Переутомление, истощение, плохое питание,- пробасил Леонид Иванович. -
Рекомендую: приехать ко мне, выпить водочки из графинчика, хорошо отобедать
и обо всем рассказать степенно, без спешки. Ну так как?
Я слышал требовательные нотки в его голосе, но сил реагировать на них не
было; вяло, бесцветно, как зубную пасту из тюбика, выдавил:
- Не могу; может, к вечеру, а пока... нехорошо мне...
- Ну, коли так, то свой врачебный долг я исполню до конца,- продолжал
басить Леонид,- водочку и кислые щи доставлю на дом - у тебя ведь теперь
есть, слава Богу, дом; а вечером можно и в баньку; ну так как?
- Заметано,- согласился я, понимая, что перечить бесполезно: не первый
год мы знакомы с доктором, некоторые его воззрения уже стали моими, в
