промокнул разбитые губы.
- Мы с ребятами хотели устроить для вас вечеринку. Мы думали, вы
вернетесь к вечеру.
- Ясно,- кивнул головой Док.
- А она пошла-поехала не туда,- сказал Мак.- Какой толк говорить,
что я сожалею. Я ведь сожалею всю жизнь. Со мной это не первый раз.
Всегда все получается по-идиотски,- Мак сделал хороший глоток.- С женой
было то же самое. Что ни сделаю, все вверх тормашками. И она не
выдержала. Придумаю как нельзя лучше, а выходит как нельзя хуже. Куплю
подарок, и обязательно будет какой-то вред. Натерпелась она от меня. Ну
и не вынесла. И всегда это так со мной. Вот до чего докатился, стал
клоуном. Кто я теперь? Никто, клоун. Смешу ребят.
Док опять кивнул. Музыка все звучала в голове, жалуясь и вместе
смиряясь.
- Понимаю,- сказал он.
- Я обрадовался, когда вы ударили,- пpoдoлжaл Мак.- Я сказал себе:
"Может, хоть это меня научит. Может, на всю жизнь запомню". Но, черт, не
запомню ведь Так и останусь клоуном. Док!- вдруг крикнул Мак.- Док, ведь
я как думал? Всем будет хорошо и весело. Вы будете рады, что вам
устроили вечеринку. И мы тоже. Ведь я думал - будет хорошая вечеринка.-
Он махнул рукой на пол, усеянный стеклом и книгами.- Вот так и с женой.
Думал, как лучше, а вышло... Всегда выходит хуже некуда.
- Я понимаю,- сказал Док. Он открыл вторую кварту пива и наполнил
стаканы.
- Док,- сказал Мак.- Мы с ребятами все уберем И заплатим за все,
что испортили. Пусть будем пять лет работать.
Док медленно покачал головой и вытер с усов пену
- Не надо,- сказал он.- Я сам все уберу. Я знаю, куда что ставить.
- Мы за все заплатим. Док.
- Не заплатите. Мак. Вы будете думать об этом и мучиться еще очень
долго, но не заплатите. Разбитое стекло - это ведь настоящие музейные
экспонаты, стоят, наверное, триста долларов. Даже не говори, что
заплатите. Но стыдно вам будет еще долго. Года два или даже три. Вот
когда забудется эта история, тогда вам станет опять легко. Но заплатить
вы не заплатите.
- Да, Док, вы наверное правы,- сказал Мак.- Черт, я знаю, что вы
правы. А что же нам делать?
- Пережить как-то,- сказал Док.- Я уже об этом забыл. Этот мордобой
отрезвил меня. И вы забудьте.
Мак допил пиво и встал.
- Пока, Док,- сказал он.
- Пока. Слушай, Мак, а что сталось с твоей женой?
- Не знаю,- ответил Мак.- Ушла и все.
Он неуклюже спустился по ступенькам, пересек улицу, пустырь и по
куриной тропе вернулся в Королевскую ночлежку. Док наблюдал за ним из
окна. Потом, не пряча усталости, взял метлу из-за титана. Он наводил
порядок весь день.
-==ГЛАВА XXII==-
Анри-художник не был французом и звали его не Анри. И настоящим
художником он тоже не был. Анри зачитывался рассказами о Левом береге
Парижа, мысленно он жил там, хотя Парижа в глаза не видел. Он с жаром
листал газеты и журналы в поисках новых сведений о дадаистах и других
ересях в искусстве, об их странной, чисто женской, ревности, о
религиозности и обскурантизме нарождающихся и гибнущих школ. Время от
времени он а сам восставал против традиционной техники и материала.
Сначала отказался от перспективы. А через год выкинул из своей палитры
красный цвет и все его производные. Впоследствии он совсем отказался от
красок. Трудно было сказать, хороший ли Анри художник: он с такой
страстностью кидался в новомодные течения, что времени у него ни на
какую живопись не оставалось.
