отозвался Блохин.
- Хоть бы фитиль не затух, - забеспокоился прапорщик.
Через мгновение внизу вспыхнуло яркое пламя и грохнул оглушительный
взрыв. С бруствера слетело несколько мешков с землей. Над головой засвистели
осколки.
Затем в японских окопах наступила полная тишина, только луч прожектора
торопливо заметался в разные стороны. С какого-то форта или крепостной
батареи сзади высоко взвилась ракета, за ней другая, и, разорвавшись,
рассыпались тысячами огненных звездочек, освещая далеко все вокруг.
- Вот дураки! Они нас выдадут, - выругался прапорщик, совсем припадая ко
дну окопа.
При ярком свете сразу же разгорелась с обеих сторон ожесточенная ружейная
и пулеметная стрельба и быстро распространилась по всему фронту. Звонарев и
Блохин оказались под перекрестным огнем, целые рои пуль с визгом носились
над их головами.
- Ложись! - приказал прапорщик приподнявшемуся Блохину.
- А вдруг японец пойдет в атаку и заберет нас? - с сомнением проговорил
солдат, опускаясь на землю.
- Наши не допустят сюда японцев, - успокоил его прапорщик.
Прошло добрых четверть часа, пока стрельба настолько утихла, что Блохин
рискнул выглянуть из-за бруствера. При свете прожектора он разглядел
огромную яму среди японских окопов. Вокруг нее валялись трупы и огромные
каменные глыбы, вывороченные из земли при взрыве.
- В самый раз угодили, Сергей Владимирович! Можно теперь и домой идтить.
Прапорщик, в свою очередь, рискнул выглянуть из окопа. В то же мгновение
пуля сбила у него с головы папаху.
- Зацепило? - тревожно спросил Блохин и, не дожидаясь ответа, провел
своей шершавой рукой по лицу и волосам Звонарева.
- Кажется, цел, - еще неуверенно отозвался прапорщик, ощупывая голову.
- Ну и ударила же ваша мина! - подошел Енджеевский. - В блиндажах до сих
пор еще пыль не улеглась.
Лампы сразу потухли, все посыпалось со стен, у меня у дверь соскочила с
петель.
Попрощавшись с Енджеевским, прапорщик направился на батарею литеры Б, где
его с нетерпением ожидал Борейко.
- Наделал же ты, Сережа, переполоху и у японцев и у нас! - встретил его
поручик. - Со всех сторон звонят по телефону, спрашивают, что случилось.
- Уже все знает - удивился Звонарев.
- Ну он никого ни о чем не предупредил. Да и я, признаться, после взрыва
со всех ног бросился на батарею: думал, что начинается грандиозная драка.
- Поднеси Блохину стакан водки. Если бы не он, меня разнесло бы в куски.
- И прапорщик рассказал о своих переживаниях.
- Верно, здорово за тебя молится твоя великомученица Варвара, - шутил
поручик и вдруг оглушительно крикнул: - Филя, подь сюда, сучий сын!
Блохин выскочил, как из-под земли.
- Пей! - налил Борейко стакан водки.
- За что жалуете, вашбродь? - удивился солдат.
- За спасение прапорщика от верной смерти. Расскажешь потом все его
барышне, она тебе еще поднесет.
- Нет уж, пожалуйста, Варю сюда не вмешивайте.
Опять будет реветь в три ручья, - запротестовал Звонарев.
- Она способна на это? - удивился Борейко.
- Представь себе, и даже очень!
- Значит, быть тебе за ней замужем, - хлопнул поручик по спине Звонарева.
Блохин захохотал, почтительно закрыв рот рукой.
- Пошли домой, на Залитерную, - обернулся к солдату Звонарев, и они
зашагали по разбитой и скользкой от дождя дороге.
После штурма наступило затишье. Японцы, потеряв пятнадцать тысяч человек
и добившись лишь незначительных успехов, усиленно занялись траншейными
работами, проводя все новые и новые параллели в непосредственной близости от
русских. Одновременно из Японии шли большие пополнения, которые надо было
обучать тактике осадной войны. Артурцы, в свою очередь, использовали затишье
на фронте для исправления нанесенных фортам и укреплениям повреждений и
создания тыловых линий обороны. Как и прежде, всеми работами руководил
Кондратенко, а Стессель и Смирнов отсиживались в своих штабах, ведя между
собой бумажную войну из-за всякого пустяка.
