сосиски и салат. Дело осложнялось тем, что к двум часам мы ждали Саварезе.
Вульф любит, чтобы продолжительность трапезы зависело только от его
желания и количества пищи, а не от таких внешних факторов, как звонок в
дверь.
Однако звонок прозвуча точно вовремя.
8
Вы, наверное, слышали об исключении, которое подтверждает правило.
Проффесор Ф. О. Саварезе представлял собой как раз такое исключение.
Считается, по итальянец должен быть темноволосым и если не
коротышкой, то по крайней мере человеком невысокого роста. О проффессорах
принято думать, по все они сухи, педантичны и подслеповаты. Математики
живут в стратосфере, а здесь оказываются потому, по решили навестить
родственников. Так вот, Саварезе был италоамериканцем и профессором
математики и тем не менее являлся весьма жизнерадостным блондином высокого
роста. Он был я два дюйма выше меня и ворвался, как мартовский утренний
ветерок.
Первые двадцать минут он рассказывал нам с Вульфом, как интересно и
важно было бы разработать набор математических формул для детективной
деятельности. Его любимая область математики, сообщил он, связана с
объективным числовым измерением вероятности. Прекрасно. А что из себя
представляет работа детектива, как не объективное измерение вероятности?
Все, по он предлагает сделать, - добавить слово "числовое". Не в качестве
довеска, а в качестве союзника.
- Сейчас я поясню, что я имею в виду, - сказал он. - И вы сможете
следить за ходом моих рассуждений.
Он стремительно подскочил ко мне. схватил блокнот и карандаш, которые
я ему протянул, и снова оказался я кресле из красной кожи.
Карандаш как безумный заметался по бумаге. Через полминуты Саварезе
стремительно вырвал верхний листок и перебросил через стол Вульфу. Затем
он снова стал чертить, через минуту вырвал страничку и ринулся с ней ко
мне.
- Каждый из вас должен иметь это перед глазами, чтобы следить за
моими рассуждениями, - сказал он.
Не буду притворяться, что могу воспроизвести это по памяти. У меня до
сих пор хранятся оба эти листка в папке с пометкой "Орчард". Вот что на
них написано:
U = (1/V2nD){1-(K/2)(X/D-X3/3D3)}e-X2/2D2
- Это, - сказал Саварезе, улыбаясь и светясь неподдельным интересом,
дружелюбием и желанием помочь, - второе приближение к нормальному закону
ошибки, иногда называемому общим законом ошибки. Давайте применим его к
простейшей детективной ситуации, например к вопросу, кто из трех
находящихся в доме мог украсть кольцо с бриллиантом из запертого ящика. Я
должен объяснить, что Х в данном случае означает отклонение от значения, D
- стандартное отклонение, К - означает...
- Прошу прощения - взревел Вульф. - Вы что, пытаетесь изменить тему
разговора?
- Нет, - Саварезе выглядел удивленным и слегка обиженным. - Разве? А
что была за тема?
- Смерть Сирила Орчарда и ваше отношение к ней.
- О, конечно. - Он виновато улыбнулся и развел руками. - Может быть,
все-таки вернемся к нашему разговору позже? Это одна из моих любимых идей
- применение математических законов вероятности и ошибки к детективным
проблемам. Возможность обсудить ее с вами - это золотой шанс.
- В другой раз. А пока, - Вульф постучал пальцем по общему закону
ошибки, - я сохраню это. Кто из людей, находившихся в студии, поставил
стакан и бутылку перед мистером Орчардом?
- Не знаю. Было бы интересно сравнить ваш подход с подходом полиции.
