удачная мысль.
Они помолчали. В полукилометре слева шли танки, оставляя за собой над
пустыней плотную неподвижную стену пыли.
- Интересное было совещание, правда? - сказала Наташа.
- Очень интересное, - сказал Рыбкин. - И что-то странное получается
со Старой Базой.
- Я там бывала с ребятами, - сказала Наташа. - Еще когда строили нашу
обсерваторию. Ничего особенного. Цементные плиты, все растрескалось,
поросло саксаулом. Вы тоже думаете, что пиявки вылезают оттуда?
- Уверен, - сказал Рыбкин. - Там огромное гнездо пиявок, Наташа. Там
под холмом огромная каверна. И она, наверное, имеет сообщение с другими
пустотами под почвой. Хотя я этих ходов не нашел.
Наташа с ужасом на него посмотрела. Краулер вильнул. Справа из-за
барханов открылась обсерватория. На наблюдательной площадке стоял длинный,
как жердь, Матти и махал рукой. Феликс вежливо помахал в ответ. Купола и
здания Теплого Сырта скрылись за близким горизонтом.
- Неужели вы их не боитесь? - спросила Наташа.
- Боюсь, - сказал Феликс. - Иногда, Наташа, просто до тошноты страшно
бывает. Вы бы посмотрели, какие у них пасти. Только они еще более
трусливы.
- Знаете что, Феликс, - сказала Наташа, глядя прямо перед собой, -
Матти говорит, что вы странный человек. Я тоже думаю, что вы очень
странный человек.
Феликс засмеялся.
- Вы мне льстите, - сказал он. - Вам, конечно, кажется странным, что
я всегда прихожу к вам на обсерваторию поздним вечером только для того,
чтобы выпить кофе. Но я не могу приходить днем. Днем я занят. Да и вечером
я почти всегда занят. А когда у меня бывает свободное время, я прихожу к
вам.
Наташа почувствовала, что начинает краснеть. Но краулер был уже у
подножия плоского холма, того самого, который изображался на
ареографических картах искривленным овалом с отметкой 211. На вершине
холма, среди неровных серых глыб уже копошились люди.
Наташа поставила краулер подальше от песчаных танков и выключила
двигатель. Феликс стоял внизу, серьезно глядя на нее и протянув руку.
- Не надо, спасибо, - пробормотала Наташа, но на руку все-таки
оперлась.
Они пошли среди развалин Старой Базы. Странные это были развалины: по
ним никак нельзя было понять, каков первоначальный вид или хотя бы план
сооружения. Проломленные купола на шестигранных основах, обвалившиеся
галереи, штабеля растрескавшихся цементных блоков. Все это густо поросло
марсианской колючкой и потонуло в пыли и песке. Кое-где под серыми сводами
зияли темные провалы. Некоторые из них вели куда-то в глубокий,
непроглядный мрак.
Над развалинами стоял гомон голосов.
- Еще одна каверна! Тут никакого цемента не хватит!
- Что за идиотская планировка!
- А что вы хотите от Старой Базы?
- Колючек-то, колючек! Как на солончаке...
- Вилли, не лезьте туда!
- Там пусто, никого нет...
- Товарищи, начинайте же съемку в конце концов.
- Доброе утро, Володя! Давно уже начали...
- Смотрите, а здесь следы ботинок!
- Да, кто-то здесь бывает... Вон еще...
- Следопыты, наверное...
Наташа посмотрела на Феликса. Феликс кивнул.
- Это я, - сказал он.
Он вдруг остановился, присел на корточки и стал что-то разглядывать.
- Вот, - сказал он. - Посмотрите, Наташа.
Наташа наклонилась. Из трещины в цементе свисал толстый стебель
колючки с крошечным цветком на конце.
- Какая прелесть! - сказала она. - А я и не знала, что колючка
цветет. Красиво как - красное с синим...
- Колючка дает цветок очень редко, - медленно сказал Феликс. -
Известно, что она цветет раз в пять марсианских лет.
- Нам повезло, - сказала Наташа.
- Каждый раз, когда цветок осыпается, на его место выступает новый
побег, а там, где был цветок, остается блестящее колечко. Такое вот,
видите?
- Интересно, - сказала Наташа. - Значит, можно подсчитать, сколько
колючке лет... Раз... Два... Три... Четыре...
