в ее гримерную ближе к полуночи; воздыхатель так набрался, что, когда я
его выталкивал, засыпал на ходу.
Когда мы наконец высунули носы на стужу и ветер, такси уже поджидало
у входа - у Джулии была постоянная договоренность с одним водителем на
четверть второго. По дороге Джулия с Фредом возобновили разговор, который
затеяли еще по пути в кабаре; они договорились, что на лето Фред сдаст
Джулии в аренду одного из своих четверых детей, и теперь обсуждали цену и
другие условия. Зная Фреда, я надеялся, что Джулия раскусит бесхитростную
шутку, а зная Джулию, я надеялся, что Фред догадается, что она валяет
дурака.
Когда такси подкатило к "Мейдстоуну", швейцар уже ждал. Он услужливо
открыл и придержал дверцу. Мы вылезли на тротуар, и такси отъехало.
Заходить в гостиницу я не собирался; мне предстояло сменить Фреда в десять
утра, и по плану я должен был уснуть еще два часа назад. Мы так и стояли
кучкой на тротуаре - Джулия между мной и Фредом, - когда грянул первый
выстрел. Я среагировал на выстрел - резкий громкий хлопок, а Фред
среагировал на пулю, хотя в тот миг я еще этого не знал. Словом, Фред
упал. Второй выстрел прозвучал не то до, не то после, не то как раз тогда,
когда я сбил Джулию с ног и навалился на нее. Если вы станете возражать,
что настоящий джентльмен просто прикрыл бы девушку грудью, я соглашусь, но
отвечу, что джентльмену следовало знать, откуда стреляют. Я, между прочим,
тоже прикрыл Джулию, когда свалился на нее. Вывернув шею, чтобы
осмотреться, я увидел, что тупица-швейцар застыл с открытым ртом у дверей
и глазеет куда-то через улицу. Других выстрелов не последовало.
- Лежите и не шевелитесь, - приказал я Джулии и поднялся. Тут
послышался голос Фреда:
- Этот гад попал в меня.
Фред приподнялся на руках, опираясь на одно колено. Я спросил, куда
его ранило. Он ответил, что в ногу. Швейцар сказал:
- Я видел его, он был там, у стены.
Джулия молчала. Молодец. Я оглянулся. Из гостиницы вышел портье. На
углу остановилась парочка, мужчина и женщина, и в испуге таращилась на
нас. С другой стороны вприпрыжку приближался фараон. Я снова велел Джулии
не шевелиться и быстро перебежал улицу. Вдруг убийца решил дождаться, пока
она встанет? Мне пришлось подтянуться на руках, чтобы заглянуть за стену.
Парк был погружен во тьму, но снега было достаточно, чтобы на белом фоне
разглядеть человека. Его там не было. Когда я вернулся к "Мейдстоуну",
полицейский склонился над Фредом и сказал портье, чтобы тот вызвал
"скорую". Джулия лежала в прежней позе. Я помог ей подняться, сказал
Фреду, что вернусь, а сам повел Джулию в гостиницу. Полицейский окликнул
меня и сказал, что ему нужны имена свидетелей, но я ответил, что он
слышал, как я пообещал вернуться, и продолжил свой путь. Джулия
храбрилась, стараясь унять дрожь, и я решил, что она в состоянии пройти от
лифта до двери своего номера, не опираясь на мою руку.
Войдя в гостиную, она произнесла:
- Представляю, во что превратилась моя шубка!
И сбросила ее, прежде чем я успел помочь.
- Не сыпьте соль на рану, - сказал я. - Когда-нибудь я вам выскажу,
какая вы смелая, замечательная, решительная и отважная, но сейчас мне
некогда. Попади пуля на два фута левее и на фут выше, вас бы уже не было в
живых. Вам повезло, вы, должно быть, родились в рубашке, а вот мне
прощения нет. Я должен сейчас спуститься и выяснить, что случилось с
Фредом. К моему возвращению вы должны уже сложить вещи.
- Сложить вещи?
- Да. Вы переезжаете в так называемую южную комнату в доме Ниро
Вульфа. Она расположена над его спальней и имеет три окна, которые выходят
на юг. Зимой там очень красиво. Вам понравится.
Она замотала головой.
- Но я... Я вовсе не хочу прятаться.
- Послушайте, котеночек. Зайчик. Ягненочек. Я больше не имею права
приказывать вам. Неужто мне придется вас уговаривать?
