поосторожнее, иначе он потеряет голову и вынудит нас действовать силой. Мы
же хотим другого, мы хотим, чтобы он с нами сотрудничал. Если Рэкхема
осудят за убийство, мы ничего не выиграем; как раз наоборот. При верном же
обращении он послужит нам не один год.
Акульи глаза перестали буравить меня.
- Что вы думаете, Редер? Сможете работать с Гудвином?
Редер прикрыл портфель, оставив его на коленях.
- Попробую, - сказал он без особого огонька. - Общин уровень здесь не
выше, чем на побережье. Но мы не можем начинать, не зная, участвует ли
Рэкхем в игре, так что без Гудвина нам, похоже, не обойтись. Хотя он
задиристый, и я не уверен, будет ли он слушаться указании.
- А хотите знать, что я думаю о Редере? - обратился я к Зеку.
Зек пропустил мой выпад мимо ушей.
- Гудвин, - сказал он, - наша организация - самая неприступная в
мире. У меня много надежных людей, но все ниточки тянутся ко мне.
Организация - это я. Предубеждения или эмоции чужды мне. Вы получите то,
что вам причитается. Если я буду вами доволен, вы можете рассчитывать на
любую поддержку и на любые деньги. Если же вы меня подведете, пеняйте на
себя. Понятно?
- Еще бы. - Такого пронизывающего взгляда выдерживать мне никогда не
доводилось, но я выдержал. - Только вам, в свою очередь, должно быть
понятно, что лично вы мне не нравитесь.
- Я никому не нравлюсь. Никто не любит власть превосходящего разума.
Лишь один человек не уступал мне в интеллекте, тот, на кого вы работали, -
Ниро Вульф! Но он не выдержал. Самолюбие не позволило ему признать свое
поражение, и он решил уехать.
- Ваши силы изначально были неравны, - воспротивился я. - В отличие
от вас, он соблюдал закон.
- У всех свои слабости. При случае передайте ему привет. Я всегда
преклонялся перед ним.
Зек кинул взгляд на настенные часы, потом посмотрел на Редера.
- Меня уже ждут. Гудвин подчиняется непосредственно вам. При
необходимости связывайтесь со мной в установленном порядке.
Должно быть, он надавил какую-то скрытую кнопку ногой, потому что
руками он ни к чему не притрагивался. Дверь открылась и в проеме возник
охранник.
Зек промолвил:
- Шварц, занесите Гудвина в список Б!
Мы с Редером поднялись и направились следом, Редер с портфелем под
мышкой.
17
Я не стал упоминать про еще одно задание, которое получил от Ниро
Вульфа, поскольку не решался раскрывать наши тайны... да и теперь не
решаюсь. Но придет время, когда вам захочется узнать, откуда взялся
пистолет в портфеле Вульфа, поэтому я заранее честно предупреждаю, что вы
этого не узнаете.
Поскольку прогресс в науке привел к тому, что записывать номера
пистолетов стало бессмысленно, процесс добывания оружия, происхождение
которого останется тайной, чрезвычайно усложнился и требует особых
навыков. Нужно, например, уметь обзаводиться знакомством с определенными
людьми. Я умею. Поскольку вам такие навыки навряд ли пригодятся, адресов и
фамилий я не назову. Я не смог достать именно то, что хотелось Вульфу, -
модель размером и весом с игрушку, 22-го калибра и с убойной силой
"кольта" 45, - но раздобыл вполне достойный "карсон" 30-го калибра.
Простой в обращении, тупорылый уродец, миниатюрный, но очень мощный.
Испытал я его вечером в нашем подвале дома на Тридцать пятой улице.
Закончив, я собрал все пули и выкинул их в реку. Мы и без того достаточно
рисковали, поэтому не стоит привлекать к себе внимание такими пустяками.
В понедельник, на следующий день после "рандеву" с Зеком, мы с
Вульфом колдовали над устройством двойного дна в портфеле. Дело было у
меня в офисе. Поскольку я помогал Редеру в крупной операции, для чего нам
следовало часто видеться, не было бы ничего удивительного, если бы он
разок заехал на Тридцать пятую улицу, но в ответ на мое предложение Вульф
ожег меня столь недружелюбным взглядом, что я быстрехонько взялся за дело.