Она остановилась и посмотрела на Феликса.
- Тут восемь ободков, - сказала она неуверенно.
- Да, - сказал Феликс. - Восемь. Цветок - девятый. Этой трещине в
цементе восемьдесят земных лет.
- Не понимаю, - сказала Наташа и вдруг поняла. - Значит, это не наша
база? - сказала она шепотом.
- Не наша, - сказал Феликс и выпрямился.
- Вы об этом знали! - сказала Наташа.
- Да, мы об этом знаем, - сказал Феликс. - Это здание строили не
люди. Это не цемент. Это не просто холм. И пиявки не зря нападают на
двуногих прямостоящих.
Наташа несколько секунд глядела на него, а затем повернулась и
закричала во весь голос:
- Товарищи! Сюда! Скорее! Все сюда! Смотрите! Смотрите, что здесь
есть! Сюда!
Кабинет директора системы Теплый Сырт был набит до отказа. Директор
вытирал лысину платком и ошалело мотал головой. Ареолог Ливанов, утратив
сдержанность и корректность, орал, надсаживаясь, стараясь перекрыть шум:
- Это просто уму непостижимо! Теплый Сырт существует шесть лет. За
шесть лет не разобрались, что здесь наше и что не наше. Никому и в голову
не пришло поинтересоваться Старой Базой!..
- А что там интересоваться! - кричал Азизбеков. - Я двадцать раз
проезжал мимо. Развалины как развалины. Разве мало развалин оставили после
себя первопоселенцы?
- А я там был года два назад! Смотрю, валяется ржавая гусеница от
краулера. Посмотрел и поехал дальше.
- А сейчас она там валяется?
- Да что там говорить? Посередине Базы стоит с незапамятных времен
тригонометрический знак. Тоже, может быть, марсиане ставили?
- Следопыты просто опозорились, срам на них смотреть!
- Ну почему? Это они же и открыли!
Начальник группы Следопытов Опанасенко, прибывший всего несколько
минут назад, огромный, широкий, ухмыляющийся, обмахивался сложенной картой
и что-то говорил директору. Директор мотал головой.
К столу пробирался, наступая всем на ноги, Пучко. Борода у него была
взъерошенная, очки он держал высоко над головой.
- Потому что в системе творится тихий бедлам! - фальцетом закричал
он. - Скоро ко мне будут приходить марсиане и просить, чтобы я им починил
танк или там краулер, и я им буду чинить! У меня уже были случаи, когда
приходят незнакомые люди и просят починить! Потому что я вижу - по городу
ходят какие-то неизвестные люди! Я не знаю, откуда они приходят, и я не
знаю, куда они уходят! А может быть, они приходят со Старой Базы и уходят
на Старую Базу!
Шум в кабинете внезапно затих.
- Может быть, вы хотите пример - пожалуйста! Один такой гражданин
сидит здесь с нами с утра! Я о вас говорю, товарищ!
Пучко ткнул очками в сторону Феликса Рыбкина. Кабинет взорвался
хохотом. Опанасенко сказал гулким басом:
- Ну-ну, Захар, это же мой Рыбкин.
Феликс покачал головой, почесал в затылке и искоса поглядел на
Наташу.
- Ну и что же, что Рыбкин? - закричал Пучко. - А я откуда знаю, что
он Рыбкин? Вот я и говорю, нужно, чтобы всех знали... - он махнул рукой и
полез на свое место.
Директор встал и громко постучал карандашом по столу.
- Хватит, хватит, товарищи, - строго сказал он. - Повеселились, и
хватит. Открытие, которое сделали Следопыты, представляет огромный
интерес, но мы собрались не для этого. Схема Старой Базы у нас теперь
есть. Облаву начнем через три дня. Приказ на облаву будет отдан сегодня
вечером. Предварительно сообщаю, что начальником группы облавы назначается
Опанасенко, а его заместителем - Ливанов. А теперь прошу всех, кроме моих
заместителей покинуть кабинет и разойтись по рабочим местам.
В кабинете была только одна дверь в коридор, и кабинет пустел
медленно. В дверях вдруг образовалась пробка.
- Радиограмма директору! - закричал кто-то.
- Передайте по рукам!