Я вышел.
На улице собралась уже небольшая толпа зевак. Фред лежал на спине, а
портье подсовывал ему под голову подушку. Какая-то женщина твердила, что
Фред застудит легкие. Фараон со швейцаром стояли возле каменной стены. Я
присел на корточки рядом с Фредом и спросил, куда его ранило. Он сказал,
что в левую ногу чуть повыше колена, и что он думает, что повреждена
кость. Потом он спросил:
- С ней все в порядке?
- Да, - сказал я. - Когда я вернусь из больницы, то заберу ее к нам
домой. Я не хочу...
- Ты не едешь в больницу. Отвези ее сейчас. Полицейский задавал
вопросы, но я ничего не знаю. Правильно?
- Конечно. Ниро Вульф нанял тебя, чтобы ты помогал мне охранять ее, и
все.
- Хорошо. Ой! Отвези ее сразу. Мне уже приходилось бывать в
больницах. Не оставляй ее одну. Этот сукин сын едва не убил ее даже при
нас. Жаль только...
Фред приумолк, так как подошел полицейский. Ему нужны были очевидцы,
и я назвал троих: себя, Фреда и Джулию. И все. Я знал только то, что
кто-то в нас выстрелил. Пока фараон раздумывал, не взять ли меня в оборот,
подоспела машина "скорой помощи". Я проследил, как они погрузили Фреда,
потом вернулся в "Мейдстоун" и поднялся на лифте на девятый этаж.
Когда я постучал в дверь, голос Джулии спросил:
- Это вы. Арчи?
- Нет. Это дядюшка Римус.
Она распахнула дверь, и я вошел. На полу стояли большой чемодан и
баул.
- Я не стала вызывать коридорного, - улыбнулась она. - А то вдруг бы
вы передумали?
Я нагнулся и поднял вещи.
13
В воскресенье в девять утра я спустился в кухню, поздоровался с
Фрицем, достал из холодильника апельсиновый сок, уселся за свой стол,
зевнул, покосился на "Нью-Йорк Таймс" и протер глаза. Подошел Фриц с
листком бумаги в руке и спросил:
- Ты был пьян, когда написал это?
- Нет, просто с ног валился. Я и забыл про нее. Что там написано?
Фриц откашлялся.
"Три двадцать утра. В южной комнате гостья.
Скажи ему. Я сам приготовлю ей завтрак. А.Г."
Он бросил записку на стол.
- Я и сказал Вульфу, а он спросил: "Кто она?" Что я мог ответить? И
ты собираешься готовить ей завтрак в моей кухне?
- Посмотрим, сумею ли я ясно изложить свои мысли, - предложил я. -
Спал я четыре часа - ровно половину того, что мне нужно. Относительно
того, кто она такая - положись на меня. Я согласен, что завтраки - твоя
епархия, но она на завтрак ест яичницу, а ты яичницу не готовишь. Теперь -
к делу. Похоже, в этом доме сеть субъект, который еще больше не выносит
женщин, чем Вульф - это ты. Черт побери, вроде я все-таки достаточно ясно
изъясняюсь. - Я отхлебнул еще сока. - А яйца нужно взбить в бульоне с
красным вином...
- Бургундским?
- Да. И зажарить с ветчиной. Пусть убедится, что и мужчины кое на что
годятся. Завтракает она обычно в половине первого. Но я по-прежнему готов
сам зажарить...
Фриц сказал что-то по-французски. Довольно громко. Я не стал
препираться, поскольку он был недалеко и держал в руке увесистую
сардельку. Я потянулся к "Таймс".
Поскольку по воскресеньям Вульф лишь ненадолго заглядывает в
оранжерею, и то не всегда, я прикинул, что спустится он часам к десяти. Но
на часах было еще без десяти десять, когда послышался шум лифта, а вскоре
по коридору затопали его шаги. Я не видел его с вечера пятницы, то есть
почти сорок часов. Шаги прогромыхали мимо кабинета, дверь в кухню
распахнулась, и в проеме возникла его туша.
- Вот как? - раздалось рычанье. - Ты еще жив?
Я признал, что это так.
- Правда, едва-едва. Так что особенно на меня не рассчитывайте.
- А кто гостья?