Без сомнения, вы стараетесь дальше продвинуться от вероятности к
уверенности. Скажем, вы начинаете с того, чти существует один шанс из
пяти, по Орчарда отравил я. Если считать, по у вас нет субъективных
предубеждений - то ваша цель заключается в том, чтобы как можно быстрее
двинуться с этой позиции. Направление вас не волнует. Все, по я говорю или
делаю, сдвинет вас в ту или иную сторону. В одном случае один из пяти
превратится в одного из четырех, одного из трех, и так до тех пор, пока мы
не поищем один из одного и микроскопическую дробь. Это будет настолько
близко к позитивной уверенности, по вы сможете сказать, что я убил
Орчарда. В другом случае, один из пяти станет одним из десяти, одним из
сотни, одним из тысяч. Когда дело дойдет до одной десятимиллиардной, то вы
будете достаточно близки к негативной уверенности и скажете, по знаете,
что я не убивал Орчарда. Эта формула...
- Без сомнения. - Вульф прекрасно держи себя в руках. - Если вы
хотите сравнить меня с полицией, то должны время от времени позволять мне
вставить слово. Вы когданибудь видели мистера Орчарда до дня передачи?
- О да! Шесть раз. Первый раз - за тринадцать месяцев до этого, в
феврале 1947 года. Вы обнаружите, что я абсолютно точен. Это потому, что
полицейские спрашивали меня обо всем этом много раз. Между прочим, я готов
сделать все, чтобы продвинуть вас в сторону положительной уверенности, тем
более что субъективно вы бы предпочли именно это направление. Следует ли
мне поступить именно так?
- Непременно.
- Я знал, по вам это понравится. Как математика меня всегда
интересовало применение теории вероятности в азартных играх. Развитие
нормального распределения...
- Потом, - резко сказы Вульф.
- Хорошо, хорошо. Есть причины, по которым вычислить вероятность в
случае ю скачками особенно сложно, Тем не менее люди проигрывают на
скачках сотни миллионов долларов. Чуть более года назад, проверяя
некоторые формулы, я решил изучать несколько изданий с информацией о бегах
и подписался на три из них. В их числе был "Ипподром" издаваемый Сирилом
Орчардом. Полицейские спрашивали, почему я выбрал именно его, но в ответ я
мог сказать только одно: "Не знаю". Я забыл. Для вас и для них это факт
подозрительный. Для меня факт самый заурядный. Не помню, и все. Как-то в
феврале прошлого года мне попалась газета, в которой были две статьи
Орчарда, и я решил повидаться с ним. Он был достаточно умен, и, если бы он
интересовался математическими проблемами, я бы хорошо его использовал. Но
он им не интересовался. Несмотря на это, я время от времени виделся с ним,
а однажды мы вместе провели целую неделю в доме моего друга в Нью-Джерси.
Всего же, до выхода передачи в эфир, я видел его, находился с ним рядом
шесть раз. Подозрительно, не правда ли?
- Отчасти, - подтвердил Вульф.
Саварезе кивнул.
- Я рад видеть, что вы стараетесь по возможности сохранять
объективность. Ну и что из этого? Как только я узнал, что популярная
радиопередача, транслируемая на всю страну, поинтересовалась, стоит ли
приглашать в качестве гостя ипподромного "жучка" я написал письмо, в
котором настоятельно требовал этого. Я также просил о чести быть вторым
гостем программы и рекомендовал, чтобы они пригласили Сирила Орчарда. -
Саварезе просиял. - Ну и как теперь поживает ваша пропорция один из пяти?
- Я этой игры не принимаю, - проворчал Вульф. - Это вы занимаетесь
вычислениями за меня. Я полагаю, письмо, которое вы писали, сейчас у
полицейских?
- Нет, его нет нигде. Похоже, что сотрудники мисс Фрейзер не хранят
корреспонденцию больше двух или трех недель. По-видимому, мое письмо было
уничтожено. Если бы я вовремя узнал об этом, то не был бы столь искренним,
излагая полиции его содержание. А впрочем, не знаю. На мое отношение к
этой проблеме, безусловно, повлияли вычисления вероятности быть
арестованным по обвинению в убийстве. Но чтобы принять свободное решение,
я должен был знать, во-первых, что письмо уничтожено и, во-вторых,
сотрудники мисс Фрейзер плохо помнят, о чем оно. Я узнал обо эти факта
слишком поздно.
Вульф заерзал в кресле.
