Алисанда оперлась на руку, которую предложил ей сэр Ги, и они прошли по полю до подножия горы. Вглядевшись, Мэт увидел, что на вершину ее ведет дорожка, не слишком ровная, но вполне подходящая для подъема. Была ли она там раньше? Он не мог припомнить. Поддерживаемая рыцарем принцесса начала восхождение и скоро предстала перед святым.
Голос Монкера мощно звучал над долиной, хотя говорил он по видимости спокойно:
- Ты будешь свидетелем, сэр Ги. А у кого корона?
Лицо рыцаря изобразило полнейшую растерянность. Он беспомощно поглядел вниз. И вдруг глаза его обернулись к магу.
Святой тоже посмотрел на Мэта, и Мэт поспешно кивнул, на живую нитку смастерив заклинание:
Нету больше беззакония -
Век порядка и закона!
Но нужна для церемонии
Королевская корона,
Чтоб размером подходящая,
Изумруды - справа, слева.
Бриллиантами блестящая -
От кутюр - для королевы!
Сэр Ги подхватил корону, появившуюся в воздухе. Она сияла бриллиантами чистой воды, отражая свет нимба над головой Монкера.
Святой Монкер оглядел воинов, собравшихся на поле, и голос его зазвучал так, чтобы слышали даже те, что стояли в отдалении.
- Я послан, дабы этой ночью даровать вам королеву... Стань на колени, дочь моя!
Обретя прежнюю свою уверенность, принцесса стала перед святым на колени. Сэр Ги держал корону так, чтобы ее могли видеть все. Воины притихли, не спуская глаз с ее сверкания. Затем рыцарь передал корону Монкеру, тот благословил ее и обратился к принцессе:
- Клянешься ли ты, Алисанда, хранить эту землю и править ею на благо всех населяющих ее? Клянешься ли ты в правлении своем служить Добру и Богу и презирать Зло до конца дней своих?
- Клянусь! - отвечала принцесса. - И пусть Господь поразит меня, если я преступлю эту клятву.
Святой возложил корону на ее голову и отступил назад.
- Встань и правь, Алисанда, королева Меровенса! Воины приветствовали королеву криками, пока она поднималась, а святой отступал все дальше и дальше. Минуту спустя, когда Мэт решил еще раз взглянуть на него, на вершине уже никого не было.
Последние часы ночи прошли в лихорадочной деятельности. Те из монкерианцев, кто уцелел, без перерыва отпускали грехи кающемуся неприятелю. Посреди поля возвели помост и поставили неподалеку походный шатер, захваченный у Астольфа, для новой королевы. Она удалилась туда вместе с сэром Ги и несколькими другими рыцарями, пообещав к утру произнести свой приговор.
Мэта она в советники не взяла. Она как будто бы избегала его. Слава Богу, ему было чем заняться: вернуть греков в положенное им время и место и исполнить обещание, данное великанам-людоедам.
Заря осветила поле, приведенное в порядок. Тяжело раненные, перевязанные монахинями, лежали рядами на краю поля. Некоторые еще постанывали, но большинство заснуло сном, наведенным на них Мэтом.
Неподалеку появились холмики свежевырытой земли, одни отмеченные грубыми, наспех сколоченными крестами, другие не отмеченные ничем.
Те, кого не ранило или ранило легко, стояли на коленях правильными рядами, заполняя собой центр долины. Побежденные - в центре, под неусыпным надзором победителей: мера предосторожности, может быть, и излишняя, потому что локти их были связаны за спиной, а запястья - перед грудью. На ногах у них тоже были путы.
Астольф со своими баронами, закованные в кандалы, тоже стояли на коленях. Они были самыми рьяными слушателями аббата монкерианцев, который с епитрахилью на шее служил панихиду на помосте перед походным алтарем. Когда он завершил чтение псалмов, монахи и монахини запели реквием. Торжественная заупокойная служба, начатая еще при лунном свете, затянулась до зари.
Мэт стоял на коленях позади баронов, держа наготове свой меч и заклинания и радуясь, что в них пока нет нужды.
