который отношения к моей книге не имеет. Ответ на него ничего не меня-
ет, ничего не доказывает, ничего не опровергает. Да и не про Лебеде-
ва-Кумача речь. Песня - музыкальное произведение. Поэтому Сталин в
феврале ставил задачу не ЛебедевуКумачу, а композитору Александру Ва-
сильевичу Александрову.
В письмах, которые я получил, несколько свидетельств о том, что не
один Александров писал песню о войне. И не только композиторы и поэты
к "освободительной" войне готовились, но и врачи, учителя, певцы, тан-
цоры, акробаты, фокусники. Поразительно, но официальная пресса говорит
о том же.
Вот свидетельство Константина Симонова в газете "Красная звезда" от
7 ноября 1992 года. Симонов-любимец Сталина, Хрущева, Брежнева; герой,
кавалер семи орденов, лауреат четырех сталинских премий; во времена
Сталина - кандидат в члены ЦК. Он свидетельствует о том, что летом
1940 года собрали гражданских писателей и начали готовить к войне. Сам
Константин Симонов был во взводе поэтов роты писателей Год готовили, а
15 июня 1941 года присвоили воинские звания. Симонову - интенданта
2-го ранга, что соответствовало подполковнику.
Толпа на улице в те дни не могла понять смысл Сообщения ТА СС от 13
июня, а советские писатели и поэты в это время уже примеряли офицерс-
кую форму, уже обували сапоги.
Симонов продолжает: "22 июня началась война, а на всех нас уже были
заготовлены предписания, кому - куда, от центральных газет до дивизи-
онных..." Каждая из 303 сталинских дивизий имела свою дивизионную га-
зету. Если в редакцию каждой дивизионной газеты по одному писателю
отправить, то сколько их подготовили? И в корпусные газеты писате-
ли-поэты требовались, и в армейские, флотские, окружные, фронтовые.
В Академии ГРУ меня учили, обращай внимание на мелкие подробности,
на мельчайшие. Только из них можно сложить представление о происходя-
щем. Следую своим учителям. Обращаю внимание на подробности.
А подробности вопиющие: званиями воинскими Сталин не бросался. Во-
енные летчики в те времена служили в сержантских званиях, командиры
звеньев и даже заместители командиров эскадрилий - сержанты. Офицерс-
кие звания начинались с должности командира эскадрильи. А тут - граж-
данский человек Константин Симонов, писатель, в армии не служил, 25
лет от роду, год подготовки и - первичное звание, равное подполковни-
ку.
А ведь это серьезно. И совсем не один он был. Там укладывали чемо-
даны и сверяли фронтовые предписания полковой комиссар Михаил Шолохов,
подполковник Александр Твардовский, батальонный комиссар Алексей Сур-
ков, бригадный комиссар Александр Фадеев, интендант 3-го ранга Леонид
Первомайский, бригадный комиссар (звание соответствовало генеральско-
му) Всеволод Вишневский и весь Союз писателей почти в полном составе.
Исключение только для неспособных носить оружие.
Представьте себя советским разведчиком-аналитиком. На ваш стол по-
ложили совсем пустяковое сообщение: Гитлер в 1940 году собрал всех
германских писателей и поэтов, год их гоняли по стрельбищам и полиго-
нам, теперь им присвоили звания до генералов включительно и готовят к
отправке на советскую границу. Отправка тайная, с элементами маскара-
да: некоторых из них выдают за интендантов, специалистов по снабжению
сапогами и шинелями.
Как бы вы, советский разведчик-аналитик, отреагировали на такое со-
общение? Что бы вы доложили своему начальству? Но в Германии ничего
подобного не происходило, происходило в Советском Союзе. И если подоб-
ные сведения доходили до германской разведки, как она должна была на
них реагировать? Что докладывать своему командованию? С одной стороны
успокаивающие сообщения ТАСС, с другой...
После упреждающего удара Гитлера необходимость маскарада отпала, и
всем писателям интендантские ранги поменяли на стандартные армейские.
Но была же причина, по которой перед войной весь этот маскарад зате-
вался.
Еще момент - если бы Гитлер не напал, то что намеревался делать
Сталин со своими писателями и поэтами: позволил бы покрасоваться в
офицерской форме год-другой, а потом бы отнял офицерские звания и вер-
нул в Москву, или как?
