- А ведь правда неплохо,- сказал он.- Как вы думаете, не отведать
ли еще чуть-чуть?
- Разве самую малость,- согласился Мак.- Только не лучше ли сначала
отлить в кувшин. А то еще расплещется.
По какому делу попали сюда, вспомнили только часа через два.
Пруд был прямоугольный - пятьдесят футов в ширину, семьдесят в
длину и в глубину четыре фута. Берега его заросли густой, мягкой травой,
вода в пруд текла из реки по большой канаве, а с другой стороны по
нескольким канавкам устремлялась в сад. Лягушки там были, прорва
лягушек. Их кваканье заполонило ночь, они стрекотали, верещали,
булькали, гремели. Они воспевали месяц, звезды, колыхание трав.
Рассыпались любовными руладами, бросали вызов соперникам... Люди
тихонько подкрадывались во тьме. Капитан нес почти полный кувшин виски.
Охотники сжимали в руке по стакану. Капитан дал каждому исправный
фонарик. Хьюги с Джонсом несли мешки из дерюги. Вот уже пруд совсем
близко. И тут наконец лягушки услышали их. Только что воздух гремел от
лягушачьих трелей, и вдруг воцарилась глубокая тишина. Мак, ребята и
капитан сели на траву последний раз хлебнуть самую малость и обсудить
план кампании. План отличался размахом и смелостью.
Люди и лягушки не первое тысячелетие живут бок о бок; и люди,
должно быть, неоднократно охотились на лягушек. За этот немалый срок
сложились неписаные правила охоты. Человек, вооруженный сетью, луком,
копьем или ружьем, неслышно, как ему кажется, ползет к лягушкам.
Согласно правилам, лягушки сидят тихо, тихо и ждут. Ждут до последнего.
За долю секунды до того, как брошена сеть, пущено копье, нажат курок,
лягушки хором бултыхаются в воду и плывут на дно, уповая на то, что
человек уйдет. Так было всегда. И лягушки надеются, что так оно будет и
впредь. Случалось, конечно, что сеть падала слишком быстро, копье
попадало в цель, ружье не давало осечки, и какой-то бедной лягушке
приходил конец. На это лягушки не обижались: ведь охота велась
по-честному, а на охоте смерть в порядке вещей. И наши лягушки
представить себе не могли, какое коварство задумал против них Мак. Не
могли вообразить размеров надвигающейся катастрофы. В ночной тиши
вспыхнули фонарики, затопали ноги, завопил не своим голосом невидимый
противник. Лягушки, как одна, бултыхнулись в воду и без памяти пошли на
дно. Тогда враги, построившись цепью, вступили в воду; они топали,
прыгали, плясали, баламутили воду и неотвратимо продвигались вперед.
Лягушки в панике покинули укромные закутки на дне и бросились удирать от
этих ножищ, а ножищи наступали! Лягушки - отличные пловцы, но у них
совсем нет терпения. Они плыли вперед, плыли, пока передние не
наткнулись на берег. Началось столпотворение, задние напирали и лезли на
передних. А охотники были уже совсем близко; тогда несколько обезумевших
лягушек повернули назад, навстречу явной гибели, но между но - о чудо! -
оказались просветы, лягушки ринулись в них и спаслись! Большинство же
решило навсегда покинуть родной пруд и отправиться на поиски нового
жилья, нового отечества, где подобные безобразия немыслимы. Отчаявшиеся,
возмущенные до глубины души лягушки - большие и маленькие, зеленые и
бурые, лягушки-дяди и лягушки-тети волна за волной выплескивались на
берег, прыгали, спотыкались, ползли, путались в траве, задевали друг
друга, маленькие вскакивали на больших. И тут - ужас, кошмар! - их
настиг свет фонариков. Двое мужчин нагнулись и стали собирать их, как
клубнику с грядки. Тем временем вражеская цепь вышла из воды и отрезала
отступление. Теперь уже собирали лягушек, как выкопанный картофель.
