ненадолго окутывал эскадру. Вдоль берега Тигрового полуострова вытянулись в
одну линию темные громады семи броненосцев, дальше в море стояли шесть
крейсеров, а дежурные миноносцы расположились по концам эскадры.
На флагманском корабле-броненосце "Петропавловск" - пробило шесть
склянок. Одновременно начался перезвон и на остальных кораблях эскадры.
Вахтенные с удовольствием предвкушали скорую смену.
В это время с северо-востока, со стороны Дальнего, показалось несколько
миноносцев, идущих под всеми огнями. Вахтенный начальник на "Палладе",
лейтенант Бровцин, был несколько удивлен их появлением и начал в бинокль
разглядывать подходящие суда. Это были обычного типа четырехтрубные
миноносцы с кожухом посередине, каких было много в артурской эскадре. Не
уменьшая хода, они шли прямо на "Палладу", что еще более смутило Бровцина.
- Сорокин, - обратился он к дежурному сигнальщику, - спроси у них
опознавательные.
- Есть спросить опознавательные! - повторил сигнальщик и поднял нужный
сигнал.
Подойдя к эскадре на два-три кабельтова, миноносцы разделились. Два из
них направились к голове эскадры, а остальные - к концевым кораблям. Тотчас
же раздались один за другим два сильных взрыва. Офицеры и матросы торопливо
начали выбегать на палубу, занимая места по боевому расписанию, когда один
из миноносцев, подойдя к "Палладе", выпустил в нее одну за другой две
торпеды.
С мостика были прекрасно видны красные взблески минных выстрелов, и в
темной ночной воде появились хорошо видимые светящиеся полосы от
приближающихся торпед.
- Торпеда с левого борта! - испуганно закричал один из матросов.
Как бы в ответ ему с уходящего миноносца донеслись крики: "Банзай!
Банзай! - и почти тотчас раздался грохот взрыва "Палладу" сильно качнуло,
затем накренило на правый борт. На палубу обрушились столбы воды, сбивая с
ног людей.
Артиллеристы бросились к своим орудиям и открыли частый огонь по всему,
что казалось им подозрительным на море. Другие матросы спешно спускали
шлюпки на воду, готовясь покинуть подорванный корабль. Многие тащили
огромный брезент, собираясь подводить пластырь под пробоину, некоторые
бросились в кочегарку, откуда пришло сообщение о начавшемся в бункере
пожаре.
В это время на палубе появился артиллерийский офицер лейтенант Грязнов и
поспешил взять в свои руки управление огнем. Комендоры, увидев своего
офицера, постепенно начали успокаиваться.
Бровцин вместе с боцманом руководил осмотром пробоины и подводкой
пластыря. В трюм устремился пожарный дивизион во главе с мичманом Акинфиевым
и инженером-механиком Лосевым.
Пока команда "Паллады" занималась спасением своего корабля, японцы,
пользуясь возникшей сумятицей, благополучно скрылись в море, хотя корабли
эскадры сразу открыли по ним стрельбу. Спасаясь от своих же снарядов,
миноносцы поспешно укрылись на внутреннем рейде. Прошло около часа, пока
стрельба наконец постепенно затихла. Подорванные корабли подошли к берегу и
приткнулись на мелководье: "Ретвизан" у Тигрового Хвоста, а "Цесаревич" -
напротив, под Золотой горой, "Паллада" остановилась невдалеке от
"Цесаревича".
С "Петропавловска" потребовали сведения о полученных на "Палладе"
повреждениях и понесенных потерях. Мичмана Акинфиева тотчас же отправили на
шлюпке с докладом.
Выслушав доклад, Старк послал мичмана в Артур сообщить о случившемся
наместнику.
Было около часа ночи, когда мичман добрался до дома Старка.
Постеснявшись войти в зал в непарадной форме, он вызвал адъютанта
наместника. Увидев взволнованное лицо Акинфиева, лейтенант увел его в одну
из боковых комнат и тут выслушал.
- Прошу вас ничего не разглашать, пока я не доложу обо всем наместнику.
Ожидайте здесь дальнейших распоряжений, - предупредил адъютант.
Как ни были ошеломляющи и неожиданны полученные сообщения, Алексеев все
же сумел сохранить внешнее спокойствие.