Летом 1939 года тот же Константин Симонов был военным корреспонден-
том в армейской группе Жукова на Халхин-Голе. Тогда он вполне обходил-
ся без военной подготовки и без офицерского звания. А летом 1940 года
кому-то потребовалось начать массовую подготовку к войне журналистов,
писателей, поэтов. Летом 1940 года плана "Барбаросса" у Гитлера еще не
было. А у товарища Сталина какие-то замыслы уже были.
Наши писатели - поэты на самую малость опоздали: курс военной под-
готовки завершили, звания получили, прошли распределение по фронтам,
армиям, корпусам, дивизиям, чемоданы уложили и вот уже должны были
разъехаться по своим фронтовым редакциям... а тут и Гитлер напал.
В момент последних приготовлений Гитлер застал не только Константи-
на Симонова с собратьями по перу, но и всю Красную Армию: на погрузке,
в пути, на разгрузке. У Сталина все было продумано и подготовлено к
вторжению. Все, вплоть до победных плакатов и фронтовых редакций, го-
товых воспеть великий подвиг советского народа на полях победоносных
сражений. Несли мы не верим бывшему офицеру из Аргентины, так давайте
верить "Красной звезде" и героюлауреату-кавалеру-интенданту.
Письма, которые я получил от своих читателей, - немое достояние,
это наша память, наша история, наше прошлое, наше будущее. Не познав
прошлого, не сможем от него избавиться в будущем. Потому обещаю: од-
нажды письма о войне опубликую. Не знаю, сколько томов, но знаю, что
это самое интересное, что когда-либо было о войне написано.
Всех, кому пока не ответил лично, прошу простить. Прошу учесть си-
туацию, в которой оказался. Всем, кто мне написал, благодарен. Были
письма ругательные. Их авторам я более всего благодарен. Мне вдруг
пришла в голову мысль стать самым главным критиком своих книг. Каждый
из нас допускает ошибки, каждый грешен. С вашей помощью хочу ошибки
исправить, с вашей помощью хочу отшлифовать свои книги так, чтобы их
смысл был понятен каждому:
Любую критику в письмах и в прессе готов выслушать. За едим год
собрал более трехсот рецензий на "Ледокол". Иногда это целые погромные
страницы. Порой хотелось огрызнуться, но в ГРУ приучили к смирению:
уважай противника, старайся понять его доводы, старайся извлечь пользу
даже из гнева своих врагов. Стараюсь.
Всем, кто писал разгромные и похвальные рецензии, благодарен. Обе-
щаю, что когда-нибудь выпущу целую книгу с ответами на критику и пос-
тараюсь ответить на все поставленные вопросы. Все мы делаем одно дело.
Все мы пытаемся понять наше прошлое, хотя и с разных позиций.
Виктор СУВОРОВ. 13 сентября 1993 года, Оксфорд.
Мобилизация есть война.
Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников
ПОСВЯЩАЮ БОГДАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ РЕЗУНУ, курсанту-стажеру противотанко-
вой батареи 637-го стрелкового полка 140-й стрелковой дивизии 36-го
стрелкового корпуса 5-армии Юго-Западного фронта.
Глава 1 СО СКРИПОМ
В истории не было ни одной войны, причины возникновения и цели ко-
торой не были представлены зачинщиками и их учеными лакеями в извра-
щенном, фальсифицированном виде.
Советская военная энциклопедия. Т. 6, с. 554.
Российский солдат ходил в кожаных сапогах. А коммунисты ввели заме-
нитель - эрзац. И стал советский солдат ходить не в кожаных сапогах, а
в кирзовых. Конечно, в столичных гарнизонах "придворные" полки и диви-
зии обували в кожаную обувь. Пусть иностранцы думают, что советскому
солдату живется хорошо. И советские оккупационные войска в соцлаге - в
Германии, Польше, Венгрии обували в кожаные сапоги - пусть все верят,
что Советский Союз - сверхдержава. Но всех своих солдат сверхдержава
кожаными сапогами обеспечить не могла, и потому советский солдат по
Союзу ходил в сапогах кирзовых. А неудобно. В прямом смысле и в пере-
носном. Особенно неудобно, когда предстоит выполнять почетную интерна-
циональную задачу.
