вооруженная сила, которая вынудит считаться с собой. Вот что я
обдумывал и взвешивал в долгие годы моей кабалы. Сердце мое рвется
совершить все это. По - моему, цель моих грез - славное имя и огромное
богатство. Я знаю, на что я способен. Мне двадцать лет. Последние годы
я провел в море. У меня есть тысяча фунтов. Человека, который поможет
мне сейчас, который станет моим компаньоном, я сделаю богатым. Я знаю,
что могу совершить все, что обещаю. Как твердо я это знаю! И прошу вас,
дядюшка, добавить к моей тысяче такую сумму, чтобы я мог купить
оснащенный корабль и собрать под свое начало храбрую вольницу. Если вы
вверите мне еще одну тысячу, я клянусь сделать вас гораздо богаче, чем
вы были до сих пор!
Арфа уже не звенела. Едва юноша начал говорить, как сэр Эдвард
поднял ладонь, словно стараясь остановить поток его слов, но такая
преграда их не сдержала. Когда арфа смолкла, сэр Эдвард тревожно
покосился на дверь. Но теперь он весь сосредоточился на Генри.
- У меня нет денег для рискованных предприятий, сказал он резко. -
И у меня нет больше времени на болтовню. С минуты на минуту приедет
губернатор, чтобы посоветоваться со мной. Но все - таки я скажу, что ты
безумный мальчишка без царя в голове и твои дурацкие затеи доведут тебя
до виселицы. Твой отец такой же, как ты, только безумие у него не в
делах, а в мыслях. И должен напомнить тебе, что между Испанией и
Англией сейчас мир. Не очень добрый, но мир. И если ты займешься
разбоем, мой долг будет позаботиться, чтобы ты понес кару, как бы
тяжело мне это ни было. Власть круглоголовых кончилась, и те
бесчинства, на которые Кромвель смотрел сквозь пальцы, теперь
беспощадно пресекаются. Запомни мои слова, ибо мне не хотелось бы
повесить своего племянника. А теперь позволь пожелать тебе всего
хорошего.
В глазах Генри стояли слезы горького разочарования.
- Благодарю тебя за твой визит, - сказал его дядя. Прощай.
И он скрылся за портьерой.
Генри угрюмо брел по улице, как вдруг увидел впереди свою кузину,
которую сопровождал высокий негр. Он замедлил шаг, чтобы дать ей уйти
вперед, но девушка почти остановилась.
"Быть может, она хочет поговорить со мной", - подумал Генри,
нагнал ее и с изумлением обнаружил то, что скрыл от него сумрак в
комнате: она была еще совсем девочкой - лет четырнадцати, никак не
больше. Элизабет обернулась к нему, когда он поравнялся с ней.
- Здесь, в Индиях, вы нашли какие - нибудь интересные занятия? -
спросил Генри.
- Столько, сколько можно было ожидать, - ответила она. - Мы ведь
живем здесь уже давно. - Маленьким зонтиком она прикоснулась к руке
своего раба и свернула за угол, и юному Генри осталось только смотреть
ей вслед.
В нем бушевала злоба против этих гордых родственников, которые
сторонились его, точно прокаженного. И отмахнуться от них, как от
глупых ничтожеств, он не мог: слишком большое впечатление они на него
произвели. Им удалось заставить его почувствовать, что он совсем
одинок, беспомощен и очень, очень юн.
Тесный лабиринт Порт-Ройала тонул в грязи, размешенной в густое
тесто колесами повозок и мириадами босых ног. Порт-Ройал походил на
город не больше, чем дворец вице - губернатора на Уайт-Холл. Вместо
улиц - узкие проулки с деревянными домишками по обеим сторонам. И у
каждого домишки балкончик, и на балкончиках сидели люди и смотрели на
проходящего внизу Генри - смотрели не с любопытством, а устало, как
больные следят за мухами, которые ползают по потолку.
Одна улочка, казалось, была населена только женщинами - черными
женщинами, белыми и совсем серыми, чьи впалые щеки опалил огонь
лихорадки. Они перегибались через перила балкончиков, как нечистые
сирены, и негромко окликали его. Но он не отзывался, и они верещали,
точно рассерженные попугаи, осыпали его руганью и плевали ему вслед.
