но уж обуздать...
- Арчи, - голос прозвучал на две октавы выше и звенел от ярости, -
уже почти пять месяцев... Посмотри, на кого я похож.
- Да, сэр. - Он, признаться, задел меня за живое. - Вы правы. Я прошу
прощения. Но Хаскинсу звонить не стану. У вас была минутная слабость.
Давайте поговорим на другую тему. Не меняются ли наши планы после того,
как Рэкхем клюнул с первой же попытки?
- Скажи мистеру Хаскинсу, что я превратился в доходягу.
- Нет, - оборвал я его занудство.
Вульф сдался. Посидев еще немного с прикрытыми глазами, он испустил
тяжкий вздох, скорее похожий на стон, содрогнулся и вернулся к мрачной
действительности. Оставалось всего четверть часа, и мы потратили это время
на анализ происходящего и разработку дальнейших планов. Стратегию решили
не менять. Ровно в полночь он поднялся на ноги.
- Поблагодари за меня мисс Роуэн.
- Непременно. Она считает, что вы должны называть ее Лили.
- Не выходи сразу после меня.
- Хорошо. Тем более, что она злится и хочет закатить мне сцену.
Я прошел вперед и распахнул перед ним дверь. В этот миг Вульф
спросил:
- Как называются эти духи? - его передернуло.
- "Персидская гурия".
- О Господи, - пробормотал он и ушел.
16
Владение собственным офисом позволило мне по-новому оценить некоторые
преимущества быта, которыми я долго пользовался в доме Вульфа. Слежка за
Рэкхемом продолжалась, так что воскресенье ничем не отличалось от обычных
дней, и мне предстояло в привычное уже время быть в номере 1019 для того,
чтобы отпечатать отчет, и на тот случай, если дежурному сыщику вдруг
вздумается позвонить, чтобы выслушать совет. На балаган все это больше не
походило, во всяком случае для меня. Хотя Рэкхем и знал, что мы сидим у
него на хвосте, люди у меня подобрались настолько компетентные, особенно
Саул, что, даже если Рэкхему и удалось бы от них улизнуть, мне не
составило бы труда выяснить, что он с кем-то встречался. Собственно
говоря, наблюдение сейчас велось лишь для того, чтобы поставить меня в
известность о том, что объект и наш клиент встретились, - понимаю, что это
получалось шиворот-навыворот, но меня вполне устраивало.
После того, как, не спеша отужинав в ресторане "Рустерман", где я
никак не мог решить, знает ли Марко, что я заполучил назад свою прежнюю
работу, я вернулся в 1019. У дверей меня подкарауливал Макс Кристи. Он
казался слегка подавленным. Я глянул на циферблат наручных часов и сообщил
ему, что он пришел рановато.
- Скверно, что ты работаешь в одиночку, - пожаловался Кристи. -
Нужно, чтобы здесь кто-то дежурил. Я пытался дозвониться сюда еще два часа
назад.
Отомкнув дверь и войдя внутрь, я оправдался, что лакомился говяжьим
филе а ля Бернез, что, как мне казалось, должно было произвести на него
впечатление. Но он, похоже, не слушал меня. Когда я отпер выдвижной ящик
стола, достал отчет и протянул его Кристи, он засунул бумаги в карман,
даже не взглянув на них.
Я приподнял брови.
- Тебя не интересует, что там написано?
- В машине прочитаю. Ты едешь со мной!
- Вот как? И куда?
- Пит Редер хочет с тобой потолковать.
- Что ж, я тут у себя и, как ты справедливо подметил, работаю в
одиночку. Я должен сидеть здесь, черт побери.
Кристи набычился.
- Слушай, Гудвин, мне велено к четырем часам доставить тебя к Питу.
Сейчас уже без пяти три. Я жду тебя почти полчаса. Едем! Спорить можешь по
дороге.
Пока он сотрясал воздух, я стал препираться в удвоенном темпе, тянуть
время, чтобы выяснить, что они затевают. Тоже было не слишком разумно. Я
снова достал ключи, отомкнул нижний ящик, скинул пиджак, вытащил наплечную
кобуру, нацепил ее и извернулся штопором, норовя дотянуться до застежки.