Звонарев продолжал пребывать на Залитерной, отдыхая после пережитых
треволнений. Борейко умудрился организовать на батарее литеры Б, в
непосредственной близости японцев, лабораторию по изготовлению ручных гранат
и одновременно мастерил пушку для стрельбы минами. По мере сил Звонарев
помогал ему.
Стоял серый, уже по-зимнему холодный день. Временами срывался снег. В
офицерском блиндаже наталитерной было сыро, дымно и неуютно Звонарев мерз,
был голоден и поэтому зол. Варины обеды все больше оскудевали, а с ними
тощал и прапорщик. Девушка тоже сильно похудела. На осажденную крепость
вплотную надвигался голод, но осаде не было видно конца.
Вошедший в блиндаж Ярцев принес несколько приказов и распоряжений,
полученных из Управления артиллерии.
Звонареву бросилась в глаза длиннейшая "Ягска" Фока "О пределе обороны
каждой крепости", взяв ее, прапорщик с удивлением стал читать:
"Осажденную крепость можно сравнить с организмом, пораженным гангреной.
Как организм рано или поздно должен погибнуть, так равно и крепость должна
пасть. Это должны знать и всегда помнить доктор и комендант. Конечно, никто
не мешает им верить в чудо, но их на войне не бывает. Гангрена поражает
организм с конечностей, - доктор должен своевременно их удалить; так и
крепость теряет прежде всего свои передовые форты, - и комендант должен
своевременно их очистить, дабы вовремя уйти из-под удара. Доктор постепенно
отделяет пораженные органы; комендант же постепенно оставляет периферию и
уводит войска в цитадель. Ни один доктор не станет вновь приобщать к
организму удаленный орган, - так и комендант не должен пытаться вернуть
утраченные форты и укрепления, ибо это ни - когда не может увенчаться
успехом и поведет только к напрасным жертвам. Доктору, для того чтобы
удалить больной орган, нужны ассистенты, - так и коменданту нужны надежные
помощники, чтобы выполнять его приказания об очистке фортов и укреплений".
Дальше Звонарев не стал читать. Ему стало ясно, что Фок, с благословения
Стесселя, предлагает постепенно сдать Артур японцам. Взволнованный, он
позвонил Борейко на батарею литеры Б.
- Ты читал записку Фока? - спросил он. - Что ты о ней думаешь?
- Думаю, что Фок подготовляет изменническую сдачу крепости.
- Чем все это кончится?
- Совместным парадным обедом Стесселя и Ноги в Артуре, если только
Кондратенко решительно не вмешается и не арестует этих предателей. Я готов
со своей ротой оказать ему в этом полное содействие.
- Сомневаюсь, чтобы он осмелился на такие решительные шаги, это не в его
характере.
- Сообща уговорим. Одним словом, сейчас осаждают Артур сразу три
генерала: Ноги с фронта и Фок со Стесселем изнутри... Кстати, еще новость:
Вамензон назначен начальником артиллерии нашего сектора и собирается сегодня
посетить "литербу".
- Я далеко не в восторге от этого известия...
- Да... следует ожидать всяких пакостей. Прикажи на батарее и около кухни
все привести в порядок, да и Харитине вели куда-нибудь на время исчезнуть.
Едва прапорщик успел отдать необходимые распоряжения, как Вамензон уже
подъехал в экипаже и направился к батарее. Звонарев встретил его рапортом.
Сухо поздоровавшись, капитан прежде всего справился, есть ли на батарее
икона и у всех ли солдат имеются нательные кресты. Удивленный этим вопросом,
прапорщик сообщил, что иконы нет, а нательными крестами он совсем не
интересовался.
- Вы, очевидно, к сожалению, не религиозны? Православный воин прежде
всего должен быть глубоко верующим. Только тогда, с помощью божьей, он может
надеяться на победу, - поучал Вамензон, неторопливо идя вдоль батареи.
- Помимо веры, нужны еще снаряды, патроны и продовольствие, а их-то у нас
как раз не хватает.
- Вы, оказывается, настоящий крамольник, - даже остановился от возмущения
капитан.
