Теодор СТАРДЖОН
ГИБЕЛЬДОЗЕР
Прежде был потоп, а до потопа - иная жизнь, иная раса, чья природа
недоступна человеческому пониманию. Хотя расу эту нельзя было назвать
чуждой и неземной - ибо ее домом была Земля.
И была война между этой расой, а ее могущество было велико, и другой,
воистину чуждой. Разумное облако, скопление мыслящих электронов зародилось
в недрах могучих машин благодаря случайности, немыслимой с точки зрения
нашей туземной технологии. И тогда машины, слуги людей, стали их
господами, а затем начались великие битвы. Существа-электроны с легкостью
проникали в неустойчивую структуру атома, их средой обитания был металл, а
потому любое оружие людей рано или поздно обращалось против своих
создателей - до тех пор, пока жалкие остатки некогда великой цивилизации
не отыскали защиту.
Изолятор. Конечный, а может быть, побочный продукт исследований
энергии. Нейтрониум.
В этом укрытии они разработали оружие. Мы никогда не узнаем какое - и
будем жить, или узнаем и погибнем, как погибли они. Ибо уничтожив врага,
это оружие вышло из-под контроля и обрушило всю свою безмерную мощь на
древнюю расу, на ее города и взбунтовавшиеся машины. Сама планета была
охвачена огнем, суша тряслась и обваливалась, океаны кипели. Ничто не
уцелело. Ничто из того, что мы называем жизнью и ничто из той псевдожизни,
что родилась в таинственных силовых полях непостижимых механизмов. Ничто,
кроме одной очень стойкой мутации.
Ирония ситуации заключалась в том, что на самом деле мутация эта была
слабой и уязвимой. Самых элементарных средств, применявшихся против ее
расы, было достаточно, чтобы убить ее. Но время простых мер прошло. Это
было высокоорганизованное электронное поле, обладавшее разумом,
подвижностью и жаждой разрушения - и более ничем.
Оглушенное катастрофой, оно дрейфовало над ревущей планетой и,
воспользовавшись кратким затишьем, уже не помня себя от усталости, рухнуло
на плавящуюся землю. И здесь оно нашло убежище - убежище, которое
построили для себя враги его народа. Оболочку из нейтрониума. Оно вползло
туда и потеряло сознание. И осталось лежать там, а нейтрониум в своем
таинственном, беспрерывном течении, в своем постоянном стремлении к
совершенному равновесию, затянул отверстие. И потом, в бурные тысячелетия,
наступившие следом, оболочку подбрасывало, как серый пузырек, на
поверхности вращающегося шара, ибо ни одно вещество Земли не может
смешаться с нейтрониумом или удержать его внутри себя.
Шли века, химические реакции творили свою магическую работу и однажды
на Землю вернулась жизнь, а с ней и эволюция. Первобытное племя наткнулось
на оболочку из нейтрониума (который есть не материя, а статическая сила),
ощутило первозданный холод, исходящий от нее, ужаснулось и обожествило
сферу, и построило вокруг нее храм, и приносило ей жертвы. Льды, огонь и
море накатывались и отступали, с течением лет поднималась и опускалась
земля, пока разрушенный храм не вознесся на вершину холма, а сам холм не
стал островом. Островитяне приходили и уходили, жили, строили и умирали, и
народы исчезали из памяти. И теперь где-то западнее архипелага,
называемого Острова Ревиладжерида, в Тихом океане лежит необитаемый
остров. И однажды...
Чаб Хортон и Том Джегер стояли и наблюдали, как удаляются по
стеклянной поверхности моря "Спрайт" и, влекомые им, три приземистых
грузовых лихтера. Казалось, что большой океанский буксир и его подопечные
скорее выходят из фокуса, а не уплывают вдаль. Чаб аккуратно сплюнул, даже
не шевельнув растущей из уголка рта сигарой.
- Мы застряли здесь на три недели. Как ты себя чувствуешь в роли
морской свинки?
- Мы управимся, - глаза Тома Джегера окружены сетью мелких морщинок.