- Что еще вы можете предложить для продвижения к позитивной
уверенности?
- Так-так, - задумался Саварезе. - Пожалуй, это все, если только мы
не перейдем к рассмотрению дистрибуции, но для этого нужна еще одна
формула. Например, мой характер, изучение которого, а роsterioi [задним
числом (лат)] покажет, что, возможно, я способен совершить убийство во имя
революционной научной теории. Еще одна деталь - мои финансовые
возможности. Я получаю зарплату доцента, и этого едва хватает, чтобы жить
вполне сносно, но я платил десять долларов в неделю за этот "Ипподром".
- Вы играете на скачках?
- Нет, никогда. Я знаю слишком много или, скорее, слишком мало. Более
девяноста девяти процентов ставок на скачках делается в результате
эмоционального порыва, а не работы ума. Я приберегаю свои эмоции для той
деятельности, для которой они предназначены. - Саварезе взмахнул рукой. -
Это дает нам толчок в Другом направлении, к негативной уверенности.
Конечной точкой этого пути является заключение, что не я убил Орчарда, и
мы можем спокойно перейти к этому. Аргументы таковы.
Я не мог устроить так, чтобы яд достался Орчарду. Я сидел по
диагонали напротив него и не помогал передавать бутылки. Нельзя доказать,
что я когда-нибудь покупал, похищал, брал взаймы или хранил у себя цианид.
Невозможно установить, что я выиграл, выигрываю или выиграю в будущем от
смерти Орчарда. Когда я пришел в радиостудию, в двадцать минут
одиннадцатого, все остальные были уже там, и если бы я попытался подойти к
холодильнику и открыть дверцу, меня наверняка бы заметили. Нет никаких
свидетельств тому, что мои отношения с Орчардом носили иной характер, чем
я их описал, содержали элемент враждебности или предубежденности.
Саварезе улыбнулся:
- Насколько далеко мы продвинулись? Один из тысячи?
- Я в эту игру не играю. - В голосе Вульфа не было враждебности. -
Меня нет на этом пути, меня вообще нет ни на какой из дорог. Я смотрю по
сторонам и интересуюсь различными вещами. Вы никогда не бывали в Мичигане?
За тот час, который оставался до свидания с орхидеями, Вульф
расстрелял Саварезе вопросами. Тот отвечал кратко и по существу. Было
видно, что профессор действительно хотел сравнить технику работы Вульфа и
полицейских. Когда ему задавался вопрос, он его внимательно выслушивал, с
таким видом, будто был судьей, арбитром, а не подозреваемым в убийстве,
проходящим через серьезное испытание. Другими словами, сохранял
объективность.
Он продолжал в таком духе до четырех часов, когда встреча
закончилась, и я проводил "объективность" до дверей. Вульф направился к
своему лифту.
Чуть позже пяти прибыл Сол Пензер. Невысокого роста (мне он доставал
лишь до середины уха) и хрупкого сложения, Сол и вовсе кажется крошечным в
кресле из красной кожи, но он любит сидеть в нем. Плюхнулся он в него и на
сей раз. Он также весьма объективен, и я редко видел его ликующим или
огорченным по поводу того, что случилось с ним, или того, что произошло с
кем-то еще в результате его действий. Но в тот день он был действительно
не в духе.
- Я плохо рассчитал, - мрачно начал он. - Отвратительно рассчитал.
Мне стыдно показываться на глаза мистеру Вульфу. У меня была наготове
отличная история, и я был уверен, нужно лишь десять минут разговора с
мамашей. Но я недооценил ее. Я поговорил о ней с парой коридорных,
пообщался с ней по телефону, и у меня была возможность как следует
разобраться в ней, когда она появилась в вестибюле гостиницы и тогда,
когда она вышла на улицу. И все-таки я недооценил ее. Я ничего не могу
сказать о ее уме или характере, но она точно знает, как отваживать собак.
Я был чертовски близок к тому, чтобы провести день за решеткой.
Когда Сол окончил свой рассказ, я вынужден был признать, что это
