консервных цехах В "Ла Иде" разгром обсуждали пьяницы, добродетельно
покачивая головами. Ли Чонг отказывался давать какие-нибудь объяснения.
Его финансовое нутро было все в синяках и кровоподтеках. Слухи в конце
концов вылились в следующую историю: "Они украли спиртное и деньги.
Вломились в лабораторию и перевернули все вверх дном исключительно из
жестокости и по чистой злобе". Причем это говорили люди, хорошо знавшие,
как все произошло. Пьяницы из "Ла Иды" предлагали пойти и поколотить их
к чертовой матери, чтобы неповадно было обижать такого человека как Док.
Только сплоченность и бойцовские качества команды Мака спасли их от
возможной расправы. Люди, давно утратившие благородство души, кипели
благородным негодованием. Сильнее всех метал громы и молнии Том Шелиган,
а уж он бы не преминул участвовать в дебоше, будь он поблизости.
Общество отринуло от себя Мака с ребятами. Сэм Мэллой перестал
заговаривать с ними, когда они шли мимо его котла. Они замкнулись в
себе, и никто не знал, удастся ли им вернуть общее расположение.
Социальный остракизм влияет на людей по-разному: либо человек
преисполнится решения стать лучше, чище, добрее, либо напротив, совсем
испортится, бросит всему свету вызов и пустится во все тяжкие. Последнее
встречается во сто крат чаще.
Добрые деяния Мака с ребятами точно поместили на чашу весов добра и
ала. И что оказалось: они были ласковы и добры с Милочкой, они были
великодушны и терпимы друг с другом. Когда схлынул острый приступ
отчаяния, они устроили в Королевской ночлежке генеральную уборку, какой
никогда прежде не устраивали. Вычистили до блеска плиту, выстирали всю
одежду, белье и даже одеяла. Финансовые их дела благодаря трезвому
поведению поправились. Хьюги и Джонс работали и приносили домой всю
зарплату. Провизию они покупали в магазине "Дешевые товары" - не могли
вынести укоряющего взгляда Ли Чонга.
Именно в эти дни Док высказал одну мысль, которая могла бы быть
верной, но в цепи его рассуждений отсутствовало одно звено, а потому и
не узнать теперь, верна ли та мысль. Было четвертое июля. Док сидел у
себя в лаборатории с Ричардом Фростом. Они пили пиво, слушали новый
альбом Скарлатти и смотрели в окно. Возле Королевской ночлежки лежало
большое бревно, на котором сидели Мак с ребятами, греясь в лучах
полуденного солнца Они сидели на склоне холма и смотрели вниз на
лабораторию.
- Поглядите на них,- сказал Док.- Вот вам истинные философы. Я
думаю, что Мак и ребята знают все, что когда-либо случалось в мире,
более того, они наверняка знают, что еще в мире случится. По-моему, они
гораздо успешнее, чем другие, выживают на этой земле. В то время, как
люди убивают себя, потворствуя своим амбициям и алчности, надрывая
нервы, они живут безо всякого напряжения. Все наши так называемые
преуспевающие мужчины и женщины - больны, у них расстроены желудки к
души. Мак же и его ребята - здоровы и на удивление чисты. Они делают,
что хотят. Они удовлетворяют свои потребности, называя вещи своими
именами.
От этой длинной речи горло у Дока пересохло, и он осушил стакан
пива. Помахал в воздухе двумя пальцами и улыбнулся.
- Ничего нет приятнее первых глотков,- сказал он.
- А по-моему, они ничем не отличаются от всех остальных людей.
Просто у них нет денег.
- Они могут иметь их,- сказал Док.- Могут погубить свою жизнь и
разбогатеть. У Мака задатки гения. Все они смекалистые ребята; если им
что надо, головы у них работают. Просто им открыта истинная сущность
вещей и они не ловятся на всякую глупость.
Знай Док, в каком унынье пребывает сейчас компания Мака, он на этом
бы остановился. Но Доку никто не говорил, каким презрением окружило их
общество.
Он медленно налил пиво себе в стакан.
