немного винца у миссис Моралес.
День начинал клониться к вечеру.
- Завтра мы наведем тут порядок, - сказал Дэнни.- Завтра мы все
тут вымоем и выскребем. А ты, Пилон, скосишь бурьян и выбросишь весь
мусор в овраг.
- Бурьян? - в ужасе вскричал Пилон. - Только не этот бурьян! -Ион
изложил свои соображения относительно кур миссис Моралес.
Дэнни тут же с ним согласился.
- Мой друг, - сказал он, - я рад, что ты поселился у меня. А
теперь я наберу топлива, а ты раздобудь что-нибудь на обед.
Пилон, вспомнив про свой коньяк, решил, что это несправедливо.
"Я становлюсь его должником, - с горечью думал он. - Я лишусь
свободы. Скоро я стану рабом из-за этого кровопийцы-дома".
Но он все-таки отправился искать обед.
Пройдя две улочки, уже у самой опушки леса он заметил петушка
плимутрока, разгребавшего пыль посреди дороги. Петушок достиг той поры
юности, когда голос его начал ломаться, а ноги, шея и грудь еще не
обросли перьями. Голова Пилона была еще полна благостными размышлениями
о курах миссис Моралес, и, быть может, поэтому он тут же ощутил
живейшую симпатию к молодому петушку. Он медленно направился к темному
сосновому лесу, а петушок бежал перед ним.
Пилон сочувственно думал:
"Бедная лысая птичка. Как ты, наверное, мерзнешь на рассвете,
когда выпадает роса и воздух холодеет перед зарей. Милосердный господь
не всегда бывает милосерден к малым тварям". И еще он подумал: "Вот ты
играешь на улице, цыпленочек, и в один прекрасный день тебя переедет
автомобиль; и тебе еще повезет, если он сразу убьет тебя. Но что, если
он только сломает тебе крыло или лапку? Тогда ты останешься несчастным
калекой до конца дней своих. Твоя жизнь слишком тяжела для тебя,
маленькая птичка".
Он продвигался медленно и расчетливо. Порой петушок пытался
прорваться назад, но каждый раз у него на пути оказывался Пилон. В
конце концов он исчез среди сосен, и Пилон неторопливо последовал за
ним.
Да будет воздано должное душевной доброте Пилона: из чащи не
донеслось ни единого крика страдания. Петушок, которому Пилон пророчил
жизнь, полную мук, умер мирно, или, во всяком случае, тихо. А это
делает немалую честь сноровке Пилона.
Десять минут спустя он вышел из лесу и зашагал к домику Дэнни.
Петушок, уже ощипанный и расчлененный, покоился в его карманах. Среди
жизненных правил, которыми руководствовался Пилон, одно было
незыблемым: никогда, ни при каких обстоятельствах не приноси домой
перья, голову и лапки, ибо только по ним можно опознать птицу.
Вечером друзья топили печку сосновыми шишками. Огонь ворчал в
трубе. Дэнни и Пилон, сытые, пригревшиеся и счастливые, тихонько
покачивались в качалках. Обедали они при свете огарка, но теперь только
отблески огня в печке разгоняли мрак комнаты. И к довершению блаженства
по крыше забарабанил дождь. Крыша протекала совсем немного, да и то в
местах, где все равно никто не захотел бы сидеть.
- Хорошо! - сказал Пилон. - Вспомни-ка ночи, когда мы мерзли на
улице. Вот это настоящая жизнь!
- Да, - ответил Дэнни.- И как-то странно: столько лет у меня не
было дома. А теперь их у меня целых два. Не могу же я ночевать в двух
домах!
Пилон не терпел бессмысленного расточительства.
- Это и меня тревожит. Почему бы тебе не сдать другой дом жильцу?
- предложил он.
Ноги Дэнни со стуком опустились на пол.
- Пилон! - воскликнул он. - Как я сам об этом не подумал? - Мысль
казалась ему все более заманчивой. - Но кто его у меня снимет, Пилон?
- Я его сниму, - сказал Пилон. - Я буду платить за него десять
долларов в месяц.
- Пятнадцать! - потребовал Дэнни. - Это хороший дом. Пятнадцать
долларов - цена без запроса.
