голос от холода и страха. Пилон твердым шагом приблизился к нему и
протянул ему брюки.
- Бери их. Большой Джо, и радуйся, что получил их обратно.
У Джо зуб на зуб не попадал.
- Кто украл мои штаны. Пилон? Я лежу здесь уж не знаю сколько
часов - я ведь не мог уйти из-за этих девчонок.
Пилон услужливо заслонил Португальца от девочек, хлопотавших около
костра. Большой Джо стряхнул с ног прилипший к ним холодный сырой песок
и натянул брюки. Потом они с Пилоном бок о бок побрели по темному пляжу
туда, где огни Монтерея, словно нити бус, опоясывали холм. В глубине
пляжа, припав к земле, как усталые гончие, лежали дюны, а волны
потихоньку разучивали удары и чуть-чуть шипели. Ночь была холодна и
надменна, ее теплая жизнь исчезла без следа, и она горько и грозно
напоминала человеку, что он одинок в мире и одинок среди себе подобных
и что нигде его не ждет утешение.
Пилон был все еще погружен в мрачные мысли, и Джо Португалец не
мог не почувствовать, что его друг чем-то глубоко взволнован. Наконец
Пилон повернулся к нему.
- Это учит нас, что доверять женщине - величайшая глупость.
- Значит, мои штаны украла какая-то женщина? - в волнении спросил
Большой Джо.Кто это? Я ей покажу!
Но Пилон только грустно покачал головой, как старик Иегова,
который, отдыхая в седьмой день творения, узрел, что созданный им мир
нуден и плох.
- Она наказана, - сказал Пилон. - Можно даже оказать, что она сама
себя наказала, а что может быть лучше? Она приобрела твои штаны, она
завладела ими в алчности, а теперь она их лишилась.
Подобные рассуждения были выше понимания Большого Джо - в них
крылись тайны, с которыми лучше не связываться. Именно этого и
добивался Пилон. Большой Джо смиренно сказал:
- Спасибо, Пилон, что ты вернул мои штаны.
Но Пилон так погрузился в философские размышления, что даже
благодарность потеряла всякую цену в его глазах.
- Пустяки, - оказал он. - Во всем этом деле важен только урок,
который мы можем из него извлечь. Они свернули с пляжа к холму и
миновали огромную серебристую башню газового завода. Большой Джо
Португалец был невыразимо счастлив оттого, что он идет рядом с Пилоном.
"Вот человек, который заботится о своих друзьях, - думал он. -
Даже когда они спят, он бодрствует, чтобы с ними не случилось беды".
Он принял твердое решение когда-нибудь сделать Пилону что-нибудь
приятное.
ГЛАВА IX
О том, как Дэнни попал в ловушку пылесоса, и о том, как друзья Дэнни
спасли его
Долорес Энграсиа Рамирес жила в собственном домике на дальнем
конце Тортилья-Флэт. Она помогала по хозяйству нескольким монтереевским
дамам и была одной из подлинных дочерей Золотого Запада. Она не была
хорошенькой, эта пайсана с худым лицом, но в ее движениях порой
сквозила томность, а в голосе звучала хрипотца, которая нравилась
некоторым мужчинам. Иногда в ее глазах, туманя их, загоралась дремотная
страсть, которую мужчины, подвластные велениям плоти, находили
привлекательной и манящей.
Она отличалась раздражительностью, и когда давала ей волю, никому
не показалась бы желанной, но сердце у нее было влюбчивое, и недаром в
Тортилья-Флэт ее прозвали "Конфеткой" Рамирес. Когда она находилась во
власти нежного чувства, на нее было просто приятно смотреть. Как она
облокачивалась о свою калитку! Каким воркующим становился eе голос! Как
колыхались ее бедра, то прижимаясь к самому забору, то плавно отступая,
то вновь к нему прижимаясь словно ленивые летние волны, накатывающиеся
на песок!
Кто еще мог так томно произнести простые слова: - Ay, amigo.
Alonde vas? [Здравствуй, дружок. Куда ты идешь? (исп.)]
Правда, чаще голос ее бывал визгливым, лицо - жестким и острым,
как лезвие топора, фигура - неуклюжей, а намерения - самыми
эгоистичными. Вторая, более мягкая сторона ее натуры просыпалась в ней
только раза два в неделю, и к тому же обычно по вечерам.
