произошла заминка. Макаров вежливо уступил дорогу Стесселю, но за ним
ринулась и вся свита генерала. Стессель уже успел отдать рапорт наместнику и
представиться князьям, когда наконец подошел Макаров, в свою очередь
отрапортовавший о состоянии флота. Алексеев с обычной любезной улыбкой на
лице здоровался со всеми. Великий князь Кирилл согласно уставу тут же
представился адмиралу как прибывший к месту службы.
- Мне очень приятно, ваше высочество, видеть вас в числе своих
сотрудников. Надеюсь, что вы в своей работе послужите примером для остальных
офицеров эскадры, - твердо проговорил адмирал, в упор глядя на бегающие
глаза великого князя.
- Не премину оправдать ваши надежды, ваше превосходительство! Со своей
стороны я должен заверить вас в своем глубоком уважении и искренней радости
служить под вашим начальством, - рассыпался князь в любезностях.
- Теперь можно и нам поздороваться! - подошел к Макарову вслед за князем
высокий плечистый человек с окладистой бородой - художник Верещагин.
- Здравствуйте, дорогой Василий Васильевич! Очень рад вас видеть в
Артуре! Не верил даже, что вы сюда когда-нибудь сможете добраться.
Они обнялись.
- Далеконько вы забрались, Степан Осипович, но я и дальше бывал! У вас
здесь, судя по всему, страшная глушь.
- Что и говорить, - край света! Из России приходится ехать чуть не месяц!
Решили запечатлеть на память потомству и наш Порт-Артур?
- Хочу сделать ряд набросков. В России пока что имеют довольно смутное
представление о здешних местах. Если разрешите, буду состоять при вашем
штабе.
- Сделайте одолжение, дорогой Василий Васильевич, - пожал руку художнику
Макаров.
После обмена приветствиями все вышли из вагона. Наместник обошел почетные
караулы и пропустил их мимо себя торжественным маршем, после чего сел с
Макаровым и великим князем Кириллом Владимировичем в коляску и отправился на
эскадру. Борис Владимирович, чернявый юноша в форме корнета гвардейского
гусарского полка, отправился со Стесселем в объезд частей гарнизона.
Наместник побывал на всех кораблях эскадры,
Кириллу Владимировичу скоро надоела процедура парадных встреч, криков
"ура" и довольно несвязных релей его дядюшки-наместника. Воспользовавшись
тем, что на "Петропавловске" Алексеев зашел в штаб эскадры, князь заглянул в
офицерский буфет и тут застрял. Окруженный офицерами, он весело чокался с
ними и выпивал за будущую совместную службу.
Дукельский, которому Макаров приказал в этот день состоять в распоряжении
великого князя, также находился в компании Кирилла Владимировича.
- Вы-то уж, наверное, знаете наперечет все артурские кабаки, - обратился
к нему князь.
- Не более, чем другие офицеры эскадры.
- Есть у вас хорошенькие девчонки, вроде японских гейш, например?
- У нас все очень бедно и скромно. Имеется три более или менее приличных
ресторана - "Саратов", "Звездочка" и "Варьете". Девчонки, правда, есть
недурные, но все больше еврейки. Японочки были весьма интересные, но с
начала войны все уехали, - подробно сообщили князю офицеры.
- Ничего, на безрыбье и рак рыба. Погуляем и с этими. Я приглашаю вас
всех, господа, сегодня на официальный обед, - объявил князь. - Не знаю
только, где его можно будет устроить.
- Если на нем будут наместник и командующий флотом, то наиболее
подходящее место для обеда - это морское собрание, - объяснил Дукельский.
- Вначале, конечно, будут они, но затем, верно, скоро испарятся, и мы
сможем повеселиться на свободе.
- Адмирал намечал на утро выход всей эскадры в море, - заметил лейтенант.
- Ну, что же, времени до утра достаточно. Лейтенант Кубе, - обратился
князь к своему флаг-офицеру, - разошлите сейчас же от моего имени
приглашения к обеду, а затем свяжитесь с морским собранием, пусть там все
приготовят.