Во время причастия священники разделяли облатки поровну между победителями и побежденными. Примиренные в Боге, стояли на коленях Астольф с баронами, и казалось, их совсем не беспокоило, что будет с их телами. Глубина веры, дающая такое спокойствие, производила на Мэта все большее впечатление. И вот наступил момент, когда он с благоговейным трепетом постиг смысл древнего ритуала. Он осознал заново значение и глубину символов, осознал, что в этом мире ни один символический жест, ни одна цитата из Писания не механическое повторение заученных формул - но часть самого могущественного из заклинаний, которое влияет на жизни прошлые и настоящие, изменяет мир вокруг, тем самым сохраняя его неизменным.
Аббат повернулся к воинам, раскинув руки.
- Ite, Missa est13.
Вместе с вновь сложившимся церковным братством Мэт ответил:
- Deo gratias14.
Аббат сложил на груди руки, склонил голову, затем взял с алтаря чашу и дискос. Медленно сошел по ступеням, пока хор пел погребальную песнь. Двое солдат взобрались на помост, сложили и унесли походный алтарь.
Хор внезапно грянул ликующую мелодию. По ступеням поднялась Алисанда в пурпурной мантии, отобранной у Астольфа. Ее золотые волосы венчала корона. Она выступила на середину помоста.
Все замерли, потеряв дар речи.
Сэр Ги громогласно объявил:
- Приговор! Выносится приговор вероломным предателям - над Астольфом и его баронами!
Темный ропот прошел по долине. Алисанда простерла руки, и ропот стих.
- Мы не можем судить их здесь, - громко произнесла Алисанда. - Правосудие должно свершиться спокойно и продуманно, а не по мановению чьей-то руки. Мы отправим этих баронов и их сюзерена Астольфа в цепях в нашу столицу. Там, в Бордестанге, они дождутся вердикта пэров. Там я вынесу им приговор.
Люди на поле затаили дыхание. Они не поверили собственным ушам, Мэт же с удовольствием кивал. Он мог бы кое-что сказать насчет судебной процедуры как проверки на тиранию. Было похоже, что царствие Алисанды начинается на хорошей ноте.
- Что же касается солдат, - смягченным голосом продолжала Алисанда, - тех, у кого не было выбора, кто сражался из страха перед командирами, кому угрожали расправой с их женами и детьми, - на них нет вины. Пусть возвращаются по домам, к своим семьям, пусть бросят мечи и возьмутся вновь за орала.
На этот раз ликование чуть не раскололо горы. Верные Алисанде воины братались с пленниками. Похоже, Алисанда будет не просто хорошей правительницей, подумал Мэт, но и популярной в народе.
Когда шум несколько стих, сэр Ги вопросил:
- Как поступить с колдунами, ваше величество? С теми, кого Малинго собрал на службу Зла?
- Они будут сожжены. - Голос Алисанды прозвенел над долиной. С каменным лицом она оборотилась и нашла глазами Мэта. - Найти их мы поручаем верховному магу Меровенса.
Затем монахини и двое монкерианцев поднесли к помосту носилки, прикрытые саванами, и сложили их перед королевой.
- Как быть с их телами? - спросил аббат. - Как быть с патером Брюнелом, нашим собратом?
- И с ней, моей многообещающей дочерью? - Аббатиса тоже выступила вперед.
- Заберите их в ваши монастыри, - отвечала Алисанда. - Пусть святые гробницы будут возведены над их телами, ибо они умерли как мученики на поле боя. Их души, не сомневаюсь, уже пребывают на небесах.
В наступившей тишине аббат с поклоном поблагодарил королеву и пошел к ожидающему его коню. Носилки с телом патера Брюнела были быстро укреплены поверх седла, и аббат приказал оставшимся от его ордена рыцарям:
- В путь!
Торжественная процессия монкерианцев двинулась за носилками с пением погребальной песни.
- Пойдемте, дочери мои! - крикнула аббатиса, садясь в седло. - Отвезем нашу сестру домой. Наше горе - оно наше и есть.
Монахини привязали носилки к седлам двух лошадей и со скорбным пением тронулись в путь.
Два траурных кортежа двигались по долине рядом, везя останки двух раскаявшихся: ведьмы и оборотня, которые после ужасного падения вознеслись к славе. Когда кортежи скрылись из виду за восточными склонами гор, солдаты стали возбужденно переговариваться.
Призывая к тишине, Алисанда громко заговорила:
- А теперь освободите собратьев, которых принудили поднять оружие против вас, пусть они вернутся по домам. И вы следуйте за вашими сюзеренами, и да будет на вас благословение королевы.
