русскую светскую жизнь". Давно уже, по крайней мере пару десятилетий назад,
стала чувствоваться в этих "средах", "четвергах" и "пятницах" нестерпимая
фальшь: на Острове создавалось совсем иное общество, но в замкнутом мирке
врэвакуантов все еще поддерживался стиль и дух серебряного века России. Его
уже и приглашать перестали, то есть не напоминали, но обижались до сих пор
-- экий, мол, видите ли, международный европейский этот Лучников, гнушается
русской жизнью. Трудно было не стать космополитом на такой космополитической
"плешке", как Остров Крым, но находились, однако, "мастодонты", как их
называл Андрей, которые умудрялись поддерживать в своих домах из поколения в
поколение выветривающийся дух России. Таким был старый Нессельроде, член Вр.
Гос. Думы от монархистов, совладелец оборонного комплекса заводов в Сиваше.
Вдруг этот Нессельроде стал названивать: что же вы, Арсений Николаевич?
Как-то вы оторвались от нашего общества. Почему бы вам не заехать как-нибудь
на нашу "пятницу" в Артек? Были бы счастливы, если бы и Андрей Арсениевич
вам сопутствовал... У нас сейчас, знаете ли, вокруг Лидочки группа молодежи,
и ваш сын, так сказать, едва ли не кумир в их среде... Эти, знаете ли, новые
идеи... не доведут они до хорошего нашу армию... но что поделаешь, и нам
отставать нельзя:
До сих пор мастодонты не говорили "нашу страну" и даже "наш Остров", но
только лишь "нашу Русскую Временно Эвакуированную Армию", "нашу Базу
Эвакуации"...
Арсений Николаевич что-то мычал в ответ на эти приглашения, он и не
думал ими воспользоваться, тем более что островные сплетни донесли, что
дамочки Нессельроде нацелились на холостяка Андрея.
И вот теперь вдруг сел в свой старый "бентли" и меланхолически поехал в
Артек, признаваясь себе, что делает это из-за какого-то смехотворного
протеста перед современной аморальностью, когда циничный богач без лишних
слов покупает молодую изящную даму... Как все это пошло и гнусно... лучше уж
хоть на минуту, хоть фиктивно, хоть фальшиво окунуться в век минувший...
На даче у Нессельроде шла их обычная "пятница", но в то же время царило
необычное возбуждение. В глубине гостиной великолепный пианист Саша Бутурлин
играл пьесу Рахманинова. Это было традицией. Существовала легенда, что
Рахманинов, бывая в Крыму, останавливался только у Нессельроде. Если не было
профессиональных пианистов, сама мадам Нессельроде садилась за инструмент и
играла с экспрессией, временами обрывала игру, как бы погружаясь в страну
грез или даже, как говорили полушепотом, в страну воспоминаний. В креслах
сидели старики в генеральских мундирах и в партикулярном платье. В смежном
салоне -- среднее поколение, финансисты и дамы играли в бридж. На открытой
веранде смешанное общество, преимущественно молодежь, общались уже в
современном стиле -- стоя, с коктейлями. Там был буфет. Вот там-то, на
веранде, над морем, и царило, как сразу заметил Арсений Николаевич,
необычайное оживление.
Когда Арсений Николаевич вошел в гостиную, ему, конечно же, было
оказано чрезвычайное внимание, но отнюдь не столь чрезвычайное, как он
первоначально предполагал. Михаил Михайлович, роскошный, во фраке, раскрыл,
конечно, объятия, и Варвара Александровна предоставила все еще великолепную
руку для поцелуя, но оба супруга выглядели взволнованными и даже
растерянными.
Оказалось, что мирное течение "нессельродовской пятницы" было прервано
сегодня самым невероятным образом. Костю, младшего сына Нессельроде,
привезли из Ялты сильно побитого, в разорванной -- вообразите -- одежде, да
и одежда, представьте, Арсений Николаевич, какая-то варварская-- джинсы и
майка со знаками этих невозможных "яки".
Должно быть, Костя участвовал в сегодняшней потасовке на Татарах. Вот
именно, и. это совершенно невозможно, Арсений Николаевич, чтобы юноша из
хорошей семьи ввязывался в грязные уличные истории. И вот вы, Арсений
Николаевич, приехали к нам сегодня так неожиданно, но очень кстати. Но
почему же "кстати", позвольте узнать, милая Варвара Александровна. Какое же,
позвольте, я имею отношение к??. Ах, Боже мой, excuse moi, самое прямое.
