опровергать, а про сталинскую трусость подтверждать.
Если бы мемуары Жукова вышли при Хрущеве, то это были бы
одни мемуары, а при Андропове это были бы совсем другие
мемуары. При Брежневе Жуков писал одно, а при Горбачеве писал
бы другое.
6
И Хрущев, и Геббельс, и Некрич, и Жуков, и Чухрай
рассказывают нам, что Сталин боялся Гитлера.
А мы усомнимся. Мы обратим внимание на нестыковку.
Нам 50 лет рассказывают о тысячах предупреждений, которые по
всем каналам стекались к Сталину. Сталин предупреждениям о
германском нападении не верил. Это вне сомнений.
Давайте же попробуем стыковать два положения красной
пропаганды:
1) СТАЛИН БОЯЛСЯ, ЧТО НА НЕГО НАПАДУТ.
2) СТАЛИН НЕ ВЕРИЛ, ЧТО НА НЕГО НАПАДУТ.
Одно из двух:
- или я верю, что на меня нападут, потому боюсь, потому сижу
за печкой, притих, как мышка;
- или я не верю, что на меня нападут, потому никого не
боюсь, сижу на печке, бренькаю на балалайке.
В какую же марксистскую голову пришло такое: СТАЛИН УЖАСНО
БОЯЛСЯ ТОГО САМОГО НАПАДЕНИЯ, В ВОЗМОЖНОСТЬ КОТОРОГО ОН
КАТЕГОРИЧЕСКИ ОТКАЗЫВАЛСЯ ВЕРИТЬ!
Но в какую-то голову такое ударило. Да не в одну. И кричат
инженеры человеческих душ десятилетиями: не верил в нападение,
но боялся его.
Нам рисуют Сталина: смертельно запуган, все действия
продиктованы страхом. И тут же нам рисуют того же Сталина, в те
же дни и часы: беззаботный вождь никак не реагирует на
надвигающуюся угрозу. В "Военно-историческом журнале" Сталин и
весь наш народ - запуганные кролики, а то вдруг: "Сталин
спокойно спал в ту трагическую ночь 22 июня. Он был уверен, что
война не начнется" (1989. N 6. С. 42).
Да у того же Жукова в мемуарах: он де докладывал Сталину о
готовящемся нападении, а Сталин не верил в возможность
нападения, но боялся его. Немцы напали, Жуков ночью не может
Сталина разбудить. Разбудил, доложил, что напали, а Сталин все
равно в нападение не верит, но боится, что нападут.
Если у вас под окном крутые братки топоры точат, чтобы
изрубить вас на кусочки, будете ли вы спокойно спать? Тот, кто
нападения боится, тот не спит богатырским сном. Тот от каждого
шороха просыпается. Тот сообщению о нападении сразу верит, ибо
боится и ждет его...
Вот наш главный диверсант времен войны, профессор, полковник
И.Г. Старинов в книге "Мины ждут своего часа" рассказывает, как
доложили командующему Западным особым военным округом генералу
армии Д. Г. Павлову о том, что по ту сторону границы что-то
затевается, а Павлов в ответ, имея в виду Сталина: "Без паники!
Спокойствие! Хозяин все знает!"
И описывает выдающийся британский историк Джон Эриксон
Сталина как человека, который сохраняет олимпийское спокойствие
и на предупреждения не реагирует: не паниковать! Описывает с
издевкой: до чего же глуп Сталин, его предупреждают, а он в
нападение не верит! И тут же Джон Эриксон описывает
перепуганного Сталина, который верит в неизбежное германское
нападение и до полной паники нападения боится. И описывает это
с презрением: до чего же труслив Сталин!
Джон, ну выбери же что-либо одно, расскажи нам, что Сталин
верил в нападение и потому боялся или не верил и потому не
боялся. А то у тебя получается: верил - не верил.
Вспомним, как выглядел перепутанный котенок, которого собака
загнала в угол: хвост трубой, шерсть дыбом, коготками собачью
морду готов разодрать, свою кошачью жизнь защищая... А вот тот
же ленивый котик-муркетик пригрелся на солнышке, глазки
блаженно прикрыл, мурлыкает беззаботно...