Двойное дно мы смастерили с помощью старого обрывка кожи, который я
прихватил из обувной мастерской, и вышло вполне недурно. Даже если бы
охраннику вздумалось вытащить из портфеля все бумаги, чтобы их получше
рассмотреть, вероятность того, что он обнаружит второе дно, была крайне
мала; зато, если знать, куда и где нажать, "карсон" окажется в руке
быстрее, чем вы успеете пробормотать: "О Господи!"
Однако кое-что случилось и до этого: я имею в виду повторную встречу
с Барри Рэкхемом. Когда в воскресенье поздним вечером я вернулся домой,
телефонная служба доложила, что Рэкхем пытался со мной связаться. Я ему
позвонил, и мы договорились увидеться па следующий день в три часа.
Обычно я прихожу на свидание точно в назначенную минуту, но в
понедельник дела отняли времени чуть меньше, чем я рассчитывал, так что
когда я вышел в "Черчилле" из лифта на этаже Рэкхема и приблизился к двери
его люкс-апартаментов, было только без двенадцати три. Я уже поднес было
руку к звонку, когда дверь распахнулась, и мне пришлось отступить на шаг,
чтобы дама не врезалась прямо в меня. Дама приостановилась, и мы
уставились друг на друга. Давненько я не встречал Лину Дарроу. Ее
прекрасные глаза ничуть не изменились.
- Что ж, здравствуйте, - восхищенно проблеял я.
- Вы пришли рано, Гудвин, - процедил Барри Рэкхем. Он стоял в дверях.
Лицо Лины восхищения не выражало. Впрочем, смущения я тоже не
разглядел, разве что во взгляде таилась какая-то подозрительность, хотя я
не представлял, в чем меня можно вот так, ни за что ни про что,
заподозрить.
- Как дела? - спросила она и тут же, не оставляя никаких сомнений в
том, что ей глубоко наплевать на мои дела, повернулась и решительно
зашагала к лифту. Рэкхем чуть отстранился, чтобы пропустить меня, я вошел
и прошествовал в гостиную. В следующий миг я услышал, как захлопнулась
входная дверь и появился Рэкхем.
- Вы пришли рано, - повторил он без особого, впрочем, укора.
Выглядел он так, словно за семьдесят часов, что мы не виделись,
опорожнил не меньше семидесяти бокалов. Лицо пошло красными пятнами, глаза
налились кровью, а левая щека подергивалась. К галстуку прилип кусочек
яичного желтка, а подбородок явно нуждался в бритве.
- Кажется, в прошлую субботу, - начал я, - один из моих людей дал
описание девушки, которую вы сопровождали и которая, по его словам,
походила на мисс Дарроу. Не беспокойтесь, я ни к чему не клоню, просто
захотелось чуть-чуть посудачить.
Похоже, он меня не слышал. Спросил, что я выпью, а когда я ответил,
что, мол, спасибо, ничего не буду, подошел к бару и плеснул себе щедрую
порцию, после чего вернулся, подвинул стул и уселся напротив.
- Черт побери, - сказал я, - вы кажетесь еще испуганнее, чем
накануне. Кстати, судя по донесениям моих агентов, вы теперь либо
выскальзываете черным ходом, либо стали заядлым домоседом.
Воистину ничто из того, что я говорил, его не волновало.
- Я же сказал, что хочу видеться с вами каждый день, - капризно
заявил он. Голос заметно осип.
- Знаю, но мне было некогда. Кстати, вчера днем я провел целый час с
Арнольдом Зеком.
Наконец-то он встрепенулся.
- Мне кажется, что вы гнусный лжец, Гудвин.
- Значит, мне все приснилось. Как машина въехала в гараж, как меня
обыскивали, потом маленькая прихожая, и четырнадцать ступенек вниз, и два
охранника, и звуконепроницаемая дверка толщиной в пять дюймов, и
розовато-серые стены, ковры и стулья, и он сам, восседающий за столом,
сверлящий нефтяные скважины во мне и в окружающих предметах своими
глазищами.
- Вчера?!
- Да. Туда меня привезли, но теперь я и сам знаю дорогу. Правда,
пароль мне еще не открыли, но дайте время...