- Есть, ваше императорское высочество! - вытянулся прилизанный лейтенант
в форме гвардейского экипажа.
Когда наконец наместник спохватился и послал за великим князем, то тот
оказался уже настолько навеселе, что его немедленно отпустили на "отдых".
Объехав эскадру, Алексеев довольно холодно поблагодарил Макарова за его
работу и отбыл в город к себе во дворец.
Макаров же пригласил, к себе Верещагина. Когда художник, умывшись с
дороги, вошел в каюту адмирала, Макаров беседовал с Дукельским.
Узнав от лиц из свиты наместника, что Макарову предстоит очень неприятное
объяснение с Алексеевым, лейтенант хотел было осторожно предупредить об этом
адмирала, но Макаров сразу оборвал лейтенанта:
- Не желаю и слушать сплетни. Алексеев имеет полную возможность лично мне
высказать свое недовольство, а прислушиваться к тому, что говорят
исподтишка, я не собираюсь.
Дукельский поспешил уйти.
Вечером, когда схлынули текущие дела и можно было немного отдохнуть,
Макаров пригласил к себе Верещагина.
- Наконец-то я могу с вами поговорить с глазу на глаз, что говорится, по
душам. Но сначала лучше вы мне расскажите о том, что делается в Питере и
стране, что видели по дороге. Мы тут мало что знаем обо всем происходящем в
России, и то больше из иностранных газет, а там все освещается тенденциозно,
в нарочито мрачных красках. Ведь, хотя мы и воюем с японцами, ни для кого не
секрет, что за ними стоят их официальные союзники англичане и доброжелатели
- американцы. Они снабжают Японию деньгами, оружием и даже инструкторами. По
имеющимся сведениям, в настоящее время на кораблях адмирала Того находятся
английские офицеры-инструкторы. Это является прямым нарушением нейтралитета
Англии, но мы не смеем даже протестовать против этого, чтобы не ввязаться в
открытый конфликт с Англией. Итак, я вас слушаю, дорогой Василий Васильевич,
- проговорил Макаров, поглаживая свою бороду.
- Новости-то, Степан Осипович, все плохие! Народ не понимает, из-за чего
началась война, где-то за тридевять земель от России. Воевать никто не
хочет, запасные бунтуют, отказываются идти на призывные пункты, убегают из
частей. По всей стране большое недовольство тем, что призывают запасных
старших сроков службы, сорокалетних бородачей, которые совсем уже забыли и
то немногое, что знали, никогда в руках не держали магазинной винтовки и
незнакомы со скорострельной пушкой. На фабриках и заводах - забастовки
протеста против войны. А в Питере, Москве и других больших городах настоящая
вакханалия воровства и взяточничества. Воруют все, кто только может.
Интенданты поставляют негодную обувь и обмундирование. Помещики сбывают
казне втридорога негодное зерно и фураж. Все кабаки переполнены и днем и
ночью, вино льется рекой, проститутки получают тысячи, и в то же время
рабочие и крестьяне пухнут от голода. По всему великому Сибирскому пути
жуткая картина - толпы запасных, окруженные, плачущими женами, детьми,
родственниками. Сердце разрывается, глядя на них. В военном министерстве, и
прежде всего Куропаткин, считают японцев совсем слабым противником, с
которым легко будет справиться даже запасным.
- Одним словом, в стране полный развал по всем линиям. А этот дурак Плеве
все еще ждет "небольшой победоносной войны" для подъема престижа
правительства. Но если бы вы знали, какая это большая ошибка! Японцы -
сильный, хорошо организованный противник, и победить его будет нелегко,
особенно при тех порядках, о каких вы рассказываете, Василий Васильевич.
- Однако проигрыш войны окончательно подорвет авторитет правительства
вместо его укрепления, - вставил Верещагин.
- Трудно говорить о победах, когда генералы, вроде Стесселя, стоят во
главе крепости. Да и сам Куропаткнн хорош: лично побывал в Японии и не сумел
оценить японскую армию, как она того заслуживает.