Но это две разные ситуации. Два разных состояния. И спутать
их невозможно, и невозможно совместить. Одно исключает другое.
А нам описывают Сталина и смертельно испуганным - хвост трубой,
шерсть дыбом, - и беззаботно мурлыкающим... Одновременно.
Описания запутанного Сталина и описания предельно спокойного
Сталина, который всем рекомендует не паниковать, часто мирно
уживаются на одной странице. В одном предложении. В одном
броском заголовке: боялся, что нападут, но не верил, что
нападут!
Один мой очень уважаемый критик в звании генерал-полковника
доказывал, что Сталин был смертельно запуган, а в качестве
подтверждения приводил знаменитую резолюцию Сталина, наложенную
на агентурном донесении меньше чем за неделю до германского
нападения: "Тов-щу Меркулову. Можете послать ваш "источник" из
штаба германской авиации к еб-ной матери. Это не "источник", а
дезинформатор. И.С.".
Сокращение в тексте не мое. Это товарищ Сталин так сокращал,
чтобы не обидеть наркома государственной безопасности товарища
Меркулова. И эту резолюцию мне приводят как подтверждение
сталинского страха...
Скажем маленькому мальчику, что волк к нему крадется. Что
мальчик будет делать? Спрячется под одеяло или пошлет нас?..
Если спрячется, значит, боится. А если пошлет, значит, не верит
он в наших волков и не боится их.
Товарища Сталина предупреждает источник особой важности,
нарком госбезопасности бьет тревогу, а беззаботный товарищ
Сталин их к еб-ной матери шлет; Вот и состыкуйте сталинскую
резолюцию со сталинским страхом неизбежного и скорого
нападения.
У меня не стыкуется.
Григорий Наумович Чухрай, да вы же психолог! Да вы же знаток
души человеческой. Вы - чародей. Ведь вся страна слез не
прятала, когда в заключительных кадрах "Чистого неба" Урбанский
разжал ладонь с Золотой Звездой. Григорий Наумович, да
поддержите же меня! Не мог Сталин бояться нападения, в
возможность которого не верил. Скажите слово свое, Григорий
Наумович! Мне не поверят, но вам-то народ верит.
7
Теперь оценим слова маршала Жукова о том, что действия
Сталина были продиктованы страхом.
Что же это за действия такие?
У Сталина от Балтики до Черного моря была линия укрепленных
районов - "Линия Сталина". Не о том речь, плохие укрепления или
хорошие, - любые укрепления лучше, чем никаких. И не о том
речь, что укрепления на старой границе разоружили и разрушили,
а на новой границе не построили. Если бы укрепления на новой
границе и построили. зачем же укрепления на старой границе
ломать? Две линии обороны ведь лучше, чем одна. Но Сталин свои
укрепления разоружает и уничтожает. Если вы боитесь бандитов,
то будете ли со страха ломать кирпичную стенку вокруг своего
дома? Вспомним "Капитанскую дочку" Пушкина. Захудалая крепость
в степи. Укрепления - только от волков спасаться. И вот идет
злодей Пугачев. Страх. Ужас. Паника. От страха люди могут
укреплять крепость. И они это делали. Они могут ничего не
делать, парализованные страхом. Но можно ли себе представить,
чтобы они от страха начали свои укрепления, пусть жалкие, хилые
и дряхлые, ломать?
Если вам ночью страшно в пустой темной квартире, вы не
пробовали со страху дверь входную высадить? Здорово маршал
Жуков придумал: Сталин боялся Гитлера, потому в страхе ломал
свои укрепления,
Тогда возникает вопрос к самому Жукову: а куда же он
смотрел? Перепутанный Сталин разрушает оборону государства
прямо накануне германского нашествия, почему начальник Генштаба
Жуков не протестовал? Или тоже перепутался и с перепугу помогал
Сталину ломать оборону?