Десяток за десятком падали они в разверстые мешки. И скоро мешки были
полны обессилевших, перепуганных, утративших иллюзии квакушек, мокрых,
несчастных, всхлипывающих. Кое-кому все же удалось спастись, да и в
пруду осталось десятка полтора. Но никогда еще в лягушачьей истории не
было катастрофы подобных масштабов. Считать их не считали, но было их,
наверное, пять или шесть сотен. Довольный Мак завязывал мешки. Все
промокли до нитки, в воздухе уже повеяла предутренняя прохлада. И перед
тем как идти домой, выпили еще самую малость - упаси бог схватить
простуду.
Капитан славно повеселился, как никогда в жизни. И чувствовал себя
в долгу у Мака и его друзей. Немного позже в кухне вспыхнули занавески,
их удалось загасить хозяйкиными полотенчиками. Капитан просил гостей
из-за этого не расстраиваться, он почел бы за честь, спали они весь его
дом.
- Моя жена замечательная женщина,- сказал он в экстазе.-
Редкостная. Ей надо было родиться мужчиной. А если бы она родилась
мужчиной, я бы на ней не женился.
Он долго смеялся своей шутке, три или четыре раза повторил ее,
чтобы не забыть сказать приятелям, пусть посмеются. Налил полный кувшин
виски и дал Маку. Как бы ему хотелось жить с ними в Королевской
ночлежке! Он уверен, что и его жена полюбила бы Мака и его друзей, они
обязательно должны познакомиться. В конце концов он уснул на полу,
примостив голову среди щенят. Мак с ребятами выпили по маленькой и
задумчиво поглядели на него.
- Он ведь дал мне этот кувшин, правда?- сказал Мак.- Вы ведь
слышали?
- Конечно, дал,- подтвердил Эдди.- Я сам слышал.
- И подарил мне щенка?
- Да. Сказал, бери любого. Мы все слышали. А что?
- Я никогда не воровал у пьяного. И не собираюсь начинать сегодня,-
ответил Мак.- Нам пора выметаться отсюда. Ему лихо будет, когда
проснется. И во всем виноваты мы. Не хочу дольше здесь оставаться.- Мак
обвел глазами обгоревшие занавески, пол, на котором блестели лужи, не то
щенячьи, не то от пролитого виски, плиту с потеками застывшего свиного
жира. Подошел к щенкам, внимательно осмотрел каждого, пощупал костяк,
лапы, заглянул в глаза, проверил челюсти и выбрал красивую, пятнистую
сучку в бурым носиком и чудесными, изжелта- карими главами.
- Иди ко мне, девочка,- сказал он.
Задули лампу во избежание пожара. Когда вышли из дома, уже начало
светать.
- Удачная поездка, лучшей у меня в жизни не было,- заметил Мак.- Но
что будет, когда вернется его жена! Меня от этой мысли бросает в жар.
Щенок заскулил у него на руках, и он сунул его за па зуху.
- Мировой он парень,- продолжал Мак.- Конечно, если сумеешь
расположить его к себе.
И они поспешили к тому месту, где их ждал фордик.
- Только не забывайте, что все это мы делаем для Дока,- прибавил
немного погодя Мак.- Судя по тому, как идет Дело, Док, пожалуй, родился
в рубашке.
-==ГЛАВА XVI==-
Наверное, самым загруженным месяцем у девочек Доры был тот март,
когда сейнеры вернулись с особенно большим уловом сардин. Не только
лились серебряные реки рыбы, деньги лились рекой. В форт прибыл новый
полк, и солдаты на первых порах целыми днями шатались по городу,
приглядываясь ко всему. А Дора как раз в это время испытывала
затруднения со штатами: Ева Фланеган уехала на каникулы в Ист-Сент-Луис,
Филис Мэй сломала ногу, вылезая из роликовых саней в Санта-Крусе, а Элси
Даблботтом только что провела девять дней в строгом посте и молитвах и
ни на что не годилась. Рыбаки с сейнеров с туго набитыми кошельками
целые дни проводили в "Ресторации Медвежий стяг". Они уходили в море
вечером, всю ночь ловили рыбу, а днем, само собой, желали развлекаться.