Неподалеку от порта он увидел таверну и большую толпу возле ее
дверей. Посреди дороги стоял открытый бочонок вина, а рядом гордо
прохаживался пьяный верзила, весь в галунах и в шляпе с плюмажем. Он
щедро наливал вино в тянущиеся к нему чаши, миски и даже шапки. Он
иногда выкрикивал тост, и толпа по его требованию отвечала
оглушительным воплем.
Юный Генри попытался пробраться мимо них.
- Эй, выпей-ка за мое здоровье, молодчик!
- Я не хочу пить, - ответил Генри.
- Пить не хочешь? - Верзила растерялся от неожиданности, но тут же
в нем вспыхнул гнев.
- К дьяволу! Ты будешь пить, раз тебя угощает капитан Доус,
захвативший грузовое судно "Сангре де Кристо" ровнехонько неделю назад!
- Он грозно шагнул вперед, внезапно вырвал из - за пояса огромный
пистолет и наставил его на Генри трясущейся рукой.
Юноша посмотрел на пистолет.
- Я выпью за ваше здоровье, - ответил он, и с первым глотком вина
его осенила мысль. - Разрешите мне поговорить с вами с глазу на глаз,
капитан Доус, сэр, сказал он и отвел его на порог таверны. - О вашем
следующем плавании, сэр...
- Ко всем чертям все следующие плавания! - взревел капитан. - Я
взял хороший приз, верно? Так чего же ты тут рассусоливаешь про
следующее плавание? Погоди, пока призовые деньги не израсходуются, а
раны не заживут. Погоди, пока я не вычерпаю все винные бочки в
Порт-Ройале до дна, и вот тогда приходи толковать о следующем плавании!
Он ринулся назад в толпу.
- Ребята! - завопил он. - Ребята, вы давненько не пили за мое
здоровье. Ну-ка все разом, дружно, а потом споем!
Генри в холодном отчаянии пошел дальше. В порту на якоре стояло
много судов. Он подошел к матросу, расположившемуся на песке.
- Вон тот, видно, очень быстроходный, - сказал он, чтобы завязать
разговор.
- Что есть, то есть.
- Кто - нибудь из флибустьеров сейчас в городе? - спросил Генри.
- Один Доус, да только он горластая мышь. Захватил лодчонку с
припасами для Кампече, а послушать, какой шум он поднимает, так будто
всю Панаму сюда приволок, не иначе.
- А других никого нет?
- Ну, еще Группе, да он - то призы берет только, если на них ни
солдат, ни пушек. От тени своей шарахается Гриппо этот. Вот пришел сюда
без приза, а сейчас черный ром пьет, и то в долг.
- Который тут его корабль? - спросил Генри.
- А вон тот. "Ганимед" называется. Говорят, Гриппо украл его в Сен
- Мало, когда команда перепилась. Он с девятью товарищами побросал
нализавшихся бедняг за борт да и уплыл в Индии. Кораблик - то отличный,
только Гриппо шкипер никакой. Просто чудо, что он его еще не разбил.
Возьми Мансвельта, вот это капитан. Одно слово, настоящий капитан.
Только Мансвельт сейчас на Тортуге.
- Хороший быстроходный корабль, - заметил Генри. - И парусов может
нести куда больше. Ну, и с пушками у него как?
- Да говорят, чего - чего, а пушек на нем даже больше, чем нужно
бы.
В тот же вечер Генри отыскал владельца "Ганимеда" в притоне на
берегу. Он оказался почти чернокожим. Две жирные складки прорезали его
щеки, словно в них долго врезался шелковый шнур. Глаза его метались из
стороны в сторону, как дозорные, выставленные лагерем мелких страхов.
- Ты зовешься Гриппо? - спросил Генри.
- Я приза не взял, - вскрикнул тот, откидываясь в испуге. - Я
призов не беру. Никакой за мной вины нет!
Когда-то в Сен-Мало его вот так окликнули, а потом полосовали
кнутом на кресте, пока на его теле не раскрылись сотни дряблых ртов и
каждый улыбался кровью. С тех пор Гриппо смертельно боялся всяких
властей.
- Кто ты такой? - спросил он.