Трясущейся рукой Рэкхем поставил стакан на маленький столик.
- Я вам уже говорил, Гудвин, не убивал я жену.
- Конечно, это совершенно исключено.
- А как случилось, что вас отвезли к Зеку?
- Он прислал за мной Макса Кристи.
- Вот сукин сын. - Внезапно его пятнистое лицо побагровело еще больше
и он заорал: - Ну, говорите же! Что ему от вас надо?
- Меня, возможно, ждет блистательная карьера!
- А меня?
Я покачал головой.
- Вот что я вам скажу, Рэкхем. Похоже, пора прислушаться к голосу
разума. Мне прежде никогда не доводилось встречаться с Зеком и, должен
честно признать, он меня поразил. - Я полез во внутренний карман пиджака.
- Вот ваши шесть тысяч. Чертовски жаль расставаться с ними, но...
- Верните их в карман.
- Нет, я...
- Положите их в карман! - Он уже не орал. - Вы не виноваты, что Зек
произвел на вас такое впечатление... Не вы первый, не вы последний, Бог
свидетель тому. Но вы заблуждаетесь, если полагаете, что Зек никогда не
допускает промашек и что со мной покончено. Вы должны уяснить одно: теперь
я уже не задеру лапки и не отдамся на милость победителя; я вынужден
биться до конца и намереваюсь так и поступить. Я у вас на крючке. Раз вы у
него побывали, у меня глаза завязаны. Называйте вашу сумму. Сколько?
Я положил купюры на столик.
- По-настоящему меня беспокоит вовсе не Зек, - признался я. - Острить
с ним бесполезно. Говорит он весьма внушительно. Однако меня запугивали и
прежде, а я, как видите, до сих пор жив. Но, говоря о голосе разума, я
имел в виду законодательство штата Нью-Йорк о соучастии в убийстве.
Похоже, Зек раздобыл доказательства вашей виновности.
- Быть не может. Это ложь!
- Он придерживается иного мнения. Только член коллегии адвокатов,
каковым я не являюсь, может брать деньги от убийцы, чтобы попытаться
помочь ему избежать смертной казни. Так что искренне сожалею, что не
способен ничем вам помочь в этой передряге - заберите ваши деньги.
- Я не убийца, Гудвин.
- А я о вас и не говорю. Я не имел в виду настоящего убийцу. Я имею в
виду лицо, улики против которого настолько весомо подобраны, что убедят
присяжных. И ни ему, ни его сообщнику не избежать приговора.
Налитые кровью глаза Рэкхема, не мигая, вперились в меня.
- Я не хочу, чтобы вы помогли мне отделаться от приговора суда. Я
только прошу, чтобы вы помогли убедить их не подставлять меня... повлиять
на Зека, чтобы меня не подставляли.
- Понимаю, - сочувственно произнес я. - Но Зек настроен решительно. И
я не испытываю никакого желания стоять на пути лавины. Я пришел сюда
главным образом затем, чтобы вернуть вам деньги и предупредить, что уже
настолько запахло жареным, что я не могу назвать никакую цену, которая
изменила бы ситуацию, но готов сделать предложение, если вы соизволите его
выслушать - только от себя лично.
Рэкхем вдруг занялся гимнастикой. Его руки, которые спокойно лежали
на коленях, задергались, пальцы сжались в кулаки, потом разжались, и так
несколько раз подряд. Мне эти упражнения быстро наскучили, тем более, что
я не ожидал от Рэкхема подобного малодушия. Картина к тому времени была
предельно ясна, и мне казалось, что парень, у которого хватило отваги,
будучи вооруженным одним ножом, ночью заколоть в лесу жену, охраняемую
доберман-пинчером, теперь, когда его загнали в угол, должен отреагировать
иначе, а не сидеть с постной физиономией, сжимая и разжимая кулаки.
Он заговорил:
- Послушайте, Гудвин, я сам прекрасно понимаю, что я уже не тот.
Как-никак почти пять месяцев прошло. В первую неделю было не так тяжело -
всеобщее возбуждение, всех подозревали, всех допрашивали; арестуй они меня
тогда, мой пульс не участился бы ни на один удар. Я был готов дать бой и