Когда Конфетка услышала, что Дэнни получил наследство, она
порадовалась за него. Теперь она мечтала о том, чтобы стать его
спутницей жизни, как, впрочем и все обитательницы Тортилья-Флэт. Вечер
за вечером она стояла у калитки, ожидая, чтобы он прошел мимо и угодил
в ее тенета. Но в течение долгого времени на ее приманку попадались
только бедные индейцы и пайсано, у которых не было собственных домов и
даже одежда порой оказывалась беглянкой из чьих-то более полных
гардеробов.
Конфетку это не устраивало. Дом ее был расположен выше по склону,
в той части квартала, куда Дэнни заглядывал редко. Сама же Конфетка не
могла отправиться искать его. Она была порядочной женщиной и строго
соблюдала правила приличия. Вот если бы Дэнни прошел мимо, и они
поболтали бы, как положено старым друзьям, и он зашел бы к ней выпить
стаканчик вина, и если бы затем природа оказалась слишком сильной, а
она сопротивлялась бы не слишком упорно, вот тогда приличия почти не
были бы нарушены. Но она и помыслить не могла о том, чтобы покинуть
свою паутину у калитки.
Месяцы шли, а ей по-прежнему приходилось довольствоваться только
теми поклонниками, у которых в карманах было пусто. Но в Тортилья-Флэт
не так уж много улиц. Рано или поздно Дэнни неизбежно должен был пройти
мимо калитки Долорес Энграсиа Рамирес; и так в конце концов и
случилось.
За все время их давнего знакомства Дэнни ни разу не проходил мимо
дома Конфетки при более благоприятных для нее обстоятельствах. Дело в
том, что не далее как в это утро Дэнни нашел ящик медных гвоздей,
потерянный Центральной компанией поставок. Поскольку рядом не было
видно никого из служащих компании, он решил, что это бесхозное
имущество. Поэтому Дэнни извлек гвозди из ящика и переложил их в мешок.
Затем он позаимствовал тачку Пирата, а заодно и самого Пирата, чтобы
эту тачку толкать, и отвез свою находку на склад Западной компании
поставок, где продал гвозди за три доллара. Ящик он подарил Пирату.
- Ты можешь хранить в нем всякие вещи, - сказал он. И Пират
обрадовался.
И вот теперь Дэнни спускался с холма, направляясь по прямой линии
к заведению Торрелли, а в кармане у него покоились три доллара.
Голос Долорес был полон сладостной хрипотцы, словно жужжание
шмеля:
- Ay, amigo. Alonde vas?
Дэнни остановился. Планы его внезапно изменились.
- Как поживаешь, Конфетка?
- А не все ли равно? Моим друзьям это неинтересно, - кокетливо
сказала она. И бедра ее томно заколыхались.
- Как так? - спросил он.
- А разве мой друг Дэнни хоть разок навестил меня?
- Ну вот я здесь, - галантно заявил он.
Она чуть-чуть приоткрыла калитку.
- Может, ты зайдешь выпить в честь дружбы стаканчик вина?
Дэнни последовал за ней в дом.
- Что это ты делал в лесу? - проворковала она.
И тут Дэнни совершил роковую ошибку. Он тщеславно поведал о
заключенной им на вершине холма сделке и похвастал своими тремя
долларами.
- Правда, вина у меня только-только на две рюмочки, - сказала она.
Они расположились на кухне и выпили по стаканчику вина. Вскоре
Дэнни весьма рыцарственно и пылко покусился на добродетель Конфетки,
но, к своему удивлению, встретил отпор, совершенно неожиданный для
женщины ее телосложения и репутации. Это его очень рассердило, ибо в
нем пробудился безобразный зверь похоти. Только когда он собрался
уходить, все объяснилось.
Воркующий голос произнес:
- Может, ты зайдешь навестить меня вечерком, Дэнни?
Глаза Конфетки затуманились дремотным призывом.
- Соседи...- тактично вздохнула она.
Тут он все понял.
- Я приду вечером, - сказал он.