- Думаю, я смогу убедить тебя в своей правоте,- сказал он.- Видишь,
они сидят на бревне и смотрят в нашу сторону? Ну так вот - через
полчаса на Маячной улице появится парадное шествие, посвященное
Четвертому июля. Стоит им повернуть головы, и они увидят его, стоит
встать, и они смогут им полюбоваться, а уж если пройти два коротеньких
квартала, так парад прошествует в двух шагах от них. Так вот, они даже
головы не повернут.
- Ну и не повернут,- сказал Ричард Фрост.- Что это доказывает?
- Что доказывает? А то, что они знают все об этом параде. Они
знают, что первым поедет мэр и на капоте его машины будут развеваться
флаги. За ним последует Длинный Боб на белом коне с флагом, пойдут
городской совет и две роты солдат из форта, затем члены Общества в
защиту американских оленей под лиловыми зонтиками, рыцари-тамплиеры,
украшенные белыми страусовыми перьями, с мечами в руке; рыцари Колумба,
украшенные алыми перьями, с мечами в руке. Будет играть оркестр. Мак с
ребятами все это знают. Они все это видели. И не хотят смотреть еще раз.
- Нет такого человека, который не хотел бы посмотреть парад,-
сказал Ричард Фрост.
- Поспорим?
- Поспорим.
- Меня что всегда удивляло,- сказал Док.- Качества, которыми мы
восхищаемся в человеке - доброта, щедрость, открытость, прямодушие,
понимание, чувствительность,- все они обеспечивают неуспех в нашей
системе. Те же черты, которые мы считаем гнусными - лукавство,
алчность, жажда наживы, подлость, низость, эгоизм, своекорыстие,- все
это, напротив, гарантирует успех. Людей восхищает первый джентльменский
набор, но пользоваться они любят плодами второго.
- Кто согласится быть честным, но голодным? - сказал Ричард Фрост.
- Дело не в голоде. Дело совсем в другом. Каждый волен выбирать
между спасением души и всеми царствами мира, и почти все выбирают земные
царства. Все да не все. Везде в мире встретишь такого Мака с его
ребятами. Я видел его в продавце мороженого в Мексике, в алеуте на
Аляске. Вы ведь знаете, ребята хотели угостить меня. Но что-то в
какой-то миг пошло не так. А ведь они хотели устроить мне вечеринку. Вот
что ими двигало. Стоп,- прервал себя Док,- кажется, уже слышен оркестр.
Он поспешил наполнить стаканы, и оба подошли к окну.
Мак с ребятами в полном унынье сидели на бревне и смотрели на
лабораторию. Звуки оркестра доносились со стороны Маячной улицы,
барабанная дробь эхом отскакивала от домов. Наконец из-за поворота
выехала машина с мэром, над капотом у нее полоскались флаги, следом
скакал Длинный Боб на белой лошади, неся в руке флаг, затем оркестр,
затем солдаты, члены Общества в защиту американских оленей,
рыцари-тамплиеры, рыцари Колумба. Ричард с Доком не отрываясь смотрели в
окно. Но привлекал их внимание не парад, а цепочка людей, сидевших на
бревне.
И что же? Не повернулась ни одна голова, не вытянулась ни одна шея,
Парад шествовал мимо, и никто из ребят не двинулся. Парад прошел. Док
осушил стакан и мягко помахал двумя пальцами в воздухе.
- Ха! Ничего нет приятнее первых глотков.
Ричард двинулся к двери.
- Какое принести пиво?
- То же самое,- сказал мягко Дон. Он улыбался, глядя вверх на Мака
с ребятами.
"Время исцеляет; все пройдет; все забудется" - хорошо говорить тем,
кого беда обошла; для тех же, кого она коснулась, ход времени
остановился, никто ничего не забыл и ничего не менялось. Док понятия не
имел, какая боль, каков разрушительное самобичевание поселились в
Королевской ночлежке, а то бы он что-нибудь придумал. И Мак в ребятами
не знали этих мыслей Дока; если бы знали, ходили бы уже опять с поднятой
головой.