- Мисс Джекет. Для вас мисс Джексон, а для меня - Джулия. Она тоже
жива, но я в этом не виноват. Ночью, в половине второго, в нее стреляли
перед входом в ее гостиницу из-за стены Центрального Парка. Снайпера не
поймали. Фреда с пулей в ноге отвезли в больницу Рузвельта. Утром я звонил
туда, но он спал. Жене его я все сообщил ночью. Также позвонил Саулу и
предупредил, чтобы он был наготове. Джулию я привез сюда, потому что без
Фреда и Орри людей нам не хватает, а мне надоело слушать, как над головой
свистят пули. Завтракает она в постели. Фриц приготовит завтрак, а я его
отнесу в ее комнату примерно в половине первого. Вот и все.
- Значит, стрелявшего не поймали?
- Да, сэр. Но это был Барри Флеминг. Он приходил вчера днем
поговорить насчет письма. Его приход доказал, что он шантажист, а стрельба
доказала, что он убийца. Так что теперь все, что нам нужно, это хоть
какая-нибудь завалящая улика. Впрочем, вы, конечно, потребуете, чтобы я
доложил со всеми подробностями.
Вульф кивнул, и мы перешли в кабинет. Субботняя почта громоздилась у
меня на столе нераспечатанная. Не знаю, почему Вульф так делает, но
подозреваю, что он пытается донести до меня пожелание: я не суюсь в твои
дела, а ты не суйся в мои. Да и Фриц, похоже, тоже воспринял этот девиз
как руководство к действию, а вернее - к его отсутствию: пыль намоем столе
явно никто не вытирал. Я положил воскресный выпуск "Таймс" на стол и
приступил к отчету. Дословно я излагал разговоры лишь в тех случаях, когда
считал, что это важно. Я не стал, например, упоминать вопрос Джулии о том,
сознаю ли я, что это постель, или слова вроде "ягненочек". Как правило,
Вульф открывает глаза и выпрямляется, когда я заканчиваю свой отчет, на
сей же раз он просидел с закрытыми глазами больше минуты. В конце концов я
не выдержал и заговорил:
- Если вы ждете от меня комментариев, то сказать мне нечего. Мы знаем
достаточно много, но не можем доказать, но это и так ясно. Стрелял ли
Флеминг из ружья, я не знаю. Первая пуля либо засела в ноге у Фреда, либо
прошла насквозь и угодила в здание гостиницы, то есть в камень. Вторая
пуля очевидно расплющилась о каменную стену. Мнения экспертов о том, из
какого ружья выпущены эти пули, наверняка разделятся. Вот если бы он попал
в Джулию и убил ее...
- Фу! - Вульф выпрямился. - Это совсем ни к чему. Своего мы добились,
получив подтверждение, что он убийца. Разве еще остались сомнения в том,
что нам удастся вызволить Орри?
- Нет.
- Значит, это больше не должно нас беспокоить. А нужны ли нам
безусловные доказательства того, что Флеминг убил Изабель Керр? Если мы их
раздобудем и передадим мистеру Кремеру, то что случится?
- Вот что. Во-первых, они выпустят Орри. Во-вторых, арестуют, отдадут
под суд и почти наверняка осудят Флеминга. В-третьих, они попытаются
избежать огласки имени Баллу, но это им не удастся. И в-четвертых, вы
больше не увидите этого свертка.
Вульф кивнул.
- Что я обещал Баллу?
- Что если можете помочь осуществлению его цели без ущерба для своих
планов, то так и сделаете.
- Ну и что?
- Можете попытаться. Сегодня шестое февраля, в этом году мы еще
ничего не заработали и, по-моему, ничего путного даже не наклевывается. Я
же знаю, сколько мы расходуем, поскольку выписываю чеки. Хотите знать мое
мнение?
- Да.
- Я пока не вижу выхода. Если мы хотим освободить Орри, то должны
отдать им Флеминга, а тот безусловно заложит Баллу. Вот в чем закавыка.
Даже если полиция пойдет навстречу и не раскроет его имени во время
дознания, оно неизбежно выплывет на суде, и мы ни черта не получим. Как
вам известно, я всячески приветствую доходную часть нашего бюджета. Мне бы
крайне не хотелось, чтобы наши чеки признали неплатежеспособными. Вы сами
хотели знать мое мнение.
- Ты не понял. Я хотел услышать от тебя, каков здесь риск, а не
насколько это выполнимо. Можем мы поставить под угрозу освобождение Орри?