По вечерам в "Медвежий стяг" заглядывали солдаты нового полка, слушали
музыкальный автомат, пили кока-колу и приглядывались к девочкам, загодя
выбирая под первое жалование. Ко всему, у Доры были трудности с
налогами, она запуталась в неразрешимом противоречии: бизнес ее был
незаконный, а доход от него налогом облагался. Кроме сезонных
посетителей были постоянные, годами ходившие к Доре: рабочие с карьера,
ковбои с близлежащих ранчо, железнодорожники (эти все шли с парадного
входа), городские чиновники и богатые дельцы, проникавшие в заведение
через черный ход со стороны железнодорожных путей, для них у Доры были
особые маленькие гостиные, обитые ситцем.
В общем, март был ужасный, а тут еще в середине месяца вспыхнула
эпидемия инфлуэнцы, мгновенно охватившая весь город. Заболели миссис
Талбот с дочерью, владевшие гостиницей "Сан Карлос". Слег Том Уорк,
слегли Бенджамин Пибоди с женой. Слегла ее превосходительство Мария
Антониа Филд, подхватило инфекцию все семейство Гроссов.
Врачи Монтерея - а их было вполне достаточно для лечения заурядных
болезней, несчастных случаев и нервных расстройств - с ног сбились. Им
не хватало времени на пациентов, которые, если и не платили по счетам,
то хотя бы имели деньги, чтобы заплатить. Консервный Ряд, населенный
более крепкой породой людей, дольше других нс поддавался эпидемии, но в
конце концов не устоял и он. Закрылись школы. Не было дома, где бы на
постели не метался в жару больной ребенок, а зачастую вместе с детьми
болели и взрослые. Болезнь была не смертельная, как в 1917 году, но
детям давала осложнение на уши. Врачей и сестер не хватало; дело было
еще и в том, что в Консервном Ряду жили бедняки, которым нечем было
платить.
Док из Западной биологической не имел права лечить. Не его вина,
что все население Консервного Ряда обращалось к нему за помощью. Не
успел он оглянуться, как уже бегал из одной лачуги в другую, меряя
температуру, давая лекарства, доставая для больных одеяла и даже разнося
еду в те дома, где матери с постелей глядели на него воспаленными
глазами, благодарили, видели в нем единственного спасителя. Когда
случай оказывался особенно тяжелым, он звонил местным врачам и
кто-нибудь приходил, если положение становилось угрожающим. Но почти все
считали свое положение угрожающим. Док сутками не спал. Ел только
консервы из сардин, запивая пивом. У Ли Чонга, куда он зашел купить
пива, Док встретил Дору, пришедшую за щипчиками для ногтей.
- Вы что-то осунулись,- сказала Дора.
- Осунешься,- ответил Док,- неделю почти совсем не сплю.
- Знаю,- сказала Дора.- Плохо дело. И у меня, как на грех, трудное
время.
- К счастью, нет смертей,- сказал Док.- Но дети по большей части
очень тяжело болеют. У малышей Рэнселов осложнение на уши.
- Я могла бы чем-нибудь помочь? - спросила Дора.
- Конечно,- ответил Док.- Люди совсем пали духом. Вот хотя бы
Рэнселы. Живут в таком страхе, боятся остаться одни. Было бы хорошо,
если бы вы или кто-то из ваших девочек просто посидел с ними.
У Доры был очень мягкий характер, мягкий как мышиное брюшко, но
если надо, она становилась твердой как гранит. Вернувшись в "Медвежий
стяг", Дора развила бурную деятельность. Эпидемия случилась очень
некстати, но остаться в стороне она не могла. Помогать так помогать.
Повар-грек варил крепкий бульон - и пятигаллонный котел всегда был
полон. Девочки старались не срывать работы и ходили посидеть с
больными посменно, захватив с собой кастрюльку с бульоном. Дока
разрывали на части. Дора спрашивала у него, кому еще помочь, и посылала
девочек, куда он скажет. И все это время в "Медвежьем стяге" кипела своя
работа. Музыкальный автомат играл не смолкая. Солдаты, рыбаки с сейнеров
выстаивали очередь. Девочки, отработав, брали кастрюльку с супом и
спешили к Рэнселам, к Мак-Карти, к Ферри. Они ускользали через черный
ход и, сидя у постели спящего ребенка, иногда сами забывались сном прямо
на стуле. На работе они перестали прибегать к косметике, не было
надобности. Дора сказала, что в такое безумное время она могла бы
трудоустроить всех старушек из дома престарелых. Девушки Доры не помнили