Вообще говоря, его талант художника был под сомнением. Да и как о
нем судить по его творениям из цветных петушиных перьев и ореховых
скорлупок? Зато строитель лодок он был замечательный. У Анри были
золотые руки. Когда-то давно, живя в палатке, он начал строить для себя
лодку. Закончив каюту с камбузом, он туда переехал. А переехав, все свое
время посвятил созданию шедевра. Лодка скорее была изваяна, чем
построена. Она была тридцати пяти футов длиной, а ее очертания
находились в процессе вечного преображения. Какое-то время нос у нее был
как у быстроходного клипера, а корма как у миноносца. Но потом она стала
смахивать скорее на каравеллу. Деньги у Анри не водились, и, бывало, он
месяцами искал подходящую доску, кусок металла или дюжину медных
шурупов. Это его устраивало, ведь на самом деле он и не думал кончать
строительство.
Лодка стояла среди сосен на клочке земли, который Анри арендовал за
пять долларов в год, что равнялось сумме налога, и хозяин земли был
вполне доволен. Лодка покоилась на бетонном основании. В отсутствие Анри
сбоку висела веревочная лестница. Придя домой, он подтягивал ее на борт
и спускал только для гостей. В крошечной каюте вдоль трех стен тянулась
мягкая скамья-банка. На ней он спал, на ней же сидели гости. Под
потолком висел медный фонарь, и еще в каюте откидывался столик. Камбуз
был чудо вместительности, каждая вещь в нем была результатом нескольких
месяцев размышлений и труда.
Анри был смугл, черноволос, занудлив. Носил берет, хотя они давно
вышли из моды, курил трубку из тыквы- горлянки, характерным движением
откидывал волосы, которые то и дело падали ему на лицо. У него было
много друзей, правда, временных, он их делил на две группы: те, кто
кормит его, и те, кого он кормит.
Его лодка никак не называлась. Анри говорил, вот кончит строить,
тут же и назовет.
Анри жил в лодке и строил ее вот уже десять лет. За этот срок он
дважды женился и было еще несколько связей. Все женщины уходили от
него по одной причине. Каюта два на два была явно мала для супружеской
пары. Мало приятного стукаться головой о потолок, и, конечно, без
туалета женщины обойтись не могли. Но судовой гальюн не годился для
сухопутной лодки. А на обычный, земной туалет Анри не соглашался. И
приходилось ему с подругой справлять нужду среди сосен. Возлюбленные
покидали Анри одна за другой.
После ухода молодой женщины, которую Анри звал Элис, с ним
случилась одна очень странная вещь. Когда его покидала возлюбленная,
Анри обычно объявлял траур, хотя в душе и чувствовал облегчение. Как
хорошо пожить на свободе, растянуться вольготно в своей каюте, есть
что хочешь, забыть хоть на время о нескончаемых проявлениях женской
физиологии, так осложняющей жизнь. У него стало привычкой отмечать
очередную разлуку. Он покупал галлон вина, удобно растягивался на банке
и начинал пить. Иногда он плакал наедине с собой - непозволительная
роскошь, приносящая однако поразительное ощущение счастья. Он
декламировал Рембо с очень плохим произношением, удивляясь и радуясь
беглости своего французского.
Эта странная вещь произошла с ним во время траура по ушедшей Элис.
Дело было ночью, под потолком горела лампа, он только что начал
хмелеть, как вдруг почувствовал, что не один. Боязливо обшарил взглядом
каюту и, о дьявол, увидел напротив себя мужчину, смуглого молодого
красавца. Глаза его вдохновенно горели умом и энергией, белые зубы
влажно поблескивали. Было в его лице что-то притягательное и вместе
ужасное. Рядом с ним сидел златокудрый маленький мальчик, почти
младенец. Мужчина поглядел на мальчика, мальчик ответил взглядом и
счастливо засмеялся, как бы в ожидании чего-то прекрасного. Затем
мужчина взглянул на Анри и опять посмотрел на малыша. Вынул из левого
верхнего кармана жилетки старомодную опасную бритву, открыл ее и кивнул
малышу. Опустил ладонь на златокудрую головку, и малыш опять весело
засмеялся, тогда мужчина откинул голову вверх и чиркнул бритвой по
тоненькой шейке, а мальчик все продолжал смеяться. Анри взвыл от этого
кошмара. И долго не мог опомниться, а опомнившись, увидел: мужчины с
мальчиком и след простыл.