Опустившись вниз, он выслушал от Акинфиева подробное сообщение о
нападении миноносцев на эскадру.
- Так вы, мичман, утверждаете, что подорваны броненосцы "Ретвизан",
"Цесаревич" и крейсер "Паллада"? Вы не ошибаетесь? - переспросил адмирал.
- Никак нет, ваше высокопревосходительство!
- Атаковали-то нас японцы? - допытывался наместник.
- Миноносцы четырехтрубные, с кожухом посередине, похожи на наши с
Невского завода. После попадания мины были слышны крики "банзай". На корме
одного из них я видел белые иероглифы.
- Похоже, что действительно японцы, - проговорил Алексеев. - Все же
необходимо немедленно отдать приказ о высылке из Квантунского полуострова
всех англичан, как японских союзников, а заодно и американцев.
В это время в комнату вошел Плансон и, задыхаясь от волнения, одним духом
выпалил:
- Ваше высокопревосходительство! Сейчас получены телеграммы о том, что
сегодня, то бишь вчера, днем в Чемульпо японской эскадрой блокированы
крейсер "Варяг" и канонерка "Кореец".
- Да не может быть! - вырвалось у Акинфиева.
Все присутствующие, бледные и расстроенные, обернулись к Алексееву.
Помолчав немного, тот спросил:
- Откуда у вас эти сведения?
- Сообщение перехвачено из "Норд Чайна ньюс".
- Так, может быть, это все газетная утка?
- Приведена полностью телеграмма в Петербург нашего консула в Чифу
Тидемана. Кроме того, сведения подтверждает комендант Владивостока. О судьбе
"Варяга" и "Корейца" пока ничего не известно.
- Нет сомнений, ваше высокопревосходительство, - проговорил Плансон, -
японцы напали на нас без объявления войны.
- Надо немедленно предупредить через Сеул находившихся в Чемульпо
"Варяга" и "Корейца", - забеспокоился Алексеев.
- Телеграфной связи с Сеулом нет уже несколько дней. Наши же радиостанции
на кораблях слишком маломощны для связи с Чемульпо, - напомнил Плансон.
- Если это и так, то прежде всего - никакой паники. Я отправлюсь на
эскадру. Мне все же кажется, что сведения о повреждениях, причиненных нашим
судам, сильно преувеличены.
Только теперь Алексеев вспомнил наконец о крепости и приказал Дукельскому
передать Стесселю распоряжение о вызове по тревоге гарнизона.
Было уже далеко за полночь. Японцы давно скрылись в туманной ночи, и
только эскадра усиленно освещалась прожекторами, опасаясь повторного
нападения миноносцев.
В штабе крепости, кроме сонных дежурных писарей, никого не оказалось.
Приняв срочный пакет из штаба наместника и выслушав от матроса-рассыльного
сообщение о происшедшем, один из писарей стремглав полетел с пакетом на
квартиру к старшему адъютанту штаба подполковнику Дмитриевскому. Добудиться
подполковника среди ночи было не легко, и прошло еще почти полчаса, пока
Дмитриевский, вскрыв пакет, отправился с докладом к Стесселю.
Генерал давно уже мирно почивал, спали и все его домашние. Пришлось долго
ждать, пока наконец сонный денщик открыл дверь. Но будить генерала он не
решился.
Подполковнику пришлось самому осторожно стучать в дверь генеральской
спальни.
На стук вышла Вера Алексеевна. Узнав, в чем дело, она-с деловым
спокойствием осведомилась, кому уже известно о нападении японцев, и
предложила Дмитриевскому немедленно сообщить о случившемся генералу Белому,
командирам дивизий, Рознатовскому, вызвав всех их немедленно в штаб.
Подполковник, привыкший к частым вмешательствам генеральши в служебные
дела, только почтительно поддакивал всем ее распоряжениям.
Отпустив Дмитриевского, Вера Алексеевна отправилась будить мужа.
Начало войны с Японией не особенно взволновало ее: она с мужем проделала
недавно китайский поход, доставивший ее мужу славу, чины, ордена, ореол
героя. Поэтому она так спокойно восприняла известие о войне.