Далее начался разгром. Вамензон шарил по всем углам и закоулкам,
заставляя солдат разуваться, чтобы видеть, острижены ли у них ногти, и совал
в нос Звонареву грязные портянки. На беду, около кухни он завидел Харитинину
юбку и произвел целое расследование, как она оказалась на батарее, и в
результате обнаружил Харитину.
- Это что за... - выругался он.
Харитина вспыхнула.
- Я законная жена бомбардира Егора Ярцева, и вам очень даже стыдно такие
слова мне говорить.
- Вон с батареи! Чтобы твоего здесь и духу не было.
Где ее так называемый муж? - обернулся он к прапорщику.
- Я здесь, ваше высокоблагородие, - отозвался Ярцев.
- Как ты смел держать здесь свою суку, мерзавец?
- Жена Ярцева здесь находилась с разрешения поручика Борейко, - доложил
Звонарев.
- Я ему за это объявлю выговор, а ты сегодня же набьешь морду своей
шлюхе, - обернулся к Ярцеву капитан.
- Ваше приказание дико и незаконно, - вмешался Звонарев. - Вы не имеете
права предъявлять к солдатам такие требования.
- Вы с ума сошли, прапорщик! Я вас немедленно арестую и дело передам
военно-полевому суду.
Звонарев обернулся к батарее. Все солдаты высыпали из блиндажей и издали
хмуро следили за происходящим.
- В ружье! Ко мне! - звенящим от волнения голосом крикнул прапорщик.
Солдаты метнулись в разные стороны, и через минуту тридцать человек с
винтовками в руках стояли за спиной Звонарева.
- Зачем вы их вызвали сюда? - спросил испуганно Вамензон.
- Чтобы отдать вам честь, когда вы будете уезжать, - иронически ответил
уже овладевший собой прапорщик.
Вамензон бросил на него уничтожающий взгляд и, не прощаясь, пошел к
экипажу.
- Слушай! На кра-ул! - совсем весело скомандовал Звонарев.
Вамензон уехал.
- Мне надо уходить с батареи? - спросила Харитина.
- Можете оставаться здесь по-прежнему. Едва ли капитан Вамензон еще нас
посетит, - усмехнулся прапорщик.
- Вы бы, вашбродь, нам только глазом мигнули, мигом подняли бы их
высокоблагородие на штыки, - проговорил Лебедкин.
- ...и попали бы под расстрел.
На батарее литеры Б Вамензон встретил Блохина.
Солдат сразу же ощетинился и свирепо посмотрел на своего давнишнего
врага.
- Как стоишь, сволочь? Голову выше. - И капитан ударил Блохина в нижнюю
челюсть с такой силой, что он, громко ляскнув зубами, едва устоял на ногах.
- Забыл, как я тебе каждый день спускал шкуру? Смотри, и сейчас отполирую ее
под орех!
Блохин с ненавистью смотрел на Вамензона.
- В чем дело, господин капитан? - подошел Борейко. - В чем провинился
бомбардир Блохин?
- Ни в чем! Просто увидел его нахальную рожу и решил проучить как
следует. Он у вас совсем обнаглел и распустился, поручик.
- И, очевидно, поэтому получил два Георгиевских креста.
- Его надо ежедневно пороть, а не награждать крестами! Пошел вон,
сволочь!
Блохин повернулся по уставу, а затем, бормоча под нос самую отчаянную
брань, побежал к своему каземату. Через минуту он вышел со своей трофейной
японской винтовкой, но Вамензон уже скрылся в каземате второго взвода.
Заметив там большой образ и лампаду перед ним, начальник сектора снял
фуражку и долго крестился.
- Вот это я одобряю! Это не то, что на Залитерной, где командует
нигилист. Все успехи батареи я объясняю поручик, правильным, религиозным
воспитанием ваших солдат.
Борейко слушал капитана с иронической усмешкой.
Вамензон уже собрался уходить, когда его взгляд упал на лежавшую на нарах
лепехинскую Библию. Золотое старообрядческое двуперстие четко бросалось в
глаза.
- Чья это книга? - сразу же взъерошился капитан.
- Обчая, - доложил взводный.
- Да у вас тут, оказывается, целый раскольничий скит!.. Сейчас же сжечь
эту еретическую книгу!
Затем капитан подошел к иконе и тут только разглядел, что она тоже
