словно кто-то специально подбирал и высаживал.
Нава остановилась на полуслове, потянула носом воздух и деловито
сказала, оглядываясь:
- Куда бы здесь спрятаться? Спрятаться-то, кажется, и некуда...
- Кто-нибудь идет? - спросил Кандид.
- Кого-то много, и я не знаю, кто это... Это не мертвяки, но лучше бы
все-таки спрятаться. Можно, конечно, не прятаться, все равно они уже
близко, да и спрятаться здесь негде. Давай на обочину станем и
посмотрим... - Она еще раз потянула носом. - Скверный какой-то запах, не
то чтобы опасный, а лучше бы его не было... А ты, Молчун, неужели ничего
не чуешь? Ведь так разит, будто от перепрелого бродила - стоит горшок у
тебя перед носом, а в нем перепрелое бродило с плесенью... Вон они! Э,
маленькие, не страшно, ты их сейчас прогонишь... Гу-гу-гу!
- Помолчи, - сказал Кандид, всматриваясь.
Сначала ему показалось, что навстречу ползут по тропинке белые
черепахи. Потом он понял, что таких животных видеть ему еще не
приходилось. Они были похожи на огромных непрозрачных амеб или на очень
молодых древесных слизней, только у слизней не было ложноножек, и слизни
были все-таки побольше. Их было много, они ползли гуськом друг за дружкой,
довольно быстро, ловко выбрасывая вперед ложноножки и переливаясь в них.
Скоро они оказались совсем близко - белые, блестящие, и Кандид тоже
почувствовал резкий незнакомый запах и отступил с тропы на обочину,
потянув за собой Наву. Слизни-амебы один за другим проползли мимо них, не
обращая на них никакого внимания. Их оказалось всего двенадцать, и
последнего, двенадцатого, Нава, не удержавшись, пнула пяткой. Слизень
проворно поджал зад и задвигался скачками. Нава пришла в восторг и
кинулась было догнать и пнуть еще разок, но Кандид поймал ее за одежду.
- Так они же такие потешные! - сказала Нава. - И так ползут, будто
люди идут по тропинке... И куда это они, интересно, идут? Наверное,
Молчун, они в ту лукавую деревню идут, они, наверное, оттуда, а теперь
возвращаются и не знают, что в деревне уже Одержание произошло. Покрутятся
возле воды и обратно пойдут. Куда же они, бедные, пойдут? Может, другую
деревню искать?.. Эй! - закричала она. - Не ходите! Нет уже вашей деревни,
одно озеро там!
- Помолчи, - сказал Кандид. - Пойдем. Не понимают они твоего языка,
не кричи зря.
Они пошли дальше. После слизней тропинка казалась немного скользкой.
Встретились и разошлись, подумал Кандид. Встретились и разминулись. И я
уступил дорогу. Я, а не они. Это обстоятельство вдруг показалось ему очень
важным. Они маленькие и беззащитные, а я большой и сильный, но я сошел с
тропинки и пропустил, и теперь думаю о них, а они прошли и теперь уже,
наверное, обо мне не помнят. Потому что в лесу они дома, и мало ли что
встречается в лесу. Как в доме бывают тараканы, клопы, мокрицы, или
залетит безмозглая бабочка. Или муха станет биться в стекло... А ведь это
неправда, что мухи бьются в стекло. Мухи-то воображают, что они летят,
когда бьются в стекло. А я воображаю, что я иду. Только потому, что
передвигаю ногами... Наверное, смотреть на меня со стороны смешно и... Как
это сказать... Жалостно... Жалко... Как будет правильно...
- Скоро будет озеро, - сказала Нава. - Пойдем скорее, я хочу пить и
есть. Может быть, ты рыбы для меня приманишь...
Они пошли быстрее. Начались заросли тростника. Ну хорошо, думал
Кандид, на муху я похож. А на человека я похож? Он вспомнил Карла и
вспомнил, что Карл не был похож на Карла. Очень может быть, подумал он
спокойно, что я совсем не тот человек, который сколько-то там лет назад
разбился на вертолете. Только тогда непонятно, зачем мне биться о стекло.
Ведь Карл, наверное, когда с ним случилось _э_т_о_, уже не бился о стекло.