Когда бившая его дрожь немного унялась, он выскочил из каюты,
перепрыгнул через борт и помчался вниз между сосен прочь от этого
страшного места. Несколько часов он бродил где-то как неприкаянный и под
конец вышел к Консервному Ряду.
Анри появился у Дока, когда тот препарировал кошку. Он стал
описывать ужасное происшествие, а Док слушал и продолжал работать.
Наконец Анри замолчал. Док пристально взглянул на него - интересно,
сколько в его лице страха, а сколько игры. В лице Анри был почти один
страх.
- Вы думаете, это привидения? - спросил Анри.- Отражение того, что
когда-то правда случилось, или выплыл из подсознания какой-то
фрейдистский кошмар? Может, я просто сошел с катушек? Но я видел это,
клянусь. Видел собственными глазами, как вижу сейчас вас.
- Не знаю, не знаю,- проговорил Док.
- Вы не сходите со мной на лодку? Вдруг они вернутся?
- Нет, не могу. Если и я их увижу, то значит они - привидения, и я
до смерти испугаюсь, потому что не верю в них. А если ты увидишь, а я
нет, значит, у тебя галлюцинации, и тогда ты испугаешься.
- Что же мне делать?- сказал Анри.- Если я и опять увижу, я знаю,
что будет - я просто умру. Знаете он ведь не походил на убийцу. У него
было очень приятное лицо, и у малыша тоже. И оба они ни капельки не
волновались. Но он зарезал его. Я видел.
- Не знаю, не знаю,- повторил Док.- Я не психиатр и не охотник за
ведьмами. И не собираюсь им стать.
Снаружи послышался девичий голос.
- Привет, Док. Можно к вам зайти?
- Заходи.
Вошла довольно хорошенькая, очень живая девушка. Док представил ей
Анри.
- У Анри проблема,- сказал Док.- То ли он видел привидения, то ли у
него комплекс какой-то вины. Никак не может решить. Расскажи ей, Анри.
Анри рассказал - глаза у девушки заблестели.
- Это ужасно! - воскликнула она.-- Я никогда в жизни не видела ни
одного настоящего привидения. Давай пойдем туда. Может, они опять
появятся.
Док смотрел им вслед с довольно кислой миной. В конце концов это
его подружка.
Девушка не увидела привидений, но Анри ей понравился; она ушла от
него через пять месяцев. Надоело мучиться в тесноте и без туалета.
-==ГЛАВА XXIII==-
Черная туча опустилась на Королевскую ночлежку. Всякое веселье
угасло в ней. Мак вернулся из лаборатории с выбитыми зубами и разбитой
губой. Чтобы еще больше наказать себя. Мак не стал мыть лицо. Он лег в
постель, натянул на голову одеяло и не вставал весь день. Сердце его
болело так же сильно, как разбитая губа. Он перебирал в уме все плохое,
что сделал в жизни, и оказалось, все, что он делал, было плохо. Ему
стало очень горько.
Хьюги с Джонсом посидели немного, глядя в пространство, и пошли на
рыбозавод "Эдиондо", попросили работу и получили ее.
Элен почувствовал себя так погано, что двинулся в Монтерей, затеял
драку с солдатом и был сильно побит. Ему сразу стало легче, еще бы -
получить хорошую трепку от человека, которого мог уложить на обе лопатки
мизинцем.
Милочка одна была счастлива из всей компании. Она весь день сидела
под кроватью Мака и с наслаждением грызла его туфли. Она была умная
собака, и зубки у нее были острые. Два раза в приступе лютого отчаяния
Мак вытаскивал ее из-под кровати и брал под одеяло для компании, но она
вырывалась и продолжала терзать туфли.
Эдди побрел как во сне в "Ла Иду" поговорить с другом-барменом.
Выпил немного, занял несколько пятицентовиков, опустил их в музыкальный
автомат, пять раз слушал "Грустную девушку".
Весь Консервный Ряд отвернулся от Мака с ребятами; они знали это и
знали, что поделом. Они стали отщепенцами общества. Были забыты все их
благие намерения Они ведь хотели угостить Дока, но этот факт, даже если
и был известен, никем не упоминался и не принимался в рассуждение. Об
учиненном разгроме судачили в "Медвежьем стяге". О нем говорили в