- Тот, думается мне, кто поможет тебе разбогатеть, Гриппо, -
твердо ответил Генри. Он знал, как надо обращаться с этим человеком,
неотличимым от рабов на плантациях, - трусливым и, конечно, жадным. -
Пять сотен английских фунтов, наверное, придутся тебе кстати, а,
Гриппе?
Темнокожий шкипер облизнул губы и покосился на свою пустую кружку.
- А что я должен за них сделать? - прошептал он.
- Продать мне свое капитанство.
Гриппе сразу насторожился.
- Мой "Ганимед" стоит куда дороже, - решительно ответил он.
- Но я же не корабль покупаю, а только капитанство. Послушай,
Гриппо! Договоримся так: я даю тебе пятьсот фунтов, а ты признаешь меня
совладельцем "Ганимеда" и его капитаном. Потом мы выходим в море. Я
сумею брать призы, если мне не будут мешать на мостике. Гриппо, я
подпишу бумагу, что ты опять станешь полным владельцем "Ганимеда", если
я потерплю хоть одну неудачу, и все пятьсот фунтов сохранишь.
Гриппо все еще смотрел на дно пустой кружки, но внезапно им
овладело горячечное возбуждение.
- Давай деньги! - закричал он. - Да побыстрее!.. Олото! Олото!
Подай белого вина... белого вина, христом богом прошу!
* ГЛАВА ТРЕТЬЯ *
Когда Генри Морган стал флибустьером, много прославленных имен
гремело на побережье Дариена и среди зеленых карибских островов. В
винных лавках Тортуги рассказывались сотни историй о нажитых и
промотанных богатствах, о захваченных и потопленных кораблях, о золотых
и серебряных слитках, сваленных на пристани, точно дрова.
С тех пор, как Большой Пьер с маленьким отрядом охотников
выскользнул из лесов Испаньолы и на каноэ захватил флагманский корабль
вице - адмирала, сопровождавшего галеоны с серебром, Вольное Братство
стало страшной силой. Франция, Англия и Голландия узрели в этих
островах прекрасную свалку для своих преступников и год за годом
отправляли в Индии никчемный человеческий груз. В этих почтенных
странах была пора, когда всякого, кому не удавалось доказать свою
благонадежность, заталкивали в тесноту корабельного трюма и отправляли
за море в кабалу к тому, кто соглашался уплатить за него мизерную сумму.
А когда срок кабалы истекал, эти люди крали пушки и начинали воевать с
Испанией. Понять их нетрудно: Испания была католической и богатой,
гугеноты же, лютеране и англикане были отчаявшимися бедняками. И вели
священную войну. Испания держала под замком сокровища всего мира. Если
нищему бедолаге удавалось вытащить через замочную скважину монетку -
другую, кому какой был вред? Кого это задевало, кроме Испании? А уж ее
потери Англию, Францию и Голландию вовсе не трогали. Иногда они снабжали
пиратов патентами против Арагона и Кастильи, так что нередко человек,
десять лет назад сосланный в Индии на тюремном судне, именовал себя
"капитаном королевской милостью".
Франция заботилась о своих заблудших сынах и отправила тысячу
двести женщин на Тортугу в жены флибустьерам. Правда, по прибытии на
место все они до единой предпочли промысел более доходный, чем узы
брака, но уж тут Франция была ни при чем.
По - французски их назвали "буканьеры" - с той поры, когда они
были еще не пиратами, а просто охотниками за одичалым скотом и
занимались буканированием, то есть особым способом коптили добытое мясо
на дыму от брошенных в костер кусочков жира и обрезков с костей, что
придавало ему необычный привкус.
Но мало - помалу они начали осторожно выходить из лесов небольшими
компаниями, затем возникли шайки, а потом появились и целые флотилии из
десятка судов. В конце концов они тысячами собирались на Тортуге, и из
этого безопасного места жалили Испанию то там, то тут.
Справиться с ними Испания не могла. Она вешала дюжину, а на их
место приходила сотня. Поэтому она укрепляла свои города и отправляла
сокровища под охраной военных кораблей, полных солдат. Свирепые
буканьеры флибустьеры изгнали с моря бесчисленные суда испанских
колоний. Лишь раз в год уходили в Испанию корабли с серебром.