А странно будет, когда я выйду к биостанции, и они меня увидят. Хорошо,
что я об этом подумал. Об этом мне нужно много и основательно думать.
Хорошо, что времени еще много и что я еще не скоро выйду к биостанции...
Тропа раздвоилась. Одна, по-видимому, шла к озеру, а другая круто
свернула куда-то в сторону.
- Не пойдем туда, - сказала Нава, - это вверх, а я пить хочу.
Тропа становилась все уже, потом превратилась в рытвину и
окончательно заглохла в зарослях. Нава остановилась.
- Знаешь Молчун, - сказала она, - а может, мы не пойдем к этому
озеру? Мне это озеро что-то не нравится, чего-то там не так. По-моему это
даже не озеро, чего-то там еще много, кроме воды...
- Но ведь вода там есть? - спросил Кандид. - Ты же пить хотела. Да и
я тоже не прочь...
- Вода есть, - неохотно признала Нава. - Но теплая. Плохая вода.
Нечистая... Знаешь что, Молчун, ты здесь постой, а то больно шумно ты
ходишь, ничего из-за тебя не слыхать, так ты шумишь, ты постой и подожди
меня, а я тебя позову, крикну прыгуном. Знаешь, как прыгун кричит? Вот я
прыгуном и крикну. А ты здесь постой или лучше даже посиди...
Она нырнула в тростники и исчезла. И тогда Кандид обратил внимание на
глухую, ватную тишину, царившую здесь. Не было ни звона насекомых, ни
вздохов и сопения болота, ни криков лесного зверья, сырой горячий воздух
был неподвижен. Это не была сухая тишина Лукавой деревни, там было тихо,
как ночью за кулисами театра. А здесь было тихо, как под водой. Кандид
осторожно присел на корточки, вырвал несколько травинок, растер между
пальцами и неожиданно увидел, что земля здесь должна быть съедобна. Он
выдрал пучок травы с землей и стал есть. Дерн хорошо утолял голод и жажду,
он был прохладен и солоноват на вкус. Сыр, подумал Кандид. Да, сыр... Что
такое сыр? Сыр швейцарский, сыр плавленый. Сыр со слезой. Странно...
Потом из тростника бесшумно вынырнула Нава. Она присела рядом и тоже
стала есть, быстро и аккуратно. Глаза у нее были круглые.
- Это хорошо, что мы здесь поели, - сказала она наконец. - Хочешь
посмотреть, что это за озеро? А то я хочу посмотреть еще раз, но мне одной
страшно. Это то самое озеро, про которое Колченог всегда рассказывает,
только я думала, что он выдумывает или ему привиделось, а это,
оказывается, правда, хотя мне, может быть, тоже привиделось...
- Пойдем посмотрим, - сказал Кандид.
Озеро оказалось шагах в пятидесяти. Кандид и Нава спустились по
топкому дну и раздвинули тростники. Над водой толстым слоем лежал белый
туман. Вода была теплая, даже горячая, но чистая и прозрачная. Пахло едой.
Туман медленно колыхался в правильном ритме, и через минуту Кандид
почувствовал, что у него кружится голова. В тумане кто-то был. Люди. Много
людей. Все они были голые и совершенно неподвижно лежали на воде. Туман
ритмично поднимался и опускался, то открывая, то снова застилая
изжелта-белые тела, запрокинутые лица, - люди не плавали, люди лежали на
воде, как на пляже. Кандида передернуло. "Уйдем отсюда", - прошептал он и
потянул Наву за руку. Они выбрались на берег и вернулись на тропу.
- Никакие это не утопленники, - сказала Нава. - Колченог ничего не
разобрал, просто они здесь купались, а тут ударил горячий источник, и все
они сварились... Очень это страшно, Молчун, - сказала она, помолчав. - Мне
даже говорить об этом не хочется... А как их там много, целая деревня...
Они дошли до того места, где тропа раздваивалась, и остановились.
- Теперь вверх? - спросила Нава.
- Да, - сказал Кандид. - Теперь вверх.
Они свернули направо и стали подниматься по склону.
- И все они женщины, - сказала Нава. - Ты заметил?
- Да, - сказал Кандид.