Он на голову выше Чаба, костлявый, не такой плотный, а еще он был
настоящим оператором. Те, кто назначил его прорабом эксперимента,
поступили правильно - Том был прекрасным специалистом и умел внушить
уважение к себе. И воплощение в жизнь новой методики аэропортостроения в
огромной степени зависело лично от него, ибо здесь не было ни военного
руководства, ни правительственных наблюдателей, ни жестких сроков, ни
обязательных докладов. Была земля, которую правительство на время
предоставило компании, и была идея - использовать рабочую технику для
нивелировки и разбивки участка. Было шесть операторов, два механика и два
миллиона долларов, вложенных в снаряжение лучшее, какое только можно
купить за деньги. Методика позволяла обойтись без чертежей и, вообще, без
стадии планирования, одновременно решая проблему рабочих рук.
- Когда эта черношляпая команда свалится нам на голову, у нас будет,
чем их встретить, - сказал Том.
Он повернулся, оглядел остров профессиональным взглядом оператора:
увидел его таким, каким тот был, таким, каким будет на каждой стадии
работы, каким станет, когда работа будет завершена; пять тысяч футов
взлетной полосы, плотно сбитые земляные валы, четыре акра парка, дорога и
короткий переезд для такси. Он видел, куда ляжет каждый удар, которыми
электрическая лопата прорежет высокий склон, видел руины наверху - они
дадут камень, которым будет засыпано маленькое болотце на другой стороне
острова - чтобы там могли пройти бульдозеры.
- У нас есть время подогнать лопату к склону. Мы успеем до темноты.
Они пошли вдоль берега к зарослям, где в окружении ящиков и бочек с
горючим стояли машины. Все три трактора спокойно тикали, двухтактные
дизели кашляли сквозь глушители, а большой Д-7 тяжко выдувал струю воздуха
на каждом холостом обороте. Самосвалы молча стояли рядком, они не начнут
работу, пока у лопаты не появится, чем их загружать. Они выглядели
похожими на механическое воплощение знаменитого "тянитолкая" доктора
Доллитра - фантастического животного, у которого обе стороны - передние. У
них было два больших ведущих колеса и два маленьких - направляющих. Мотор
и кресло водителя располагались рядом над передними - малыми - колесами,
но водитель был обращен лицом к кузову, к двум большим колесам (хотя на
самосвалах старого образца все было наоборот). Так вот, по дороге от
лопаты к свалке оператор ехал задом наперед, оглядываясь через плечо, а
сваливая, оказывался позади кузова, хотя глядел по направлению движения -
неплохой трюк для четырнадцатичасового рабочего дня. В центре группы
вскакивала лопата, ее огромный корпус возвышался над остальными машинами,
она стояла там, сгорбившись, уперев в землю железный подбородок словно
огромный усталый динозавр.
Увидев приближающихся Тома и Чаба, Ривера, механик-пуэрториканец
распрямился, улыбнулся и засунул гаечный ключ в верхний карман своего
комбинезона.
- Она говорит "Все в порядке", - заявил он, сверкнув белыми зубами.
Все лицо его было в пятнах смазки. - Она говорит, что хочет немного грязи
поверх всей этой краски, - он стукнул каблуком по лезвию Семерки.
Том усмехнулся в ответ - улыбка странно смотрелась на его обычно
серьезном лице.
- Семерка получит свою порцию, да еще потеряет большой кусок лезвия в
придачу к краске, прежде чем мы закончим. Давай в седло, малыш. Построй
нам спуск отсюда на ту площадку и сравняй те несколько холмиков на подходе
к склону. Мы хотим подогнать туда ковш.
Пуэрториканец сидел за рулем прежде, чем Том кончил говорить. Семерка
с ревом потянулась и двинулась вдоль зарослей к внешнему склону острова.
Ривера опустил лезвие и песчаная почва горбом поднялась перед бульдозером,
наваливаясь на лезвие и оставляя ровные валы по его краям. Ривера толкал
груз по направлению к скалистому краю, Семерка тяжело ревела по мере того,
как тяжесть увеличивалась, блатт, блатт, блатт, она тащилась как
перегруженный вол и чуткому уху был слышен каждый оборот ее мотора.