Летом 1968 года меня, молодого офицерика, занесла военная судьба в
Карпаты на границу с братской социалистической Чехословакией. Контрре-
волюция душила страну, и нашей доблестной Советской Армии надо было
вмешаться и народу братскому помочь, но... В кирзах неудобно. Просто
нехорошо воину-освободителю Европу топтать неполноценным сапогом. Нес-
подручно. Понятно, у нас, офицеров, сапожки что надо - со скрипом и
блеском. Но солдатики наши обуты неприлично.
Изнываем мы в ожидании. Неделю в лесах ждем, другую. Месяц ждем,
другой ждем. А дело уже к августу клонится. Надоело в лесах. Или бы
одно решение наши вожди приняли, или другое: или вернули бы наши диви-
зии в лагеря и военные городки, или бы дали приказ оказать интернацио-
нальную помощь братскому народу... Но нет решения, и потому мы ждем.
Весь день занятия до двенадцатого пота, а вечером ужин у костра и га-
даем: пойдем в Чехословакию, не пойдем... И снова занятия с утра, а то
и с вечера... И снова гадаем.
А потом эдак под вечер на просеке, вдоль которой стоял наш баталь-
он, появились огромные автомобилищи "Урал-375". На каждом хороших ко-
жаных сапог по много тонн: забирай! И валят те сапоги прямо на просе-
ку, точно как самосвалы бросают скальную породу в кипящую воду, перек-
рывая Енисей. Много сапог. Без счета. Есть, конечно, счет, но без осо-
бой точности: забирай, всем хватит. Старшина, сколько у тебя народа?
Сто двадцать девять? Вот сто двадцать девять пар! Размеры? Разбере-
тесь. С соседями поменяетесь. А у тебя сколько? Двести пятьдесят семь?
Вот тебе куча!
И по всем просекам одновременно тысячи пар валят на землю. Десятки
тысяч пар. Сотни тысяч. Всех переобуть за одну ночь! Плохие кирзовые
сбросить, хорошие кожаные обуть! В нашем лесу мы совсем не одни. Пра-
вее - батальон и левее - батальон. Впереди нас - какие-то артиллерис-
ты, дальше в ельнике - еще батальон, и еще один, и так до бесконечнос-
ти. И все леса соседние и дальние войсками забиты. А нас ведь не ба-
тальоны, не полки и не дивизии, нас целые армии: 8-я гвардейская тан-
ковая армия переобувается, и 13-я армия, и еще какая-то позади нас.
Всем враз сапог подвезли изрядно. С запасом. С перебором. И уже по
всем просекам, по всем полянкам поскрипывают новыми сапожками наши
солдатики. Приятно посмотреть: кожа яловая. Высший класс. Загляденье.
Из государственных резервов.
Леса наши приграничные все разом переполнились скрипом кожаных са-
пог, вроде как трелями весенних птиц. И этот скрип наводил на размыш-
ления и выводы.
Командир нашего батальона собрал офицерский состав. Матерый был та-
кой комбатище. Подполковник Протасов. Слов лишних не любил: "Товарищи
офицеры, - говорит, - надо выпить и закусить. Кто знает, что ждет нас
за поворотом?"
Сели мы в бронетранспортер - и в деревеньку соседнюю. А там в каба-
ке и артиллерийские офицеры уже пьют, и саперные, и политические. Не
протолкнуться.
Всем ясно, что зря наша любимая Родина своих сыновей не балует. А
коли так, надо выпить. Может быть, последний раз пьем. Может быть,
придется воевать за свободу братского народа Чехословакии, и в крова-
вой борьбе против капиталистов сложить голову. Подняли мы тогда наши
фляги за Чехословакию, за ее свободолюбивый народ, который нашей помо-
щи жаждет и которую мы ему окажем. Бескорыстно окажем. Мы добрые. Мы
всем помогаем. Когда просят. Когда не просят, тоже помогаем. Одним
словом, сидим, пьем. Приказа пока нет, но уже всем ясно: и нам, офице-
рам, и солдатикам нашим, и буфетчице, которая нам подливает, и стари-
кашке, который в углу пристроился с пивной кружкой. Хочется старому в
нашу компанию втесаться и ученое слово сказать, но нам в такой ситуа-
ции с гражданским населением не положено общаться, чтобы тайны военные