Так ведь не только укрепления Сталин уничтожал. Партизанская
война - оружие слабой стороны. Тот, кто не готов сразится в
чистом поле, прячется в лесу, а ночью режет глотки спящим
врагам. Если Сталин боялся Гитлера, то следовало в мирное время
создать партизанские базы в лесах - пусть враги придут, пусть
узнают, что такое затяжная партизанская война в Брянских лесах,
в болотах Белоруссии.
У Сталина партизанские отряды, базы, секретные укрытия и
тайные хранилища оружия были созданы, но он прямо накануне
вторжения приказал все это ликвидировать. Допустим, от страха.
Допустим, Сталин - трус, а Жуков - храбрец. Так почему же
храбрый начальник Генштаба Жуков этому не препятствовал?
Германская армия была привязана к дорогам. Вне дорог она
действовать не могла. Взорвать все мосты от западной границы до
Днепра и на Днепре - и никакого блицкрига не будет. Все мосты
были заминированы и готовы к взрывам. Но вот прямо накануне
войны их в массовом порядке и повсеместно разминируют. От
страха?
Великая река Днепр - оборонительный рубеж. На Днепре -
флотилия. Мосты взорвать, а флотилия, действуя из-за островов,
из проток левого берега не позволит наводить переправы.
Дотянуть до зимы, а зимой немцы воевать не готовы. Нов 1940
году Днепровская флотилия (база - в Киеве) была расформирована.
Как раз командующим Киевским военным округом до назначения в
Генштаб был Жуков. Не иначе расформировали флотилию по причине
сталинского страха. А корабли бывшей Днепровской флотилии
перебросили на Дунай и Припять, где они усилить нашу оборону не
могли никак, но зато могли действовать в наступательной войне
вплоть до Берлина и Вены. Если все это Сталин со страху
натворил, то почему Жуков ему не возражал?
Тактическое снабжение германской армии осуществлялось
автомашинами и гужевым транспортом, стратегическое -
железнодорожным. Армия требует сотни тысяч и миллионы тонн
предметов снабжения. Ни машинами, ни телегами этого из Германии
под Воронеж и Черкассы перебросить нельзя. Только по рельсам.
Следовало снять рельсы в приграничных районах на глубину
100-200 км от границы и вывезти за Днепр. И все. И не надо
после того Гитлера бояться. Не было в Германии такого запаса
рельсов. Нехватка в этом вопросе. А если бы и были, так
восстановление железнодорожных направлений под огнем Красной
Армии и партизан потребовало бы много времени. Блицкриг был бы
невозможен, а на длительную войну у Германии не было ресурсов.
Со страху можно было бы и на все 500 километров от границы
рельсы снять.
Но Красная Армия рельсы не снимала. Наоборот, по настоянию
Жукова, по приказу Сталина велось интенсивное железнодорожное
строительство в приграничных районах, усиливались мосты,
повышалась емкость разЦездов, прокладывались новые магистрали.
Допустим, Сталин это сделал из-за ужасающей трусости. А Жуков -
по какой причине? Да еще и десять железнодорожных бригад Жуков
сформировал на приграничных направлениях для быстрой перешивки
железных дорог Западной Европы на широкий советский стандарт.
При полном понимании Сталина. При его поддержке.
И если так уж Сталин боялся, то следовало войска держать
подальше от границ. А их по приказу Сталина и Жукова тайно
гнали к границам. Геббельс писал про парализованных страхом
кроликов, а в этот самый момент Второй стратегический эшелон
Красной Армии тайно выдвигался за линию старой государственной
границы СССР. Ни Гитлер, ни Геббельс ничего об этом не знали.
Мудрейшая гитлеровская разведка не заметила самой мощной
операции по переброске войск во всей человеческой истории. Если
бы тайное выдвижение семи армий было продиктовано сталинским
страхом, то следовало этим армиям занимать оборону по левому
берегу Днепра и зарываться в землю. Им следовало
восстанавливать укрепления на старой границе, которая
существовала до 1939 года, рыть окопы, траншеи, противотанковые
рвы, возводить блиндажи и огневые точки. Но они оборону не
занимали... Со страху?
И следовало авиацию на приграничных аэродромах не держать
огромными массами, тогда бы она не попала под первый удар. А
Жуков ее согнал на приграничные аэродромы чудовищными толпами.