Плохое наступило время. Зло незаметно вползло на пустырь. Сэм
Мэллоу то и дело воевал с женой, и она не переставая плакала. Из-за эха,
рождавшегося в котле, казалось, что плачет она под водой. О Маке с
ребятами и говорить нечего. Добродушный привратник "Медвежьего стяга"
вышвырнул за дверь пьяного; швырнул его слишком далеко, не рассчитав
силы, и бедняк сломал спину. Три раза пришлось Альфреду ездить в Салинас
давать показания; дело закрыли, но Альфреду от этого не стало легче. Он
был хороший привратник, до этого никогда никого не увечил.
И в довершение всего несколько высокоумных городских дам, лечась о
нравственности молодого поколения, потребовали закрыть вертеп, где свил
гнездо самый гнусный разврат. Обычно городские дамы выступали в поход
против Доры раз в году в мертвый сезон между Четвертым июля и окружной
ярмаркой. Дора в таких случаях закрывала "Медвежий стяг" на неделю. Это
было даже не так и плохо. Все получали отпуск, и делался небольшой
ремонт - заново оклеивали обоями комнаты и чинили канализацию. Но в этом
году дамы объявили священную войну. Они жаждали снять с кого-нибудь
скальп. Летом жить было скучно, и в них точно бес вселился. Они стали
докапываться, кто настоящий владелец дома, где предавались пороку,
какова арендная плата за дом и к каким побочным мелкомасштабным
бедствиям может привести закрытие заведения. Вот какая серьезная угроза
нависла над "Медвежьим стягом".
Дора была закрыта полные две недели; за это время Монтерей принял у
себя три съезда. Слух о новоявленных неудобствах мгновенно разлетелся по
всей округе. И Монтерей лишился пяти съездов, намеченных на следующий
год. Дела были плохи повсеместно. Доку пришлось взять в банке ссуду,
чтобы заплатить за экспонаты, разбитые во время пирушки. Элмер Рекати
улегся спать на полотно Южной Тихоокеанской, и ему отрезало обе ноги.
Налетел внезапный, совершенно неожиданный шторм, сорвал с якоря один
сейнер, три лодки, их разбило о скалы и выбросило печальным грузом на
берег у Дель Монте.
Не находилось объяснений всем этим бедствиям, обрушившимся на
монтерейцев. Каждый винил себя. Отчаявшиеся люди перебирали в памяти
тайные прегрешения и спрашивали себя, не этим ли они прогневили судьбу.
Одни винили во всех бедах пятна на солнце, другие, ссылаясь на закон
вероятностей, снимали с солнца всякую вину. Что интересно, даже врачи -
и те не могли поживиться на этих несчастьях: верно, болели многие, но
все это были настоящие болезни, недоходные, которым не поможешь
патентованным средством.
И тут заболела Милочка. Она была очень толстеньким веселым щенком,
но пять дней жестокой лихорадки превратили ее в маленький, обтянутый
кожей скелетик. Коричневый носик покраснел, десны как будто выцвели.
Глаза у нее лихорадочно блестели, все тельце пылало, а иногда бил озноб.
Она ничего не ела и не пила, ее кругленький животик опал, прилип к
позвоночнику, даже в хвосте сквозь кожу просвечивали косточки. Очевидно,
у нее была чумка.
Паника охватила обитателей Королевской ночлежки. Милочка была для
всех бесценным сокровищем. Хьюги с Джонсом бросили работу, чтобы
ухаживать за больным щенком. Сидели возле нее по очереди. Держали на ее
лобике прохладную влажную тряпку, но с каждым днем Милочке становилось
все хуже и хуже. В конце концов отправили к Доку делегацию, Элена и
Джонса, хотя им очень не хотелось идти. Док в это время изучал карту
морских приливов и отливов и одновременно поглощал куриное рагу, главным
составным которого была не курятина, а морские огурцы ``То же, что
голотурии, беспозвоночный тип иглокожих.''. Посланцам Королевской
ночлежки показалось, что Док взглянул на них не очень приветливо.
- Мы из-за Милочки,- сказали они.- Милочка заболела.
- Что с ней?
- Мак говорит - чумка.
- Я не ветеринар,- сказал Док.- Не знаю, как лечат чумку.
- Ну и что ж? Вы только взгляните на нее. Она черт-те как болеет.
Пока Док осматривал Милочку, ребята стали в кружок, не отрывая от