Радостные крики прокатились по полю, и ряды солдат смешались.
Мэт стал проталкиваться сквозь толпу. Видя, кто он такой, воины расступались, пропуская верховного мага. Но когда он приблизился к помосту, Алисанда в сопровождении баронов была уже у своего шатра. Взглянув через плечо, она увидела его, но лицо ее не выразило привета.
- Что ж, сэр Мэтью, вы уже почти дома!
Сэр Ги хлопнул его по плечу со своей обычной беззаботной улыбкой. Она напомнила Мэту о его подозрениях, которые теперь вроде бы имеют основания.
Он обнял сэра Ги за плечи и отвел его в сторонку, поближе к Стегоману, который расположился поодаль в гордом одиночестве. Дракон был на поле самым крупным существом - теперь, когда Кольмейн удалился, уведя за собой гномов и бывших людоедов.
- Итак, - сказал Мэт в решимости раскрыть загадку сэра Ги. - Кто же вы такой, в конце концов, сэр Все-или-Ничего?
Рыцарь улыбнулся еще шире.
- Почему вы спрашиваете и откуда вы взяли это имя, которым вы меня называете?
- Так оно переводится на мой язык. Тутарьен - французский, язык рыцарства. А я заметил, что здесь знать не пренебрегает этим языком. И, пожалуйста, не заговаривайте мне зубы, я же видел, как Кольмейн узнал вас и как святой Монкер откликнулся на ваш зов.
Сэр Ги перестал улыбаться.
- Но кто же я такой, по-вашему, сэр Мэтью, если не рыцарь, каким кажусь?
- Вероятно, мне надо напомнить вам одну историю, рассказанную неким Черным Рыцарем. "Когда не осталось у императора Гардишана наследников, Кольмейн разыскал его потомка по женской линии, и тот стал править. Но ходили слухи о потомке и по мужской линии. Кольмейн его не нашел". Слухи оказались обоснованными, сэр Ги?
Рыцарь с минуту изучающе смотрел на Мэта, потом пожал плечами.
- Вы видите то, чего другие не видят, и запоминаете мельком сказанное. Но поклянитесь мне своей честью рыцаря, что никогда не будете говорить об этом ни с кем другим.
- Клянусь моей рыцарской честью, - сказал Мэт. Сэр Ги кивнул.
- Был такой ребенок, укрытый столь надежно, что Кольмейн не нашел его. Всю свою жизнь он прожил в тайне, как и его потомки. Я - последний в роду.
- Но в таком случае вы - законный наследник, а не Алисанда, - сказал Мэт.
- Боже избави от такой судьбы! Я - законный император, и я не могу заявлять о своем праве на корону, пока все эти Западные земли не попадут под власть Зла. Тогда единственным средством исцеления станет империя, и мои потомки смогут опять взять в руки скипетр. Но только, и только, тогда. Пока Добро все еще правит в Меровенсе, длится время королей, не императоров. И пусть иное не наступит на моем веку.
Мэт не сомневался, что рыцарь говорит искренне.
- Значит, вы вовсе не тот беззаботный бродяга, каким кажетесь. Вы посвятили жизнь тому, чтобы не допустить надобности в императоре. Вам не нужна власть.
- По крайней мере не ценой нового нашествия Зла. Я до последнего вздоха буду бороться, чтобы отодвинуть недобрый час, как это делал мой отец и отец моего отца.
- Та-ак, - протянул Мэт, пытаясь увязать вместе факты. - Предполагаю, что это вы меня вычислили.
- Вычислил? Нет, я всего лишь пошел в пещеру к императору, разбудил святого Монкера и предупредил его, что грядет опасность. Он, конечно, знал о том, но ему нужно было слово смертного, чтобы начать действовать. Он-то и решил поискать мага в друрих мирах - кого-нибудь, кто имел бы неизвестную здесь власть и мог справиться с Малинго. Монкер написал несколько строк в рифму на пергаменте и запустил их во время. Кто их найдет и сумеет разобрать, сказал он, тот и будет магом, который спасет эту землю.
Четко спланировано, подумал Мэт, заклинание с автоматическим фильтром, вылавливающим нужного человека.
- Что же, можете радоваться! - Сэр Ги снова хлопнул его по плечу. - Ваша миссия выполнена. Я уверен, что добрый святой отошлет вас домой.
