замер с раскрытой коробочкой.
- Только очень глупый охотник, - Берия выстрелил ему в правый глаз.
Меркулов навалился грудью на стол. Серебряная коробочка упала на папку дела
"Самолет", кокаин высыпался из нее.
Берия послюнил палец, обмакнул в порошок и задумчиво провел им по своей верхней
десне.
Два гибких русоволосых стюарда подавали десерт - фрукты в мандариновом желе,
когда в салон вошел борткомандир и, приложив руку к сине-белой фуражке, доложил:
- Товарищ Сталин, наш самолет пересек границу СССР и вошел в воздушное
пространство Третьего Рейха.
- Хорошо, - кивнул Сталин и посмотрел на часы. - Сколько еще?
- Минут сорок и мы на месте, товарищ Сталин. Зачерпнув золотой ложечкой желтое
желе из хрустальной розетки, Хрущев покосился в иллюминатор:
- Облачно.
- В Праге дождь, товарищ Хрущев, - заметил борткомандир.
- В какой? В Западной или Восточной? - тяжело глянул на него граф.
- В... обеих, товарищ Хрущев, - серьезно ответил пилот.
- Не может быть. Это провокация, - покачал головой жующий граф.
Борткомандир непонимающе стоял посередине салона.
- Вы свободны, - улыбнулся Сталин. Пилот и стюарды вышли.
- Пап, а в Праге стену когда построили? - спросил Василий.
- Сразу после войны, дубина, - томно потянулся Яков.
- Через трое суток после завершения Потсдамской конференции были заложены первых
два камня, - ответил Сталин.
- А почему - два?
- Потому что Пражская стена строилась взаимными усилиями двух
держав-победителей: СССР и Германии. Один кирпич положил фон Риббентроп, другой
- Молотов.
- А зачем стену делать обязательно через Прагу? - заговорила Веста, натягивая
мохеровую "трубу" на левретку. - Сделали бы чуть подальше. Там же родственники,
друзья. И вдруг - живут в разных городах. Если б Москву перегородить по Красной
площади, это значит - я в Восточной Москве останусь, а Машка Жукова и Натали
Малиновская - в Западной. Ужас. Зачем обязательно через Прагу?
- Так войска остановились, stupid girl, - зевнул Яков.
- Что у тебя по Истории СССР, Василий? - спросил Хрущев.
- Четыре, граф. Просто... у нас учитель странный какой-то. Интроверт.
- Не клевещи на Сергея Арнольдовича, - с укором заметила Аллилуева. - Он
замечательный педагог.
- Учителей-интровертов наш народ давно уже превратил в лагерную пыль, - произнес
Сталин. - А историю своей родины надо знать.
Через сорок минут самолет пошел на посадку и после долгого планирования над
баварскими Альпами приземлился на личном аэродроме Гитлера близ Берхтесгадена.
Этот просторный, почти всегда пустой аэродром был обустроен в Альпах после
произведенного здесь подземного атомного взрыва, расчистившего древние горы.
Длинное, непривычно ровное поле аэродрома напоминало застывшее горное озеро и
упиралось в гранитное лицо Гитлера, вырубленное из целой горы усилиями Арно
Брекера и шести тысяч франко-английских заключенных.
Умно-сосредоточенное лицо с высоким лбом, горбатым прусским носом, маленьким
упрямым подбородком и красивыми властными губами со спокойной величавостью
исполина смотрело на жужжащее белое насекомое, подползающее к нему по посадочной
полосе.
Турбины остановились, подъехал трап.
- Gruss Gott, Deutschland, - встал с кресла и захрустел пальцами Хрущев.
- Ой, как здесь капитально! - посмотрела в иллюминатор Веста. - Буду на горных
лыжах кататься.
- На саночках с мамочкой... - пробормотал Василий, собирая леденцы, выпавшие из
коробки ему на колени. - Яш, дай закурить.
- Хуй тебе, - прошептал одними губами Яков, надевая поданный стюардом пиджак.
- Распорядись насчет экипажа, - кивнул Хрущеву Сталин и первым направился к
выходу
Свежий горный ветер приятно охладил его лицо. Сталин шагнул на резиновую
площадку трапа и с удовольствием вдохнул полной грудью. Внизу вождя страны
Советов ждали худой, подтянутый Мартин Борман, полноватый, коренастый фон
Риббентроп и ничем не примечательный командующий лейбштандартом СС "Адольф
Гитлер" Зепп Дитрих.
Надежда встала рядом с супругом, и они, неторопясь, спустились по трапу.
