стрелкам не попадать под лучи прожектора, чтобы японцы не заметили движения
и не начали обстрел. Несмотря па то, что до прожектора не было и версты,
свет его был слаб.
У переднего бруствера зашевелилась прислуга около прогивоштурмового
орудия.
- Михаил Филиппович, что вы собираетесь делать? - окликнул Шметилло.
- Пальнуть раз-другой по прожектору, чтобы он так не нахальничал, -
отозвался из темноты Есаулов.
- Воздержитесь пока! - остановил его капитан. - Сейчас уносят раненых,
подвезли горячую пищу и воду, в горже полно людей. Теперь не время дразнить
японцев.
Поручик что-то сердито заворчал, но все же артиллеристы отошли от орудий.
Сзади, со стороны Скалистого хребта, вспыхнул резкий луч русского
прожектора.
- За исключением прожекторов - все у японцев лучше: и бинокли, и одежда,
и шанцевый инструмент, разве мы не могли бы иметь такого же инструмента? - с
досадой проговорил Шметилло. - Единственно, в чем мы не уступаем, если не
превосходим их - это в храбрости. В мирное время мы занимались только
шагистикой да парадами. Смешно сказать, а я уже во время войны обучил
грамоте десяток-другой солдат.
- И охотно они учатся?
- Загляните в свободную минуту в казарму. Обязательно найдете несколько
человек за чтением или письмом. Идут на позицию и вместо лишней смены
портянок суют в мешок букварь. А наши дурачки генералы все еще твердят, что
от грамоты только вред в армии.
- Сами в грамоте не сильны. Возьмите приказы Стесселя - у него
безграмотность возведена в стиль. Что ни приказ-то литературный перл, -
заметил Звонарев
- Если у нас не будет большого численного превосходства над японцами, то
набьют макаки "кое-какам" по первое число! - вздохнул капитан и пошел на
другую сторону форта.
Луч японского прожектора скользнул дальше, и все опять погрузилось во
тьму. Правее вспыхнул яркий огонь орудийного выстрела, и донесся глухой
раскат.
- Заредутная батарея, - определил Шметилло. - Молодцами работают. Сколько
раз японцы пытались ее сбить, да все неудачно. Вот что значит хорошо
применить орудия к местности!
Офицеры прошли в казарму и застали там генеральную приборку. Вынесли
раненых, и дежурные с дневальными усердно мели, скребли и чистили полы,
прибирали на нарах. В потерне при свечах солдаты ужинали. Тут же рядом
возвышались пирамиды бомбочек вперемешку с патронами и снарядами.
Звонарев справился у Шметилло, где находится пороховой погреб.
- При постройке инженеры про него забыли, а когда спохватились, было уже
поздно. Так и складываем бомбочки где придется, - ответил Шметилло.
- Но ведь это опасно. Может произойти взрыв от случайных попаданий
осколков или даже просто от толчков.
- На этом укреплении больше погибло солдат от взрывов своих же бомбочек,
чем от японских снарядов. А бетон какой в капонире? Глины больше, чем
цемента. Я бы этих мерзавцев Лилье и Бармина за такую постройку повесил без
суда, - разволновался Шметилло.
Звонарев вышел с капитаном на внутренний дворик форта. Справа беспрерывно
вспыхивали зарницы выстрелов и доносился гул канонады. Снаряды с воем
неслись в сторону Артура. Близко мигали огоньки ружейных выстрелов, и пули с
легким свистом летели над головой. Расположенные вдоль бруствера
шметилловские пулеметы, составленные из десятка соединенных вместе ружей,
изредка отвечали залпом. Красиво извиваясь, к небу взлетали ракеты и
рассыпались целой гирляндой ярких звездочек. При свете ракет из темноты на
несколько мгновений выступали сопки, темные линии брустверов японских
траншей, группы деревьев и черные точки двигающихся людей, и затем все опять
исчезало во мгле.
У бруствера, не спуская глаз с врага, стояли часовые, готовые ежеминутно
поднять тревогу. Шметилло с Звонаревым прошли вдоль всего внутреннего
дворика. Около каждого солдата капитан останавливался и обменивался с ним
несколькими словами.
