сегодняшний бой, а теперь воздержусь. Пусть сперва научатся отвечать как
следует. Никакого порядка у вас в роте нет, капитан! - раскричался он на
Жуковского.
Тут его взгляд упал на усмехнувшегося Борейко.
- А вы, поручик, чему смеетесь? Почему вы не по форме одеты?
Борейко с удивлением осмотрел себя.
- Где ваша шашка? - крикнул Стессель.
- А зачем она мне, ваше превосходительство, - спокойно возразил поручик.
- Японские броненосцы, что ли, ею рубить?
- Как... Не по форме одет! - уже не помня себя, кричал Стессель. -
Арестовать! Убрать!
- Я, ваше превосходительство, разрешил господам офицерам во время боевых
стрельб быть без оружия: шашка мешает, когда приходится подниматься на лафет
для проверки наводки, - вмешался Белый.
- Не законно... Не по уставу... Самовольство... Объявлю выговор в
приказе! - продолжал кричать Стессель.
Все молча глядели на бушевавшее начальство.
- У вас были попадания в неприятельские корабли? Есть раненые на батарее?
- наконец несколько успокоился Стессель.
- Выявлено три прямых попадания в головной броненосец. На батарее раненых
нет, - доложил Жуковский.
Рассеянно выслушав ответы, Стессель взошел на бруствер.
Японцы начали приближаться к Артуру. В воздухе раздался зловещий свист
снаряда. Стессель неожиданно проявил горячий интерес к устройству дальномера
и одним махом оказался в дальномерной будке. За ним туда же спешно юркнули
сопровождавшие его Водяга и Дмитриевский Остальная генеральская свита
торопливо спустилась с бруствера вниз. Только Белый да Жуковский остались на
месте и продолжали рассматривать японскую эскадру.
Снаряд шлепнулся перед батареей, но не разорвался. Все облегченно
вздохнули. Стессель вновь зашагал по брустверу.
- Японцы приближаются, - доложил Стесселю Дмитриевский
- Да, надо немедленно вернуться на Золотую гору. Там лучше видна вся
картина боя и есть связь со всеми батареями. Едемте сейчас же обратно,
господа, - заторопился Стессель.
Не успела генеральская коляска проехать и половины пути, как японские
снаряды вновь посыпались на Утес и на дорогу к Золотой горе.
С батареи было видно, как вся сопровождающая генерала кавалькада вдруг
вскачь понеслась в гору, обгоняя генеральский экипаж. Стессель, с ужасом
оглядываясь на море, стоял в экипаже и усиленно наколачивал кучера в шею.
Испуганные близким разрывом снаряда, лошади подхватили и понесли.
Глядя на эту сцену, Борейко громко захохотал.
- Нечего сказать, храбрецы! Пока тихо - орлы, а как заслышат свист
снаряда, сразу мокрыми курицами становятся.
- Вы бы потише, Борис Дмитриевич, солдаты все же вокруг, - обратился к
нему Жуковский. - Подите лучше проведайте Чижа - уж не умер ли он там со
страху
Борейко застал Чижа все еще усиленно охающим.
- Поправляетесь? - буркнул Борейко.
- Ох, нет! У меня, наверное, от удара в живот будет перитонит. Как только
поправлюсь, я этого чертова Зайца до полусмерти изобью, чтобы он на будущее
время смотрел, куда бежит.
- Напрасно: он был взволнован так же, как и вы.
Дав еще два-три залпа по берегу, японцы скрылись в море.
- Отбой! Пробанить орудия, - скомандовал Жуковский.
Когда батарея была приведена в порядок, Жуковский, выстроив солдат,
громко поблагодарил их за службу.
- Рады стараться! - дружно и весело ответили солдаты.
- Вам бы так генералу отвечать. А то теперь без крестов остались, -
упрекнул их Жуковский.
- Успеем еще заработать не один раз, - ответил за солдат Борейко, - и
Георгиевские и деревянные. Первых поменьше, вторых побольше.
- Разойдись! - отпустил роту капитан я стал спускаться с батареи.