Арсений Николаевич, как это ни печально, но именно ваш внук Антон...
простите, но именно всеми нами любимый ваш Тоша и вовлек нашего Костеньку в
это дикое движение "яки-национализма", он его сегодня и потащил на Татары.
Мы прочим Костеньке дипломатическое поприще, но это, вы понимаете, не
вяжется с уличными потасовками. Да ведь это и опасно для жизни в конце
концов... Там была "Волчья Сотня".
-- Там была "Волчья Сотня", -- хмуро сказал Михаил Михайлович, -- и
хулиганы из "Красной Стражи". Сбежалась всяческая шваль -- и просоветчики, и
прокитайцы, и младотурки уже ехали, но, к счастью, опоздали. Я звонил
полковнику Мамонтову в ОСВАГ и завтра же буду ставить вопрос на думской
фракции. Вот вам первые цветочки нашего пресловутого ИОСа, ягодки будут
потом... А вы знаете, что они называют себя "сосовцами"? Новая партия --
СОС, Союз Общей Судьбы. Нет, их там сегодня не было, но именно они и
заварили всю эту политическую кашу на нашем Ост... простите, в Зоне
Временной Эвакуации...
-- СОС? -- переспросил Арсений Николаевич.
-- Разве ваш сын не говорил вам об этой новой партии? -- вполне
небрежно осведомился подошедший вылощенный господин с моноклем в глазнице,
явный осваговец.
-- Позвольте представить, -- тут же сказала Варвара Александровна. --
Это наш дальний родственник Вадим Анатольевич Востоков, служащий ОСВАГа.
-- Я не видел своего сына уже несколько недель, -- сказал Арсений
Николаевич. -- Он прилетает только сегодня ночью.
-- Разумеется, из Москвы? -- В. А. Востоков был улыбчив и любезен.
-- Рейсом из Стокгольма, -- сухо ответил Арсений Николаевич и вышел на
веранду. Он давно уже заметил там свою собственную костлявую, длинную, чуть
сутуловатую фигуру с его собственным длинноватым носом, то есть своего
обожаемого внука. Антон явно был в центре внимания. Он что-то вещал,
размахивая руками, то подходил к пострадавшему Костеньке и опускал на плечо
соратнику руку вождя, то усаживался с бокалом виски на перилах веранды и
вещал оттуда, а Лидочка Нессельроде и ее гости, все в греческих туниках
(так, вероятно, была задумана сегодняшняя "пятница" -- молодежь в греческих
туниках), следовали за ним и внимали.
-- Яки! -- вскричал Антон, увидев деда. -- Гранати каминг, кабахет,
сюрприз! Сигим-са-фак!
Подразумевалось, что он как бы изъясняется на языке яки. Гости,
восторженно переглядываясь, повторяли роскошное ругательство "сигим-са-фак".
Арсений Николаевич обнял внука за плечи и заглянул ему в лицо. Под
глазом у него был синяк, на щеке ссадина. Майка-флаг порвана на плече.
Герой вечера Костенька Нессельроде выглядел вполне плачевно -- майка у
него была располосована, повязка намокла от сукровицы, челюсть вздулась, но
он тем не менее геройски улыбался.
-- Мы им дали, дед! -- перешел на русский Антон. -- И красным и черным
выдали по первое число! Они -- жалкие хлюпики, дед, а у нас настоящие
ребята, яки, рыбаки, парни с бензоколонок, несколько бывших рейнджеров. Мы
им выдали! Сейчас увидишь. Сейчас, кажется, Ти-Ви-Миг.
Раздались позывные этой самой популярной островной программы, которая
старалась передавать прямую трансляцию с места чрезвычайных событий, а потом
повторяла их уже в подмонтированном драматизированном виде.