- Золотой народ мои сибиряки! Сколько времени уже я с ними живу и все же
не успел еще их вполне оценить. Молчаливы, грубоваты с виду, но смекалисты и
очень инициативны. Все время придумывают разные новые каверзы японцам. Вчера
выпустили на веревке одну из захваченных японских собачонок с трещоткой. Что
тут поднялось - уму непостижимо! Сначала страшная ружейная стрельба, за ней
артиллерийская, полетели градом бомбочки. Собачонку давно уже спрятали, а те
все продолжают бить из орудий.
Офицеры вернулись в потерну. Солдаты кончали ужинать. Вставая из-за
стола, они истово крестились.
- Гнедых! - окликнул Шметилло рослого старшего унтер-офицера. - Какую
пакость на сегодня придумали японцу?
- Думаем змея запустить с гранатами, - улыбнулся солдат, отдавая честь
капитану.
- Но только после приборки казарм и отъезда кухни и водовоза, чтобы не
было напрасных потерь.
- Не извольте беспокоиться, Игнатий Брониславович, все будет в аккурате.
Человек десять стрелков возились с большими бумажными змеями, привязывая
к хвостам их небольшие бомбочки с короткими запальными шнурами.
Когда все было готово, солдаты вышли в ров. В сторону японцев дул сильный
ветер. Один за другим поджигались шнуры бомбочек, и змеи взлетали вверх. В
темноте едва были заметны светящиеся точки горящих шнуров. Сверху с
брустверов "наводили" их куда надо, голосом командуя, травить ли еще веревку
или держать ее неподвижно, если змей оказывался в нужном месте. В небе на
мгновение вспыхивал огонек, и бомбочка летела вниз, падая в расположение
японцев, а змей, козырнув, стремительно взмывал вверх. Стрелки быстро
подтягивали его за веревку и снова "заряжали" этих своеобразных
бомбардировщиков. Японцы в полной растерянности палили в воздух, безуспешно
стремясь сбить невидимого врага, и в отместку стали забрасывать ров ручными
гранатами. Стрелки с веселым смехом поспешили укрыться в казармах.
- Сейчас пустим еще гадючку, - предупредил Гнедых Звонарева.
Японцы несколько успокоились.
Два стрелка выползли на бруствер с небольшими ракетами в руках. К ракетам
был прикреплен белый бенгальский огонь. При взлете ракеты он загорался и
освещал местность. Ракета пускалась низко над землей, "ползла гадюкой", как
говорили - стрелки, и, пролетев около сорока-пятидесяти шагов, падала. С
бруствера укрепления следили за "гадами" и тотчас же обстреливали залпами из
шметилловских пулеметов обнаруженные цели.
Не успела потухнуть последняя ракета, как обозленные японцы перевели луч
прожектора на укрепление и обстреляли его сосредоточенным огнем нескольких
батарей. Стрелки, за исключением часовых у пулеметов и наводчиков у
противоштурмовых пушек, спрятались в центральной потерне.
- Здорово мы сегодня раздразнили японцев, - совсем по-детски смеялся
Шметилло, стоя у входа в потерну. - Будут теперь с полчаса молотить по нас,
пока сердце отойдет.
- Чего доброго, еще кинется в атаку, - заметил стрелковый прапорщик,
стоявший несколько поодаль.
- Мои артиллеристы не прозевают, пошпарят в упор картечью, - усмехнулся
Есаулов.
Звона рев отошел в глубь потерны. Снаряды то и дело рвались около входа,
и осколки залетали в самый проход. Здесь же были сложены пирамидками ручные
бомбочки и пороховые заряды противоштурмовых орудий Случайное удачное
попадание осколка - и все это взлетело бы на воздух. Но ни Шметилло, ни два
других офицера не обращали ни малейшего внимания на эту опасность. Капитан
сел к с голу и крикнул, чтобы ему подали горячего чаю.
- И мне тоже, - попросил Есаулов.
- К вам, Сергей Владимирович? - обернулся к Звонареву Шметилло.
При тусклом свете керосиновой лампочки его заросшее щетиной лицо
приветливо и добродушно улыбалось, как будто вокруг не летали осколки, грозя
ему ежеминутной смертью.