- Guten Tag, Herrschaften! - громко приветствовал встречающих Сталин и уверенно
ступил на немецкую землю.
- Herr Gensek! Ich darf Sie im Namen der Regierung des Dritten Reiches
willkommen heissen! - прохрипел лиловощекий фон Риббентроп, и начались
рукопожатия.
Хрущев и дети Сталина присоединились к церемонии. Военный оркестр заиграл гимн
Советского Союза, все на время замерли; затем Сталин с Риббентропом двинулись
вдоль шеренги эсэсовского почетного караула.
В лайнере, тем временем, ниндзя, Аджуба и Сисул быстро и профессионально удавили
экипаж самолета.
Подъехали четыре темно-синих "Хорьха". В первом разместились Сталин с супругой и
фон Риббентроп, во втором Хрущев с Борманом, в третьем дети Сталина с Зеппом
Дитрихом, в четвертом четверо ниндзя, колонна с золотым шприцем, Сисул и Аджуба,
поранивший себе руку брошью задушенного стюарда. Два черных мерседеса охраны
выехали из-под подбородка каменного Гитлера, и эскорт тронулся.
Дорога на Оберзальцберг плавно вилась серпантином вкруг одной горы, затем
другой, забираясь выше и выше. Наверху было облачно, туманно и лежал чистый
снег. Густой ельник обступал серпантин, местами наползали желтовато-серые скалы,
разверзающиеся пропастями, с мелькающей далеко внизу светлой и темной зеленью
лугов и предгорий.
Вскоре эскорт въехал на просторное плато, большую часть которого занимала
сумрачная громада "Бергхофа" - замка рейхсканцлера Третьего Рейха Адольфа
Гитлера.
Выстроенный по проекту Шпеера в стиле нео-готики, замок потрясал своим
нечеловеческим размахом и удивительной архитектурой: словно кусок чудовищных сот
соорудили здесь невиданные огромные пчелы, и, не наполнив их небесным медом, в
испуге покинули навсегда, уступив во владение одному из самых великих и
необычных людей Земли.
Машины въехали в раскрывшиеся позолоченные ворота замка, обогнули громадный
фонтан, изображающий борьбу титанов с богами, и остановились возле широкой
мраморной лестницы парадного входа. Черные эсэсовцы отворили дубовые готические
двери, и по серо-голубому мрамору сошел вниз Адольф Гитлер.
Высокий, худощавый, он был похож лицом на свое казенное изваяние в
Берхтесгадене. Длинные прямые волосы пепельного цвета доходили рейхсканцлеру до
узких плеч. На нем был темно-синий френч, переходящий в узкие галифе с высокими
сапогами.
- Mein her zlicher Freund! - произнес Гитлер мягким низким голосом, и его
большие нервно-бледные руки пианиста сомкнулись вокруг смуглой руки Сталина.
- Mein teurer Freund! - Сталин накрыл ладони Гитлера своей левой рукой.
Они молча смотрели в глаза друг другу. Гитлер был голубоглазым. Карие глаза
Сталина здесь, в высокогорье Альп, слегка посветлели.
- Йа очшень рат! - произнес Гитлер и улыбнулся своей неуловимой магической
улыбкой.
- Ich auch, mein Freund! - ответил Сталин, улыбаясь с мягкой искренностью.
Порыв горного ветра пошевелил пепельные волосы Гитлера, качнул стоячий ворот
сталинского плаща. Пальцы их расстались. Гитлер поцеловал руку Надежде,
поприветствовал остальных и плавным жестом дирижера пригласил гостей войти.
Все поднялись по лестнице, переступили кованый порог замка с выбитым на нем
"BLUT UND BODEN" и оказались в огромном гостевом зале, напоминающем внутренность
готического храма. Восьмигранные колонны из черно-красного обсидиана
поддерживали острые арки терракотового потолка, эсэсовцы в белой униформе стояли
по углам, а в центре на красном гранитном полу возвышалась вырубленная из
горного хрусталя обнаженная Новая Германия с мечом в правой руке, руной
"Пробуждение" в левой и с золотым венком на голове.
После непродолжительного обмена ритуальными фразами Гитлер пригласил прибывших
пожаловать в гостевые апартаменты замка, чтобы они смогли "отдохнуть после
неестественного преодоления земного пространства. В 23.00 он ждал их на ужин в
Небесном зале.
Сталину и Надежде были отведены апартаменты из семнадцати великолепных комнат,
отделанных в классическом венском югендштиле и убранных живыми цветами из
всемирно известной оранжереи фюрера.