Все обернулись к светящемуся в углу веранды огромному экрану
телевизора. Три разбитных комментатора, один по-русски, другой по-английски,
третий по-татарски, непринужденно, с улыбочками, перебивая друг друга,
рассказывали о случившемся два часа назад на набережной в Ялте столкновении
молодежи. Замелькали кадры митинга "яки", мелькнул взбирающийся на столб
Антошка Лучников. "Кто этот юноша из хорошей семьи? " -- ехидно спросил
комментатор. На экране появились столики кафе "Под платанами", и Арсений
Николаевич увидел самого себя и Фреда Бакстера, потягивающих напиток
"Учан-Су". "Быть может, член "Вредумы" господин Лучников-старший смог бы
даже увидеть своего энергичного внука, если бы не был столь поглощен
бутылкой "Учан-Су" (мгновенный кадр рекламы напитка), в обществе Фреда
Бакстера, вновь осчастливившего наш Остров своим прибытием". Ах, мерзавцы,
они даже "француженку" успели снять с ее выпяченной из-за неудобной позиции
очаровательной попкой! Крупный план -- замасленные глазки Бакстера. "Мистер
Бакстер, мистер Бакстер, ваши акции снова поднимаются, сэр? "
-- Подонки, -- закричал Антон, -- ни слова о наших лозунгах, сплошная
похабная буффонада!
Вот эффектные кадры: несущаяся в атаку "Волчья Сотня". Рты оскалены,
шашки над головой. Шашки затуплены, ими нельзя убить, но покалечить -- за
милую душу! Несущиеся с другой стороны и прыгающие в толпу с балконов
старинных отелей первой линии Ялты остервеневшие "красные стражники".
"Коктейль-Молотов" снова в моде! " Камера панорамирует дерущуюся набережную,
средний план, крупный.
"Какая вайоленс! " -- восклицают все трое комментаторов одновременно.
-- Это я! Я! -- закричал тут радостно Костенька Нессельроде, хотя вроде
бы гордиться нечем: дикий "красный охранник", прижав его к стене, молотит
руками и ногами.
Промелькнул и Антон, пытающийся применить тайваньские приемы своего
папаши и получающий удар тупой шашкой по скуле. Вновь на экране вдруг
появились Арсений Николаевич и Фред Бакстер. Первый надел темные очки,
второй опустил на глаза песочного цвета панаму с цветной лентой. "Не мешайте
нам, джентльмены, -- саркастически сказал русский комментатор, -- мы
наслаждаемся водок "Учан-Су". Вновь: мгновенный кадр рекламы напитка.
Сдвинутые ряды городовых, словно римские когорты, наступают со всех сторон.
Струи воды, слезоточивые газы. Бегство. Опустевшая набережная с остатками
"битвы", с догорающими машинами и выбитыми витринами. Все три комментатора
за круглым столом. Смотрят друг на друга с двусмысленными улыбочками. "Чьи
же идеи взяли верх? Кто победил? Как говорят в таких случаях в Советском
Союзе -- победила дружба! "
На экране появились вдруг кольца дороги, спускающейся к Артеку, и на
ней медленно катящий в открытой старой машине Арсений Николаевич. "Быть
может, как раз в этом ключе и размышляет о сегодняшних событиях наш
почтенный "вредумец" Арсений Николаевич Лучников. А где, кстати, его сын,
редактор "Курьера"? Неужели опять в...? "
Передача закончилась на многоточии.
"Больше никогда не приеду в этот бедлам, -- подумал Лучников. -- Буду
сидеть на своей горе и подстреливать репортеров".
-- Свиньи! -- рявкнул Антон. --- Тоже мне, небожители! Издеваются над
мирскими делами! Следующий митинг "яки" -- возле телевидения! Мы тряхнем эту
шайку интеллектуалов, которые ради своих улыбочек готовы отдать на
растерзание наш народ!
-- Тряхнем! -- слабо, но с энтузиазмом воскликнул Костенька
Нессельроде.
-- Что касается меня, то я -- сторонница СОСа! -- с сильным энтузиазмом
высказалась Лидочка Нессельроде. Она стояла в углу веранды, на фоне темного
моря, туника ее парусила, облепляя изящную линию бедра, каштановые волосы
развевались.
Остальные "греки" разбрелись от телевизора с ироническими улыбочками,
им как раз больше импонировала "шайка интеллектуалов" на ТV. Теперь гости с
интересом посматривали на Лидочку, как она хочет понравиться и Антону, и
деду Арсюше, какой энтузиазм! Мальчишки, кричащие о новой нации, это хоть