В глубоком погребе, сплошь заставленном бочками с кислой капустой,
солеными огурцами, солониной и прочими продуктами, во время боя собралось
все тыловое население Электрического Утеса: писаря, артельщики,
каптенармусы, кузнецы, портные и прочий нестроевой люд, обслуживающий
батарею и роту. Возглавлял их сам ротный фельдфебель-Денис Петрович
Назаренко, которого Жуковский оставил наблюдать за порядком в тылу. Тут же в
погребе восседала на скамье краснолицая жена фельдфебеля со своей
шестнадцатилетней рослой дочкой Шуркой.
Когда стихли орудийные выстрелы, все население погреба вылезло наружу.
- Спасибо за службу! - шутливо крикнул им Борейко.
- Рады стараться, - смущенно ответили "герои".
Поддерживаемый денщиком, к ним медленно подошел Чиж. Он все еще не
оправился и потерял свой фатовской вид. Прежде всего он потребовал от
Жуковского немедленного предания суду Зайца "за умышленное нанесение удара
своему офицеру".
- Бог с вами, Александр Александрович. Да он со страху ничего не видел,
когда на вас налетел. Какой же тут суд. Ну, выругайте дурака, только и
всего, - удивился Жуковский.
- Нет, тут умышленное нападение солдата-еврея на русского офицера. Это,
если хотите, оскорбление чести мундира, прошу суда, - настаивал Чиж.
- Вы еще не совсем оправились, дорогой, отдохните, успокойтесь, тогда мы
и поговорим с вами об этом, - не соглашался Жуковский и пошел к себе.
- Тогда я сам расправлюсь с Зайцем, по-свойски, - вспыхнул Чиж.
На свою беду. Заяц как раз в это время проковылял невдалеке.
- Заяц, сюда! - окликнул его Чиж.
Солдат подошел и испуганно смотрел на офицера.
- Как ты, сволочь, смел сбить меня с ног? - заорал капитан,
- Виноват, ваше благородие, нечаянно, с перепугу, - залепетал Заяц.
- Брешешь, жидовская морда, нарочно. - И Чиж со всего размаху ударил
солдата по лицу.
Удар был так силен, что Заяц едва устоял на ногах. Из разбитого носа и
губ потекла кровь, на глазах показались слезы. Но, скованный дисциплиной, он
продолжал стоять навытяжку.
Чиж бил его долго и с остервенением, пока Заяц, покачнувшись, не стал
медленно опускаться на землю.
- Встань, стерва! - заорал капитан и, ткнув его ногой еще несколько раз,
ушел.
Солдаты издали наблюдали за избиением и поспешили на помощь к Зайцу, лишь
только офицер отошел. Его подняли и понесли в казармы.
- В чем дело? - спросил появившийся Борейко.
Солдаты рассказали ему о происшедшем.
- Отнести Зайца в казарму, отлить водой и прислать ко мне взводного
Родионова, - распорядился Борейко.
Когда Родионов, такой же огромный и массивный, как и поручик, не спеша, с
чувством собственного достоинства подошел к Борейко, последний приказал:
- Скажи фельдфебелю, что Заяц переведен в мой взвод, и освободи его на
три-четыре дня от всех нарядов. Зайцу прикажи на глаза штабс-капитану не
показываться. И если его Чиж еще тронет, то я сам поговорю с ним.
- Слушаюсь! Заяц нам во взводе сгодится, он на все руки мастер, - ответил
Родионов.
Вернувшись с Утеса на Золотую гору, Стессель и Белый имели довольно
растерянный и напуганный вид. Их свита только у самой батареи сумела
задержать испугавшихся лошадей и тем спасла генералов от неприятности.
- Счастливо отделались, - со вздохом облегчения проговорил Стессель. - На
будущее время буду ездить только верхом; легче с одной лошадью справиться,
чем с парой, да когда еще кучер дурак и трус.
- Хорошо все, что хорошо кончается, - примирительно ответил Белый.
В самом начале боя один из двенадцатидюймовых японских снарядов попал в
каземат на Тринадцатой батарее, пробил полуторасаженный слой земли, затем
два аршина бетона и разорвался, убив трех солдат и тяжело ранив двух... Как
только бой кончился и японцы ушли в море, командир батареи капитан Зейц
решил отслужить панихиду по убиенным. Из Управления артиллерии был вызван
священник.