Сложенный листок бумаги поплыл над головами. Директор, споривший о
чем-то с Опанасенко, взял и развернул его. Наташа увидела, как он
побледнел, а потом покраснел.
- Что случилось? - пробасил Опанасенко.
- С ума сойти можно, - сказал директор с отчаянием. Завтра сюда
прибывает Юрковский.
- Володя? - сказал Опанасенко. - Это хорошо!
- Кому Володя, - с тихим отчаянием сказал директор, - а кому
генеральный директор Международного управления космических сообщений.
Директор еще раз перечитал радиограмму и вздохнул.
5. "ТАХМАСИБ". ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ИНСПЕКТОР И ДРУГИЕ
Мягкий свисток будильника разбудил Юру ровно в восемь утра по
бортовому времени. Юра приподнялся на локте и сердито посмотрел на
будильник. Будильник подождал немного и засвистел снова. Юра застонал и
сел на койке. Нет, больше я по вечерам читать не буду, подумал он. Почему
это вечером никогда не хочется спать, а утром испытываешь такие мучения?
В каюте было прохладно, даже холодно. Юра обхватил руками голые плечи
и постучал зубами. Затем он спустил ноги на пол, протиснулся между койкой
и стеной и вышел в коридор. В коридоре было еще холоднее, но зато там
стоял Жилин, могучий, мускулистый, в одних трусах. Жилин делал зарядку.
Некоторое время Юра, обхватив руками плечи, стоял и смотрел, как Жилин
делает зарядку. В каждой руке у Жилина было зажато по десятикилограммовой
гантели. Жилин вел бой с тенью. Тени приходилось плохо. От страшных ударов
по коридору носился ветерок.
- Доброе утро, Ваня, - сказал Юра.
Жилин мгновенно и бесшумно повернулся и скользящими шагами двинулся
на Юру, ритмично раскачиваясь всем телом. Лицо у него было серьезное и
сосредоточенное. Юра принял боевую стойку. Тогда Жилин положил гантели на
пол и кинулся в бой. Юра кинулся ему навстречу, и через несколько минут
ему стало жарко. Жилин хлестко и больно избивал его полураскрытой ладонью.
Юра три раза попал ему в лоб, и каждый раз на лице Жилина появлялась
улыбка удовольствия. Когда Юра взмок, Жилин сказал: "Брэк!" - и они
остановились.
- Доброе утро, стажер, - сказал Жилин. - Как спалось?
- Спа... си... бо, - сказал Юра. - Ни... чего.
- В душ! - скомандовал Жилин.
Душевая была маленькая, на одного человека, и возле нее уже стоял с
брезгливой усмешкой Юрковский в роскошном, красном с золотом халате, с
колоссальным мохнатым полотенцем через плечо. Он говорил сквозь дверь:
- Во всяком случае... э-э... я отлично помню, что Краюхин тогда
отказался утвердить этот проект... Что?
Из-за двери слабо слышался шум струй, плеск и неразборчивый тонкий
тенорок.
- Ничего не слышу, - негодующе сказал Юрковский. Он повысил голос. -
Я говорю, что Краюхин отклонил этот проект, и если ты напишешь, что это
была историческая ошибка, то ты будешь прав... Что?
Дверь душевой отворилась, и оттуда, еще продолжая вытираться, вышел
розовый бодрый Михаил Антонович Крутиков, штурман "Тахмасиба".
- Ты тут что-то говорил, Володенька, - благодушно сказал он. - Только
я ничего не слышал. Вода очень шумит.
Юрковский с сожалением на него посмотрел, вошел в душевую и закрыл за
собой дверь.
- Мальчики, он не рассердился? - спросил встревоженный Михаил
Антонович. - Мне почему-то показалось, что он рассердился.
Жилин пожал плечами, а Юра сказал неуверенно:
- По-моему, ничего.
Михаил Антонович вдруг закричал:
- Ах, ах! Каша разварится! - и быстро побежал по коридору на камбуз.
- Говорят, сегодня прибываем на Марс? - сказал Юра.
- Был такой слух, - сказал Жилин. - Правда, тридцать-тридцать по
курсу обнаружен корабль под развевающимся пиратским флагом, но я полагаю,
что мы проскочим. - Он вдруг остановился и прислушался. Юра тоже
прислушался. В душевой обильно лилась вода. Жилин пошевелил коротким