- Это для чего?.. - полюбопытствовал Кристи.
- Привычка, - перебил я. - Однажды я вышел из дома, позабыв ее, а в
лифте какой-то хам наступил мне на мозоль. Пришлось перерезать ему глотку.
Если мы и впрямь торопимся, то я готов.
Мы вышли. Внизу, у тротуара, как я мимоходом подметил (тоже
привычка), нас поджидал темно-синий "олдсмобиль", седан пятидесятого года
выпуска, за рулем которого сидел жизнерадостный на вид молокосос с широким
ртом и без шляпы. Когда мы с Кристи залезли на заднее сиденье, юнец с
любопытством посмотрел на меня, по ничего не сказал. Как только дверца
захлопнулась, мотор взревел и седан рванулся с места.
"Олдсмобиль" пятидесятого года - единственная машина из имеющихся в
свободной продаже, которая способна выжимать более ста десяти миль, мы же
тащились со скоростью вдвое меньшей по Вестсайдскому шоссе, затем вдоль
Сомилл-Ривер и по Тейконик-стейт. Юнец оказался осмотрительным, умелым и
аккуратным водителем. По дороге мы почти не общались. Когда Кристи достал
из кармана отчет и принялся его изучать, я сперва ощутил облегчение,
поскольку вряд ли их интересовали бы последние слова приговоренного к
смерти, но потом, пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что это вовсе
ничего не значит, так как Кристи может искать дополнительные улики для
обвинения против меня. Сделалось не по себе.
Стоял прекрасный, не слишком жаркий солнечный день, и все вокруг
казалось очень привлекательным. Я не терял, однако, надежды увидеть еще
немало таких деньков, неважно где - в городе или в деревне, хотя предпочел
бы город. Предместья выглядели необычайно прелестно, почему особенно и
резанул слух окрик Кристи, прозвучавший как удар хлыста в тот миг, когда
мы ехали по шоссе Тейконик-стейт в нескольких милях к северу от Хоторн
Серкл.
- Ложись на пол, лицом вниз! - приказал он.
- Имей совесть! - взмолился я. - Я же любуюсь пейзажем.
- Я буду описывать его, - съехидничал Кристи. - Или остановимся
поболтать?
- А сколько у нас для этого времени?
- Нисколько, - усмехнулся Кристи.
- Ладно, подвинь лапы.
Откровенно говоря, я был рад повиноваться. Все развивалось по
логическим канонам. Будь это моя последняя поездка, мне не довелось бы
больше увидеть эту дорогу, а в таком случае не все ли равно, если бы я и
запомнил, куда мы свернули и в какую сторону поехали дальше? Видно,
имелась еще некая надежда, что мне как-нибудь доведется пропутешествовать
по этому маршруту, причем без провожатых, в противном случае ни к чему
было ломать комедию. Так что, когда я, барахтаясь и извиваясь как уж,
принял, наконец, требуемое положение, едва не проткнув локтем щеку,
худшее, что я ощутил, была потеря достоинства. Я услышал, как водитель
что-то спросил у Кристи, а тот в ответ буркнул нечто нечленораздельное.
Смотреть на часы законом не воспрещалось. По моим подсчетам, я играл
в прятки вот уже больше шестнадцати минут, причем машина то замедляла ход,
то убыстряла, потом сворачивала налево, затем направо, и, наконец,
остановилась. До моих ушей донесся незнакомый голос, а потом закрылась
тяжелая дверь.
- Не двигайся! - бросил Кристи. Он по-прежнему возвышался надо мной.
- Прибыли раньше указанного времени.
- Надоело дышать пылью, - пожаловался я.
- Все же лучше, чем вообще не дышать, - пошутил незнакомый голос и
гнусно захохотал.
- У него пистолет, - предупредил Кристи. - Под мышкой слева.
- Ну и что? Он же частный детектив. Надо ценить его заслуги. Не
волнуйся, мы обо всем позаботимся.
Я взглянул на часы, но было слишком темно, чтобы различить стрелки,
из чего я сделал вывод, что мы находились в таком месте, куда не
пробивался солнечный свет. Водитель вылез наружу, захлопнул дверцу и ушел.
Левая нога ниже коленки затекла и начала ныть. Я попытался пошевелить ею.