- Вот это самое страшное, вот это я никак не могу понять. А может
быть... - Нава посмотрела на Кандида. - А может быть, их мертвяки туда
загоняют? Наверное, их мертвяки туда загоняют - наловят по всем деревням,
пригонят к этому озеру и варят... Слушай, Молчун, зачем мы только из
деревни ушли? Сидели бы в деревне, ничего бы этого никогда не видели.
Думали бы, что это Колченог выдумывает, жили бы спокойно, так нет, тебе
вот понадобилось в Город идти... Ну зачем тебе понадобилось в Город идти?
- Не знаю, - сказал Кандид.
8. КАНДИД
Они лежали в кустах на самой опушке и сквозь листву глядели на
вершину холма. Холм был пологий и голый, а на вершине его шапкой лежало
облако лилового тумана. Над холмом было открытое небо, дул порывистый
ветер и гнал серые тучи, моросил дождь. Лиловый туман стоял неподвижно,
словно никакого ветра не было. Было довольно прохладно, даже свежо, они
промокли, ежились от озноба и стучали зубами, но уйти они уже не могли: в
двадцати шагах, прямые, как статуи, стояли с широко раскрытыми черными
ртами три мертвяка и тоже смотрели на вершину холма пустыми глазами. Эти
мертвяки подошли пять минут назад. Нава почуяла их и рванулась было
бежать, но Кандид зажал ей рот ладонью и вдавил ее в траву. Теперь она
немного успокоилась, только дрожала крупной дрожью, но уже не от страха, а
от холода, и снова смотрела не на мертвяков, а на холм.
На холме и вокруг холма происходило что-то странное, какие-то
грандиозные приливы и отливы. Из леса с густым басовым гудением вдруг
вырывались исполинские стаи мух, устремлялись к вершине холма и скрывались
в тумане. Склоны оживали колоннами муравьев и пауков, из кустарников
выливались сотни слизней-амеб, гигантские рои пчел и ос, тучи многоцветных
жуков уверенно проносились под дождем. Поднимался шум, как от бури. Эта
волна поднималась к вершине, всасывалась в лиловое облако, исчезала, и
тогда вдруг наступала тишина. Холм снова становился мертвым и голым, а
потом проходило какое-то время, снова поднимался шум и гул, и все это
вновь извергалось из тумана и устремлялось в лес. Только слизни оставались
на вершине, но зато вместо них по склонам ссыпались самые невероятные и
неожиданные животные: катились волосатики, ковыляли на ломких ногах
неуклюжие рукоеды и еще какие-то неизвестные, никогда не виданные,
пестрые, многоглазые, голые, блестящие не то звери, не то насекомые... И
снова наступала тишина, и снова все повторялось сначала, и опять, и опять,
в пугающем напористом ритме, с какой-то неубывающей энергией, так что
казалось, будто это было всегда и всегда будет в том же ритме и с той же
энергией... Один раз из тумана со страшным ревом вылез молодой гиппоцет,
несколько раз выбегали мертвяки и сразу кидались в лес, оставляя за собой
белесые полосы остывающего пара. А лиловое неподвижное облако глотало и
выплевывало, глотало и выплевывало неустанно и регулярно, как машина....
Колченог говорил, что Город стоит на холме. Может быть, это и есть
Город, может быть, это они и называют Городом. Да, наверное, это Город.
Только в чем его смысл? Зачем он? И эта странная деятельность... Я ждал
чего-нибудь в этом роде... Ерунда, ничего такого я не ждал. Я думал только
о хозяевах, а где они здесь - хозяева? Кандид посмотрел на мертвяков. Те
стояли в прежних позах, и рты их были все так же раскрыты. Может быть, я
ошибаюсь, подумал Кандид. Может быть, они и есть хозяева. Наверное, я все
время ошибаюсь. Я совсем разучился думать здесь. Если у меня иногда и
появляются мысли, то сразу оказывается, что я совершенно неспособен их
связать... Из тумана не вышел еще ни один слизень. Вопрос: почему из
тумана не вышел еще ни один слизень?.. Нет, не то. Надо по порядку. Я же
ищу источник разумной деятельности... Неверно, опять неверно. Меня совсем
не интересует разумная деятельность. Я просто ищу кого-нибудь, чтобы мне
помогли вернуться домой. Чтобы мне помогли преодолеть тысячу километров
леса. Чтобы мне хотя бы сказали, в какую сторону идти... У мертвяков