Пилон поворчал, но согласился. Впрочем, он согласился бы и на
гораздо большую сумму, ибо он только что видел, как преображается
человек, поселившийся в собственном доме, и ему очень хотелось самому
испытать такое преображение.
- Значит, договорились, - закончил Дэнни.- Ты снимешь мой дом. Я
буду хорошим домохозяином. Пилон. Я не стану тебе докучать.
У Пилона, если не считать года, проведенного в армии, ни разу в
жизни не было за душой пятнадцати долларов. "Но платить за дом надо
будет только через месяц, - подумал он, - а кто знает, что может
случиться за месяц?"
Очень довольные, они покачивались у печки. Потом Дэнни вышел из
дома и вскоре вернулся, держа в руках несколько яблок.
- Дождь их все равно испортил бы, - сказал он в свое оправдание.
Пилон, не желая отставать от друга, встал, зажег огарок и
направился в спальню, откуда тотчас же вернулся с тазиком, кувшином,
двумя красными стеклянными вазами и пучком страусовых перьев.
- Плохо, когда кругом столько хрупких вещей, - сказал он. - Стоит
им разбиться или сломаться, и тебе становится грустно. Лучше совсем их
не иметь. - Он снял со стены бумажные розы. - Подарок для синьоры
Торрелли, - объяснил он, исчезая за дверью.
Вскоре он вернулся, мокрый, но торжествующий: в руке он держал
бутыль красного вина вместимостью в галлон.
Позже они сцепились друг с другом, но даже не узнали, кто победил,
потому что оба очень устали от волнений этого дня. Вино навевало
дремоту, и они так и уснули на полу. Огонь потух, печка, остывая,
тихонько пощелкивала. Огарок опрокинулся и после нескольких
протестующих голубых вспышек погас в лужице собственного сала. В доме
воцарились тьма, тишина и покой.
ГЛАВА III
О том, как Пилон был отравлен ядом собственности и как зло на время
восторжествовало в его душе
На следующий день Пилон поселился во втором домике. Этот домик был
точно таким же, как дом Дэнни, только поменьше. И у него тоже было свое
крылечко, осененное цветущей кастильской розой, и свой заросший
бурьяном двор, и свои старые, бесплодные фруктовые деревья, и своя алая
герань, а за забором находился птичник миссис Сото.
Дэнни, владевший домом, который можно было сдать внаем, стал
великим человеком, а Пилон, сняв этот дом, довольно высоко поднялся по
ступеням общественной лестницы.
Неизвестно, думал ли Дэнни получать квартирную плату и думал ли
Пилон ее вносить. Если думали, то оба они были разочарованы в своих
ожиданиях. Дэнни ни разу не потребовал ее, а Пилон ни разу ее не
предложил.
Друзья виделись очень часто. Стоило Пилону раздобыть бутылку вина
или кусок мяса, как Дэнни являлся к нему в гости. А если удача Дэнни
или его ловкость приносили ему такие же блага, то Пилон проводил у него
буйный вечерок. Бедняга Пилон отдал бы Дэнни причитавшиеся с него
деньги, если бы они у него были, но их никогда у него не было, во
всяком случае, они исчезали прежде, чем ему удавалось найти Дэнни.
Пилон был честным человеком. И порой ему становилось не по себе при
мысли о доброте Дэнни и о собственной бедности.
Как-то вечером он оказался обладателем доллара, ниспосланного ему
столь удивительным способом, что он тут же постарался об этом забыть,
опасаясь помрачения рассудка. Какой-то человек у дверей отеля "Сан
Карлос" сунул доллар ему в руку и сказал: "Сбегай купи четыре бутылки
фруктовой воды, а то в отеле ее нет". Бывают же на свете чудеса, думал
Пилон. И следует принимать их на веру, а не сомневаться в них и не
ломать над ними голову. Он направился вверх по холму, собираясь отдать
доллар Дэнни, но по дороге купил галлон вина и с его помощью заманил к
себе в дом двух пухленьких девиц.