Дойдя до сиренево-золотой гостиной с гнутой мягкой мебелью, кланяющимся какаду и
четырьмя полотнами Густава Климта, Надежда захотела выпить зеленого чая. Сталин
поцеловал ее и с чемоданчиком в руке двинулся дальше по прелестной анфиладе,
пока не оказался в спальне изумрудного плюша. Верный Сисул затворил за ним
зеленые двери и привычно лег перед ними на пол. Сталин поставил чемоданчик на
камин, не раздеваясь, бросился на серебристо-зеленую кровать и заснул неглубоким
сном вождя.
К одиннадцати вечера в Небесном зале "Бергхофа" все было готово к приему.
Едва семья Сталина приблизилась к перламутровой входной арке зала, как
церемониймейстер в белом эсэсовском мундире с аксельбантами трижды стукнул
стальным жезлом по мраморному полу и выкрикнул высоким чистым голосом:
- Seine Exzellenz - Josef Stalin und seine Familie!
Камерный оркестр заиграл увертюру из "Тристана и Изольды".
Сталин с Надеждой неспешно вошли в зал. Василий, Веста и Яков с чемоданчиком
следовали за родителями.
Круглый Небесный зал простирался вокруг и над ними во всем своем великолепии.
Бледно-голубой мрамор пола плавно перетекал в синюю яшму стен, стягивающуюся к
огромному овальному небесному куполу темно-фиолетового Лабрадора. Небесная сфера
светилась алмазными звездами, Млечный путь, переливаясь, пересекал ее. Стальная
свастика, удерживаемая невидимыми магнитами, парила под Полярной звездой,
медленно вращаясь. В громадном окне зала виднелись Альпы, освещенные луной.
Настоящие звезды скупо поблескивали над ними.
В зале, с бокалами шампанского в руках, стояли Гитлер, его жена Ева Браун, фон
Риббентроп, Борман, Геринг с супругой Эмми, личный врач Гитлера доктор Морелль,
кинорежиссер Лени Рифеншталь и граф Хрущев.
Гитлер поставил недопитый бокал на поднос эсэсовскому слуге и, распростерши
длинные руки с выбивающимися из узких рукавов синего фрака кружевными манжетами,
пошел к Сталину, громко стуча по мрамору высокими каблуками туфель с золотыми
шпорами. Тонкая, затянутая в леопардовое платье Ева последовала за ним.
Сталин и Надежда были в белом.
- Nadja! Josef! - Гитлер прикоснулся своими властными губами к белой перчатке
Надежды, сжал руку Сталина. - Ich bin so glucklich, meine bezaurbende Freunde!
Macht es Ihnen nichts aus, dass Sie hier in den Bergen fur einen Augenblick den
Boden unter den Fussen verlieren?
Ответно сжимая руку Гитлера, Сталин тепло улыбнулся и выдержал паузу, собираясь
с удовольствием нырнуть в сумрачный омут немецкого языка, хорошо знакомого ему
еще со времен брест-литовского детства. В семье вождя все, за исключением
Василия, прекрасно говорили по-немецки.
- Напротив, Адольф. Здесь поневоле почувствуешь себя изгнанником Валгаллы. А это
- весьма комфортное чувство, - сочно, с легким берлинским акцентом проговорил
Сталин.
- Изгнанником? Не обитателем, а всего лишь изгнанником? - засмеялся Гитлер. - Ты
оценила, Ева, эту большевистскую иронию?
- Вполне, милый. Здесь я ощущаю себя кем угодно, только не небожительницей...
Nadine, дорогая, - Ева прикоснулась своей щекой к щеке Надежды, - ты
обворожительна!
Обе пары были "на ты" со времени Потсдамской конференции, положившей начало
великой советско-германской дружбы и новому переделу мира.
- Мы не виделись почти два года, друг мой, - Гитлер взял Сталина под локоть. - И
это плохо.
- Очень плохо, - согласился Сталин. - Не только для нас, но и для наших народов.
- Бог мой! - воскликнул Гитлер, заметив Весту. - Это твоя дочь, несравненная
Веста? Разрази меня гром! Я видел ее еще ребенком!
- Я тоже, - улыбался Сталин.
- Весточка и сейчас ребенок, - сказала Надежда. Веста сделала книксен.
- Русская красота! Настоящая русская красота! - Гитлер поцеловал руку Весты. -
Невероятно! Будь у меня такая дочь, я забыл бы про политику. Василий! Яков! - он