Вдруг ослепительный яркий огненный столб вырос совсем рядом. Звонарева
оглушило и так сильно обо что-то ударило, что он потерял сознание.
Он не мог определить, прошло ли пять минут или два часа, когда сознание
медленно стало возвращаться к нему. В ушах звенело, все тело ныло, дышать
было трудно, руки и ноги казались страшно тяжелыми и не повиновались ему.
Мрак перед глазами постепенно рассеивался. Наконец Звонарев разобрал
наклонившееся над ним бородатое лицо ротного фельдшера и почувствовал острое
раздражение в носу.
- Приходит в себя, - расслышал он хрипловатый низкий голос.
Звонарев чихнул, почувствовав при этом острую боль в голове, и застонал.
Фельдшер убрал нашатырный спирт и влил в рот Звонареву лекарство.
- Вашбродь, принимайте команду, - сказал он.
- А капитан? - с трудом выговаривал слова, спросил прапорщик.
- Их разорвало на куски вместе с артиллерийским офицером, а нашему
прапорщику раздробило ногу. Так что вы остались за старшего, - ответил
фельдшер.
- У меня сильно болит голова.
- Малость оконтузило вас, а так все цело, я уже осмотрел.
Звонарев чуть приподнялся и увидел, что лежит полураздетым на нарах в
казарме. Он попытался было встать на ноги, но голова закружилась так сильно,
что он едва опять не потерял сознания. Кое-как одевшись, с помощью
поддерживавших его под руки стрелков прапорщик вышел в потерну. По дороге
его окликнул раненый стрелковый офицер.
- Умоляю вас, отправьте меня в перевязочный пункт.
Я умру здесь от потери крови, - просил он. - Ваше счастье, что вы не
подошли к Шметилло, когда он вас спросил. Взорвались бомбочки как раз рядом
с ним. Я успел отскочить, и все же мне повредило ногу, иначе и меня разнесло
бы в клочья.
Обстрел постепенно стихал. Солдаты столпились возле останков своего
капитана. Они были удручены гибелью любимого начальника.
Прапорщик взглянул на обгорелые щепки стола, за которым сидел Шметилло,
уже засыпанные землей лужи крови на полу и велел убрать в потерну подальше
взрывчатые вещества. Неожиданный треск шметилловских пулеметов и грохот
противоштурмовых орудий заставил Звонарева выйти во двор.
- Японец лезет, - сообщил стрелок.
- В ружье! Первый взвод направо, второй налево, третий в капонир.
Четвертому оставаться здесь в резерве, - приказал Звонарев, и десятки
голосов тотчас разнесли это распоряжение по всему укреплению. Солдаты,
расхватывая на ходу винтовки, бросились по указанным местам.
Артиллерийский огонь прекратился, зато градом сыпались ручные бомбочки. К
счастью, большинство из них не долетало и падало в бруствер или около него.
Стрелки с необычайным проворством выкидывали их обратно в ров.
- Банзай, банзай! - неслось со стороны японцев.
При свете русских прожекторов Звонарев увидел, как японцы, добежав до
рвов, быстро прилаживали бамбуковые лестницы и по ним спускались вниз.
- Усилить огонь из капониров, четвертому взводу из горжевого рва
атаковать японцев, - приказал Звонарев.
- Бей их бомбочками! - вопил рядом артеллерист.
В темноте трудно было разобрать, где находились стрелки, и еще труднее
командовать ими. Но солдаты действовали сами, сообразуясь с обстановкой.
Унтера или просто рядовые бросали отрывистые фразы, объясняя свои
предположения и намерения. Остальные их понимали с полуслова. Па Звонарева
стрелки почти не обращали внимания, часто не замечая его в темноте.
- Отобьем японцев, не впервой нам это! - спокойно говорил прапорщику
стрелок, поддерживая под руку все еще не вполне оправившегося Звонарева. -
Вы, вашбродь, присядьте в проходе потерны, а вам туда будут докладывать, что
где деется, - посоветовал он.
Прапорщик последовал этому совету. Вскоре прибежали из капонира сообщить,
что японцы забрасывают казематы ручными гранатами и пытаются пролезть в