- Чертовски хорошая машина, - заметил Том.
- И чертовски хороший оператор, - фыркнул Чаб и добавил: - ...для
механика.
- Мальчик в порядке, - сказал Келли. Он почему-то стоял здесь, рядом
с ними, наблюдая как пуэрториканец управляется с бульдозером, так, как
будто был здесь с самого начала - собственно, Келли всегда появлялся так.
Высокий, гибкий, со слишком раскосыми зелеными глазами и ленивой небрежной
походкой любопытного кота.
- Никогда не думал, что увижу день, когда оборудование будут
выгружать вот так: собранным и готовым к работе. Наверное, раньше об этом
просто никто не думал. Не приходило в голову, - сказал он.
- Ну, в наши дни бывают случаи, когда тяжелую технику приходится
выгружать в спешке, - ответил Том. - Если они могут делать это с
контейнерами, то почему бы не повторить номер со строительной техникой?
Нам нужно быстрее построиться, вот и все. Келли, расшевели лопату. Она
смазана. Мы хотим подогнать ее к обрыву.
Келли взлетел в кабину большого экскаватора и, пощелкав чем-то на
контрольной панели, потянул стартовый рычаг. Дизель Мерфи фыркнул и глухо
заурчал. Келли уселся поудобнее, установил дроссель и машина начала
набирать обороты.
- Никак не могу привыкнуть, - сказал Чаб. - Не больше года назад нас
бы тут не меньше сотни крутилось - на такой работе.
Том улыбнулся.
- Угу. И сначала нам пришлось бы строить штаб, потом бараки. Как для
меня, так все к лучшему. Ни тебе расписания, ни докладных по
использованной технике, ни ежедневных сводок - мираж там... только восемь
человек, техники на миллион капустой, да времени три недели. Лопата и куча
инструментальных ящиков уберегут нас от дождя. Армейские полевые рационы
успокоят наши желудки. Мы быстро построимся, быстро уберемся отсюда и нам
быстро заплатят.
Ривера закончил работу, развернул Семерку и пошел вверх по склону,
утаптывая дорожку. Наверху он опустил лезвие, выдвинул его вперед и
покатился вниз, сглаживая лезвием оставшиеся неровности. Том взмахнул
рукой и Ривера двинулся по берегу в сторону обрыва, срезая по дороге
холмики и заполняя впадины щебенкой. Он пел за работой, всем телом ощущал
биение мощного мотора, микрометрическую точность движений огромной,
неумолимой машины.
- Почем эта обезьяна не занимается своей смазкой?
Том покачал головой, вынул изо рта напрочь изжеванную спичку. И
ничего не сказал, поскольку уже довольно долго пытался выработать у себя
привычку ничего не говорить Джо Деннису. Денниса, бывшего бухгалтера,
выдернули из конторы какого-то мирно усопшего строительного проекта в
Вест-Индии. Он стал оператором, потому что компания нуждалась в
операторах. Его отпустили с большим удовольствием, ибо склонность Денниса
к мелкому конторскому интриганству была общеизвестна. Он все еще играл в
эти игры. На стройке Деннис выглядел неуместно не столько из-за красного,
цвета вареного рака лица и женственной походки, сколько из-за того, что
лизоблюдство и заглазные сплетни выглядят в поле еще хуже, чем в офисе.
Деннис говорил:
- Этот маленький Гитлер меня достал. Почему я должен терпеть эти
разговорчики? "Ты, значит, из Джорджии", - он мне говорит. А сам он кто?
Янки или что?
- Парень откуда-то из Мэкона, - фыркнул Эл Новелз, который тоже был
из Джорджии. Высокий, жилистый, сутулый Эл всю жизнь думал руками и
ногами, мозги были для него непозволительной роскошью - до тех пор, пока
Эл не встретил Джо Денниса и не начал использовать его как приставку.
- Том ничего не имел в виду, - сказал Чаб.
- Конечно, он не имел в виду. Ему надо только, чтобы мы делали то,
что он хочет, так, как он хочет, особенно, если он знает, что нам это не
