ВАЗ-2101 "Жигули" (хорошему нашему знакомому). Сии покрышки, надежно
прикрытые, замаскированные большими ящиками, следующие транзитом из
Новокузнецка в Новосибирск, являлись в знойной середине семидесятых годов
величайшей редкостью на всей огромной территории нашей страны, кроме одного
ее маленького участка неправильной (ни прямоугольник, ни трапеция) формы
площадью в три квадратных километра, анятого облтоповской шахтой
"Липичанская". то есть. попросту говоря, кроме Рудничного района г.
Южносибирска. Уголь названной шахты очень полюбился предпринимателям
известной японской химической компании, закупавшей оптом и сразу всю добычу
шахты, а причитавшуюся забойщикам валюту возвращавшей в виде широкого
ассортимента качественных японских товаров, кои распространял специально
открытый на территории предприятия наш советский государственный магазин.
Теперь, наверное, нет смысла подробно объяснять, зачем водитель трайлера,
грубиян с багровыми щеками, Александр Егорович Алейник, сделал дурацкий
крюк, заехав в Южку. и почему, пренебрегая сном, он гонит свою тяжелую
машину по ночной дороге. Все понятно и так. А посему пожелаем Александру
Егоровичу счастливого пути. но прощаться не станем, подмигнем
многозначительно удаляющимся в ночь красным габаритным огонькам и вернемся
на пару-другую часов назад, на бульвар, неизвестно почему названный улицей,
улицей Весенняя, к нашему любимчику Штучке.
Вернемся и выясним в конце концов, какими именно словами удалось Маре
так блистательно воскресить вновь и божество и вдохновенье. Сейчас, сейчас
посмакуем, но чуть-чуть погодя. И вот почему - автор чувствует груз долга и
должен немедленно его облегчить. Право слово. перед нами, и давно, женщина,
барышня, со всей очевидностью единственный novel-long женский персонаж, а
описание прекрасных персей и ланит до сих пор не сделано. Ну что ж,
извольте. Впрочем, со свойственной (и лелеемой) автору непоследовательностью
он тут же делает задумчивый вид, разводит руками, в общем, предоставляет
читателю труд вообразить Мару - прекрасную импортную куклу с густой копной
каштановых волос и огромными глазами. Охотно признавая краткость
родственницей всех на свете добродетелей, автор старается избегать
всевозможных красивостей и мелких деталей, он стремится к сути и поэтому
характеризует Марину Доктор так: это была сверхъестественная чистюля.
Конечно, при взгляде на капризный ротик и пикантный носик и в голову
(безусловно, наивную мужскую) не приходит, как много сил и терпения
истрачено на этот глянцевый ровный загар и эти столь естественно. казалось
бы, изогнувшиеся дугой брови, ах ты, Боже мой, ну да мало ли что не приходит
в голову при взгляде на приятное женское (девичье?) лицо. Нет, и не надо, нe
станем, в самом деле. унижать наше мужское достоинство парфюмерными
подробностями, заменим плотское слово "чистюля" (впрочем, не пытаясь тем
самым скрыть Марину слабость чистит" зубы пять раз в день) на более емкое и
интеллектуальное - вруша. Очень хитрое и ловкое существо с блестящими
глазами и влажными губами, лицемерка, обманщица, лентяйка и аферистка,
театральная душа, артистическая натура, и Штучка рядом с ней не случаен, но,
но... Забегать вперед не будем. Заметим одно,- Мара нам кажется самым
цельным, самым приспособленным к жизни. самым взрослым персонажем среди всех
наших едва отпраздновавших совершеннолетие героев... А впрочем, стоит ли
мешать читателю своими симпатиями и антипатиями, ну, Мара и Мара, пусть
лучше споет и станцует, как она это умеет, когда хочет, отчаянно и
вдохновенно, а для начала произнесет в телефонную трубку: - Жека, спаси
меня!
Честно говоря, после такого вступления можно с некоей долей сочувствия
взглянуть на Штучкины безумства. В самом деле. Мара (любимая) в беде, ее
(любовь) надо спасать, вызволять, защищать, дабы в ближайшем будущем
радоваться, наслаждаться (петь и смеяться, как дети). Мара ушла от мужа, и
этого достаточно,
- Только ты у меня остался на свете,- даже такая сакраментальная фраза
была произнесена, и не раз, но, кроме нее, однако, ничего более,
открывающего причину такого сужения мира до одной лишь Штучкиной персоны.
Впрочем, Штучка объяснений и не требовал, ему хватило печальных пауз и
взволнованного голоса. Ну, разве в его годы в его голове могло возникнуть
подозрение, будто есть еще, кроме его восхитительного self'a, его сердца и
души, еще нечто, способное вернуть Мару в его объятия. Любовь свое взяла, -
возможно, мог бы вторить Евгений сочинительнице назидательных афоризмов
журнала для домохозяек, если хотя бы из любопытства просматривал основное
чтиво своей матери, но поскольку бедняга даже газет не читал, то он просто
обрадовался как сумасшедший и даже. как мы знаем, прыгнул в окно.
В самом деле, любви в вечной силе не откажешь, но если мы привяжемся к
этой, случайной, в общем, фразе, то, по определению старого доктора,
запросто можем впасть в совершенную банальность, даже более того. пошлость.