- А как дела обстоят в Артуре, Степан Осипович? - поинтересовался
Верещагин.
В ответ Макаров только махнул рукой.
- Конечно, много можно было бы сделать, но мне во всем ставят палки в
колеса. Ни в ком из высшего начальства не вижу поддержки. Алексеев слушает
всяких наушников. Стессель жалуется в Петербург Куропаткину, морской министр
Авелин просто не отвечает на мои письма и телеграммы. Тут все еще находится
в стадии формирования. В штабе наместника никак не могут решить, является ли
Порт-Артур тылом Маньчжурской армии, расположенной на корейской границе,
или, наоборот, Маньчжурия - тыл Квантунского полуострова. И то вывозят из
Артура провиант и снаряды, то начинают их усиленно завозить. Хочу просить
великого князя помочь мне справиться с этой неразберихой. Он ведь может
сообщить обо всем непосредственно царю.
- Боюсь, что великий князь больше будет вам мешать, чем помогать. Для
него путешествие в Артур является прежде всего увеселительной поездкой. Он,
всю дорогу сюда безобразно кутил.
- Надеюсь, что здесь он поведет себя скромнее, - с сомнением проговорил
Макаров.
- Хорошо, если так!
Алексеев принял Макарова в своем огромном, роскошно убранном коврами
кабинете, с подчеркнутой любезностью попросил его быть как дома, велел
подать вина и, приятно улыбаясь и подливая вино в бокал насупившегося
Макарова, начал вежливый разговор о "небольших недоразумениях", несколько
"омрачивших их старую дружбу".
- Смотрю я на вас, дорогой Степан Осипович, и искренне, от души завидую
вам: такая кипучая энергия, такая подвижность в ваши пятьдесят шесть лет! Я
всего на три года старше вас, а по сравнению со мной вы выглядите юношей!
Что значит здоровая русская кровь! - подпустил он шпильку, намекая на
происхождение Макарова.
- И тем не менее всей моей энергии и настойчивости едва хватает на то,
чтобы доказать вам и Петербургу элементарнейшие истины, понятные любому
моряку.
- На что изволите намекать, Степан Осипович? - прикинулся удивленным
Алексеев.
- На многое! На отказ в издании моей книги...
- Она уже печатается. Я получил об этом телеграмму из Питера.
- На отношение к выставленным мною кандидатам на посты командиров
"Севастополя" и "Новика"...
- Вы не совсем правильно толкуете морской устав, Степан Осипович.
Назначение и смещение командиров судов первого ранга и флагманов происходит
только по приказу главнокомандующего, а не командующего флотом.
- Согласно точному указанию устава, командующий флотом имеет право на
производство таких перемещений.
- При отсутствии главнокомандующего, добавьте. В противном же случае эти
функции переходят к нему.
- Не будем входить в юридические тонкости, ваше высокопревосходительство.
Я своим приказом сместил одних и назначил других командиров. Отмена этого
распоряжения ставит меня в совершенно невозможное положение, подрывая мой
авторитет. Или мои назначения будут санкционированы, или я подам в отставку,
- уже повысил голос Макаров.
- Отставка ваша принята не будет, а на будущее время я прошу вас такие
назначения предварительно согласовывать со мной, - сухо ответил Алексеев.
- Значит, нынешние назначения принимаются?
- За исключением Иванова - четырнадцатого. По моим сведениям, он заболел
тифом и долго проболеет. В военное время мы его ждать не можем. Поэтому вы
спишите его по болезни в экипаж, а на "Новик" мною назначается капитан
второго ранга Шевцов, - несколько торопливо, боясь, что его речь будет
прервана Макаровым, произнес Алексеев.
Макаров хмуро гладил бороду, что-то соображая. Наступило неприятное
молчание. Алексеев, уже не скрывая неприязни, презрительно разглядывал
своего собеседника. Его возмущало, что "этот хам и мужлан", из простой
матросской семьи, осмеливается спорить с ним, отпрыском, пусть побочным,
царской семьи.
"Возомнил о себе невесть что! Но жаль, что в Питере так боятся его