Когда Стессель и Белый вышли из экипажа и подошли к батарее, рота Зейца
была уже выстроена. Около покрытых шинелью трупов седенький попик служил
панихиду, усердно махая кадилом. Зейц с офицерами стоял впереди, одним
глазом наблюдая за приближающимся начальством.
Солдаты стояли, вытянувшись в струнку, с фуражками на согнутой левой
руке. На лицах их застыло суровоскорбное выражение. Слышались тяжелые
вздохи, мелькали руки крестящихся. Попик заунывным голосом провозгласил
"вечную память новопреставленным воинам". Хор тихо и торжественно запел
"вечную память".
Генерал Стессель, подойдя к телам усопших, картинно отвесил три земных
поклона и, откинув шинели, прикрывавшие трупы, приложился к покойникам.
Попик заторопился и, путая слова молитв, поспешил закончить панихиду. Как
только он кончил, Стессель обратился к солдатам с речью:
- Братцы! Коварный враг неожиданно напал на нас, но не застал врасплох.
Сегодня вы сами видели попадания наших снарядов в японские корабли. И да не
смущается сердце ваше первыми жертвами войны. Мир праху героев, живот свой
положивших за веру, царя и отечество. Не посрамим же земли русской и белого
царябатюшки. За проявленное вами сегодня мужество награждаю вас крестами.
Ура!
- Ура! - угрюмо, но дружно и четко подхватили солдаты.
- Вот это часть! Не то что там, внизу. С такими героями мы всех японцев,
как мух, перебьем! - пришел в восторг генерал.
- Кому же, ваше превосходительство, кресты давать? Батарея ведь сегодня
не стреляла, и люди сидели по казематам? - спросил Зейц.
- Героев у вас более чем достаточно. Выберите достойнейших. Фельдфебеля,
фейерверкеров и других начальствующих нижних чинов наградите в первую
голову.
- Ваше превосходительство! На батарею едет наместник со своим штабом, -
доложил Юницкий Белому.
Стессель сразу засуетился.
- Солдат выстроить вдоль батареи! Господам офицерам стать в строй! Я буду
лично командовать, - распорядился он.
Все бросились по своим местам. Один только Тахателов недоуменно спросил:
- А японцы как же? Если они опять подойдут к берегу, мы не успеем вовремя
открыть по ним огонь, так как, пока солдаты добегут до орудий, пройдет много
времени.
- Праздный вопрос, полковник, - оборвал его Стессель. - Наместника
необходимо встретить как полагается, а там видно будет, что делать.
Рота успела уже выстроиться во фронт, когда Алексеев добрался до батареи.
- Рота, смирно! Для встречи справа, слушай-на кар-а-а-аул! - скомандовал
Стессель.
- Здравствуйте, дорогой Анатолий Михайлович, - приветствовал его
наместник. - Чуть только бой, а ваше превосходительство уже на самой опасной
батарее. Здорово, артиллеристы! Спасибо за службу молодецкую! Сегодня, с
первого же разу, перепугали японцев своим метким огнем.
- Должен довести до сведения вашего высокопревосходительства, что наша
доблестная эскадра сражалась также с подлинным геройством. Артиллерийская
стрельба кораблей была исключительно меткой. У адмирала Того должны быть
большие потери. Прошу принять мое поздравление со столь блестящими
действиями моряков, - рассыпался Стессель в комплиментах, зная любовь
Алексеева к флоту.
- Позвольте мне от лица моряков поблагодарить ваше превосходительство за
столь высокую оценку действий нашего истинно геройского флота. Счастлив буду
донести обожаемому монарху о трогательном единодушии в бою армии и флота.
Затем их превосходительства трижды облобызались.
Обойдя батарею и еще раз поблагодарив солдат, адмирал отбыл в город.
- Теперь и нам можно отправиться по домам. Василий Федорович, поблагодари
солдат и офицеров за службу и прикажи-ка подать коляску. Японцы, кажется,
вовсе скрылись с горизонта.
Генералы, усевшись в коляску, приятно ободренные похвалой, наперебой
хвалили Алексеева и моряков.
- Изумительно умный человек. Сразу видно, что царских кровей, -
восхищался наместником Стессель.
- Если бы все моряки были такими, то ночного позора не было бы, - вторил
ему Белый.