- Не двигайся, - велел Кристи.
- Не валяй дурака. Если хотите, завяжите мне глаза, но выпустите
поразмяться.
- Я же ясно сказал - не двигайся.
Что я и делал минут эдак еще семь. Потом лязгнула какая-то тяжелая
железная дверь, послышались шаги и голоса, хлопнула дверца водителя,
заработал мотор, машина снялась с места и минуту спустя въехала в мрачное
бетонное сооружение. Железную дверь заперли наглухо. Потом кто-то открыл
дверцу, к которой прижималась моя голова.
- Все в порядке, - улыбнулась неизвестная мне личность. - Можете
выходить.
Мне пришлось совершить маленький акробатический трюк, но он мне
удался. Я стоял на бетонном полу, слегка пошатываясь, возле бетонной же
стены, в помещении без окон, площадью примерно в шестьдесят квадратных
футов и не слишком освещенном. Вертя головой, я насчитал вокруг семь или
восемь машин. А также четырех мужчин: Кристи и еще троих молодцов довольно
внушительного вида и возрастом постарше, чем наш водитель, который куда-то
скрылся.
Ни слова не говоря, двое из незнакомой мне троицы стали меня
обыскивать. Сперва извлекли пистолет из наплечной кобуры, потом уж
приступили к обычному обыску. Обстоятельства были явно не в мою пользу,
поэтому я решил поначалу не юморить и стоял молча по стойке "смирно".
Сработали они профессионально, без лишней суеты, не пытаясь ущемить мое
достоинство.
- Вот что значит опыт, - похвалил я.
- Угу, - согласился более высокий из двоих неожиданно звонким
фальцетом. - Следуйте за нами.
Он двинулся к стене, я не отставал. Между машинами и стеной оставался
проход, по которому мы добрались до места, где нас поджидал третий
молодец. Он распахнул дверь, и мы прошли в такую же бетонную и без единого
оконца небольшую прихожую. Напротив, шагах в трех от нас, вниз уходила
лестница, по которой мы и спустились - я насчитал четырнадцать невысоких
ступенек - к широченной металлической двери. Мой провожатый ткнул кнопку в
стальном косяке. Я ничего не услышал, но в следующую секунду дверь
открылась, и перед нами возник субъект с одутловатой физиономией и
заостренным подбородком.
- Арчи Гудвин, - произнес мой конвоир.
- Входите! - приказал субъект.
Я вежливо подождал, чтобы пропустить провожатого вперед, но тот
отступил в сторону, а его напарник нетерпеливо скомандовал:
- Смелее, Гудвин!
Я перешагнул через порог, и охранник закрыл за нами дверь. Комната, в
которой я оказался, была побольше, чем прихожая и хорошо освещалась, хотя
обстановка ясно напоминала тюремную: голые бетонные стены, стол, три
стула, радиатор и стопка журналов да газет. Второй охранник, который сидел
за столом и что-то записывал в книге, похожей на бухгалтерскую, метнул на
меня взгляд и больше не замечал моего присутствия. Его товарищ пересек
комнату, подошел к следующей металлической двери, расположенной напротив
предыдущей, и открыл ее.
- Заходите! - мотнул он головой.
Темница оказалась просто шик. Стены были обшиты сероватым деревом с
розовыми прожилками от пола до самого потолка; такого же оттенка были и
ковры с розовой каймой. Свет лился вниз с желобков, опоясывающих весь
потолок. Шесть или семь стульев и диван были обиты розовато-серой кожей,
точно такой же, что использовали для обрамления картин, которые висели по
две на каждой стене. Должен признаться, что все это производило довольно
внушительное впечатление.
- Арчи Гудвин, - представил охранник.
Человек, сидевший за столом, сказал:
- Присаживайтесь, Гудвин. Спасибо, Шварц, - поблагодарил он
охранника, и тот покинул нас, плотно прикрыв дверь.
Наконец-то я мог как следует рассмотреть этого человека, благо от
серовато-розового стула, на который я опустился, до стола было меньше
десяти футов. Собственно, кроме лба и глаз в лице ничего не было. К тому
же это был не лоб, а скорее купол, вздымавшийся до самой линии бесцветных