Разбуженный супругой, Стессель реагировал на сообщение о войне совершенно
иначе. Он стал задыхаться от волнения, его начала бить нервная лихорадка, и
он никак не мог сразу одеться.
Вера Алексеевна знала, что ее муж подвержен в тревожные минуты приступам
паники, совершенно теряя самообладание и из бравого генерала превращаясь в
мокрую курицу. В такие минуты ее присутствие было для него совершенно
необходимо. Она подошла к мужу и ласково поцеловала его в лысину.
- Успокойся, Анатоль Возьми же себя в руки. Я уже приказала вызвать в
штаб Фока, Кондратенко, Белого и Рознатовского. Ты с ними посоветуешься, и
все будет хорошо, - уговаривала она мужа.
Генерал постепенно успокоился, поцеловал своего "начальника семейного
штаба" и уже зычным командирским голосом приказал денщику подать шинель.
Вера Алексеевна до дверей проводила мужа и набожно перекрестила его на
дорогу.
Шагая по темной улице, Стессель чутко прислушивался к ночным шорохам
города. Над Артуром стояла тихая туманная ночь. Город был погружен в тьму и
мирный сон, только собаки заливисто лаяли в китайской части города да
изредка ветер доносил звуки музыки из морского собрания.
- Танцуют... - грубо выругался Стессель. - Японцев прозевали за танцами,
шаркуны паркетные!
В штабе Стессель застал Рознатовского и Дмитриевского. Вполне войдя уже в
роль полководца, генерал поздравил их с началом военных действий и, заметив
волнение своего начальника штаба, сухо сказал ему:
- Ваше превосходительство, теперь не время нервничать, когда коварный
враг напал на русскую тверды" ню на Дальнем Востоке. Возьмите себя в руки,
Было ровно два часа ночи,
Вечеринка у Белого сильно затянулась. После ужина, несмотря на поздний
час, молодежь продолжала усердно отплясывать, а старшие все еще хлопали
картами по зеленому сукну. Тахателов, соскучившись за картами, присоединился
к танцующим, возбуждая общее веселье своей неповоротливой огромной фигурой.
Подпевая самому себе, полковник пытался танцевать кавказскую лезгинку с
младшей дочерью Белого семнадцатилетней Варей.
- Эх, зурнача нет. Я бы вам показал, как наурскую танцуют! Варя, невеста
моя, достань ноты для лезгинки, сейчас женюсь, - смеялся полковник.
Варя, живая, веселая вертушка с остреньким личиком, в ответ громко
смеялась, показывая ровные белые зубы. За лезгинкой последовала мазурка, в
которой во всем блеске проявил себя Юницкий, награжденный бурными
аплодисментами присутствующих.
Телефонный звонок из штаба крепости со срочным вызовом Белого к Стесселю
переполошил всех.
Было ясно, что произошло что-то экстраординарное, если Стессель
бодрствовал среди ночи.
Подоспевший в это время из штаба пакет разъяснил все. Сразу приняв
официальный тон. Белый громко обратился к своим гостям:
- Господа офицеры! Японцы совершили дерзкое нападение на наш флот в
Чемульпо и Артуре. Война началась. Прощу вас немедленно отправиться по своим
частям
Офицеры дружно щелкнули шпорами и стали спешно прощаться. Дамы
взволнованно зажужжали, обсуждая страшную новость.
В штаб Стесселя вскоре собрались: высокий, мумиеобразный начальник
Четвертой Восточносибирской стрелковой дивизии генерал-майор Фок, всегда
добродушно улыбающийся, неизменно спокойный и уравновешенный начальник вновь
формируемой Седьмой Восточносибирской стрелковой дивизии генерал-майор
Кондратенко, генерал-майор Белый и, наконец, неизменный ротмистр Водяга.
Стессель прочитал собравшимся сообщение штаба наместника и предложил
высказаться. Первым заговорил Кондратенко.
- Надо не говорить, а действовать. Поднять полки по тревоге и направить
их в пункты, намечаемые мобилизационным планом, - коротко произнес он.
- В том-то и беда, что у нас мобилизационного плана до сих пор нет, -
возразил Рознатовский.
- То есть как это нет? - изумился Кондратенко. - Крепость существует