Дэнни, проходя мимо, услышал шум и радостно поспешил войти. Пилон
пал в его объятия и отдал все, что у него имелось, в распоряжение
Дэнни. А потом, когда Дэнни помог ему разделаться с одной из девиц и с
половиной вина, между ними началась чудеснейшая драка. Дэнни лишился
зуба, а рубаха Пилона была разорвана в клочья. Девицы визжали и пинали
того, кто оказывался внизу. Наконец Дэнни встал с пола и боднул одну из
девиц в живот, так что она вылетела за дверь, квакая, как лягушка.
Другая девица украла две кастрюли и последовала за подругой.
Несколько минут Дэнни и Пилон оплакивали женское коварство.
- Ты и понятия не имеешь, какие все женщины твари, - назидательно
сказал Дэнни.
- Нет, имею, - ответил Пилон.
- И понятия не имеешь.
- Нет, имею.
- Врешь!
Началась новая драка, но уже далеко не такая славная.
После этого мысль о невнесенной квартирной плате перестала мучить
Пилона. Разве он не оказал гостеприимства своему домохозяину?
Прошло еще несколько месяцев. И невнесенная квартирная плата вновь
начала беспокоить Пилона. Терзания его становились все более
невыносимыми. В конце концов он не выдержал и целый день потрошил
каракатиц у Чин Ки, заработав два доллара. Вечером он повязал шею
красным платком, надел широкополую шляпу своего отца и отправился на
вершину холма, чтобы отдать Дэнни два доллара в счет долга.
Но по дороге он купил два галлона вина. "Так будет лучше, -
подумал он. - Если я заплачу ему деньгами, это не покажет, какие
горячие чувства питаю я к своему другу. Подарок - другое дело. И я
скажу ему, что эти два галлона обошлись мне в пять долларов". Что было
глупо, как отлично понимал Пилон, хотя и позволил себе помечтать: цены
на вино в Монтерее Дэнни знал лучше всех.
Пилон шел и радовался. Решение его было твердо, нос обращен прямо
в сторону дома Дэнни. Его ноги неторопливо, но безостановочно двигались
в нужном направлении. Под мышками он нес два бумажных мешка, и в каждом
мешке была бутылка.
Наступили лиловые сумерки - тот сладостный час, когда дневной сон
уже кончается, а вечер развлечений и дружеских бесед еще не начался.
Сосны на фоне неба казались совсем черными, и все предметы вокруг уже
окутала тьма, но небо было пронзительно ясным, как грустное
воспоминание. Чайки, лениво взмахивая крыльями, летели домой на рифы
после дневного посещения рыбоконсервных заводов Монтерея.
Пилон был мистиком, влюбленным в красоту. Он поднял лицо к небу, и
душа его воспарила к последним отблескам солнечного сияния. Тот далекий
от совершенства Пилон, который хитрил и дрался, ругался и пил, медленно
брел своей дорогой, но другой Пилон, исполненный светлой грусти,
сияющий белизной, вознесся туда, где чайки на чутких крыльях купались в
вечернем сумраке. Этот Пилон был прекрасен, и его мысли не были
осквернены ни себялюбием, ни плотскими желаниями. И узнать его мысли -
благо.
"Отче наш вечерний, - думал он. - Эти птицы вьются у чела отца
нашего. Милые птицы, милые чайки, как я вас всех люблю. Ваши
медлительные крылья поглаживают мое сердце, как рука ласкового хозяина
поглаживает сытое брюхо спящей собаки, как рука Христа поглаживала
головки детей. Милые птицы, - думал он, - летите к Святой Деве Кротких
Печалей, отнесите ей мое раскрывшееся сердце". И он произнес вслух
самые красивые слова, какие только знал:
- Ave Maria, gratia plena! [Начало католической молитвы: "Радуйся,
Мария, полная благодати"]
Ноги скверного Пилона остановились. Поистине в эту минуту скверный
Пилон перестал существовать (услышь это, о ангел, ведущий запись наших
грехов!). Не было, нет и не может быть души чище, чем душа Пилона в эту
минуту. Злой бульдог Гальвеса приблизился к покинутым ногам Пилона,
которые стояли во тьме одни-одинешеньки. И бульдог Гальвеса понюхал эти
ноги и отошел, не укусив их.
Душа омытая и спасенная - это душа, которой вдвойне угрожает
опасность, ибо весь мир ополчается против такой души. "Самые соломинки
под моими коленями, - говорит блаженный Августин, - вопиют, дабы