До вечера было еще далеко. Дэнни шел по улице, вновь направляясь
прямо к Торрелли. Зверь в нем чудесно преобразился. Из разъяренного
рычащего волка он стал большим, мохнатым сентиментальным медведем.
"Я куплю вина для этой милой Конфетки",- думал Дэнни.
И тут ему навстречу попался Пабло, а у Пабло было две палочки
жевательной резинки. Он протянул одну Дэнни и пошел рядом с ним.
- Куда ты идешь?
- Сейчас не время для дружбы, - досадливо сказав Дэнни.- Сперва я
собираюсь купить вина в подарок одной даме. Если хочешь, можешь пойти
со мной, но больше чем на один стаканчик не рассчитывай. Мне надоело
покупать вино для дам, чтобы его все до капли выпивали мои друзья.
Пабло согласился, что это действительно невыносимо. Самому же ему
нужно общество Дэнни, а не его вино.
Они зашли в заведение Торрелли и выпили по стаканчику вина, отлив
его из только что купленной бутыли. Дэнни заявил, что неприлично
угощать друга однимединственным стаканчиком вина. Как ни горячо
отказывался Пабло, они выпили по второму.
"Дамам, - думал Дэнни,- не следует пить много вина. Они от него
глупеют; а кроме того, вино усыпляет те чувства, которые делают даму
особенно приятной".
Они выпили еще несколько стаканчиков. Полгаллона - вполне
приличный подарок, решили они, тем более что Дэнни собирается
спуститься в город купить ей что-нибудь еще. Они отмерили полгаллона и
выпили все, что было выше черты. Затем Дэнни спрятал бутыль в канаве
среди бурьяна.
- Я буду рад, если ты пойдешь со мной покупать подарок,
Пабло,сказал он.
Пабло понимал, чем объясняется это предложение. Во- первых, Дэнни
не хотел расставаться с другом, а во-вторых, он опасался, что вино не
уцелеет, если оставить Пабло бродить, где ему вздумается. С большим
достоинством и подчеркнуто твердым шагом они спустились с холма в
Монтерей.
Мистер Саймон из "Фирмы Саймона: вклады, ювелирные изделия, ссуды"
любезно пригласил их в свою лавку. Название фирмы достаточно точно
указывало ассортимент товаров, которыми она торговала: на прилавке были
выставлены саксофоны, радиоприемники, ружья, ножи, удочки и старинные
монеты - каждая вещь подержанная, но тем не менее куда лучше новой, так
как ее части только- только приработались.
- Вам что-нибудь показать? - спросил мистер Саймон.
- Да, - сказал Дэнни.
Хозяин лавки начал перечислять свои товары, но вскоре остановился
на полуслове, заметив, что Дэнни не спускает глаз с большого
алюминиевого пылесоса. Пылесборник был синий в желтую клетку.
Электрический шнур - длинный, черный и глянцевитый. Мистер Саймон
нагнулся над пылесосом, потер его ладонью, отступил на шаг и бросил на
него восхищенный взгляд.
- Что-нибудь вроде пылесоса? - спросил он.
- Сколько?
- За этот четырнадцать долларов.
Собственно говоря, мистер Саймон не столько назначал серьезную
цену, сколько старался выяснить, какими капиталами располагает Дэнни. А
Дэнни был охвачен желанием приобрести пылесос ведь он был таким большим
и блестящим! Ни у одной хозяйки в Тортилья-Флэт не было пылесоса. В эту
минуту Дэнни забыл, что в ТортильяФлэт не было также и электричества.
Он положил на прилавок свои два доллара и терпеливо ждал, пока утихнет
буря: бешенство, негодование, печаль, вопли о нищете, о разорении, о
надувательстве. Ему указывали на качество лака, на цвет пылесборника,
на особую длину шнура, на то, что один металл стоит дороже! А когда все
кончилось, Дэнни вышел из лавки, унося под мышкой пылесос.
Нередко в часы дневного досуга Конфетка доставала пылесос и
прислоняла его к стулу. А когда приходили соседки, она начинала возить
его по полу, чтобы показать, как легко он движется. И она тихонько
жужжала, подражая мотору.
- Мой друг - человек богатый, - говорила она. - Вот погодите,
скоро мне в дом протянут провода, полные электричества, а тогда - жж,