Само слово не вполне уместно, ибо всем известно,- даже кошки и собачки кое в
чем небезупречны, вот и Мара, всей душой устремляясь к далекому Штучке, все
прочее, горячее и аппетитное ежевечерне уступала небезызвестному нам
бас-гитаристу, в самом деле длинному и тощему и действительно с фамилией
Сычиков.
Итак, из-за невнимательности и восторженности Штучки мы опять вынуждены
сами выделять из весьма, как уже было замечено, малоинформативных жалоб Мары
наиболее важные слова: - Он решил меня погубить! В данном случае более
справедливым окажется множественное число. Они, они решили ее погубить, они
- с одной стороны, эмбрион неизвестного пока пола, результат, как уже было с
косой ухмылкой объявлено, всепобеждающей любви, а с другой. Максим Сычиков.
оказавшийся при своей богомерзкой профессии бас-гитариста человеком,
склонным в детях видеть цветы жизни и наше будущее. Вот представьте себе.
какой ужас, какое несчастье нежданнонегаданно на голову бедной девочки
спустя какой-то год, в самом начале блистательной сценической карьеры. (Ах,
если бы не вековые завоевания реалистической школы, если бы не строгие глаза
Федора Михайловича, назвавшего "Кроткую" фантастическим рассказом только
из-за невозможности материалистического объяснения своего соглядатайства.
автор бы решительно поступился истиной, отдал пятинедельный плод симпатичной
чете Григория и Ирины Грачиков, а Доктор отпустил бы на волю, наладив таким
образом всеобщее счастье и благоденствие. Но, памятуя о тех, кто ради
торжества идеи на горло своей песне наступал, автор и думать не смеет о
легком пути.)
Увы, деваться некуда, будем продолжать. Впрочем, нет. не будем, все нам
уже ясно и понятно, тема исчерпана, возможно, читателю будет любопытна лишь
одна маленькая деталь,- ни сегодня, ни через день Евгений так и не узнает
Марину военную тайну, но тому окажется виной не иезуитская хитрость дочки
главврача, а внезапный и, прямо скажем, совершенно невероятный (просто
драматический) поворот событий. Читатель, друг, как ни прискорбно
однообразие, но таковы, видно, геометрические законы природы, всему сущему
предлагающие на выбор если не диалектическую спираль, то концентрические
круги, короче, сегодняшним вечером Евгений Анатольевич Агапов еще pаз выйдет
в окно, спасая свою жизнь, честь и еще кое-что, по об этом разговор впереди.
Ну что ж, не станем же медлить в преддверии великих дел. Пусть горнисты
играют подъем, впрочем, время около семи вечера, как ныне принято объявлять
настраивающимся на самое интересное, "многие уже отдыхают перед завтрашним
трудовым днем, поэтому приглушите, пожалуйста, звук ваших телевизоров и
радиоприемников",- в самом деле, обойдемся без труб и барабанов, ограничимся
белой машиной "скорой помощи", ее сиреной, эффектом Доплера и визгом шин на
повороте. У-у-у-у, сверкнув алым крестом, машина проносится мимо Евгения и
тормозит на углу у приемного покоя травматологического отделения городской
больницы, отворяются двери, и на свет извлекаются носилки, а на них покоится
очень унылый для своей жизнерадостной комплекции мужчина сорока неполных
лет.
Нет слов. мысль о закономерности происходящего в нашей истории
подтверждается самой жизнью, вот стоит на голом весеннем бульваре живой и
невредимый Штучка, каких-нибудь десять минут назад непринужденно сыгравший
со второго этажа, а мимо него в скорбной машине проносится бармен кафе
"Льдинка", сыгравший, едва ли не в то же самое время, всего-навсего с высоты
каких-нибудь полутора с небольшим метров в тот момент, когда, демонстрируя
младшему кухонному персоналу удаль, менял в мойке лампочку. Нет, нет,
совершенно определенно, некто, ответственный за сегодняшний вечер,
настроился досмотреть до конца нашу забавную историю.
Ну что ж, раз погода и нам благоприятствует, будем продолжать. Итак, не
придав никакого значения внезапному явлению "неотложки", Евгений, наш бравый
Штучка, отряхивает слегка унавоженные газоном штаны и с драгоценным пакетом
под мышкой отправляется по растрескавшимся бетонным квадратикам аллеи (ныне
замененным на рифленые монолитные плиты) вверх по бульвару в сторону
Советского проспекта. Как ни смешно очередное повторение, но наш герой
собирается проделать путь "скорой" в обратном направлении, он следует в кафе
"Льдинка", в обиходе чаще именуемое просто "Льдиной", он вот-вот войдет в те
самые двери, из которых вынесли только что бывшего тренера по вольной борьбе
спортобщества "Динамо" Александра Дмитриевича Копылова, в его нынешнем
образе бармена. А в недавнем - мастера спорта - он был первым тренером
Игорька Вальдано, и именно у него (в его нынешнем общепитовском воплощении)
негодяи разжились в несерьезной (немужской) атмосфере игристых вин двумя
бутылками синюшного "Кавказа".
Впрочем, а что же нашего, и без того одурманенного чрезвычайными
происшествиями Штучку ведет и ужасный вертеп? Конечно же, Марина прихоть,
именно Мариночка. путешествующая по известным нам причинам инкогнито,
выбрала местом встречи в 20.30 столь скрытое от посторонних глаз место -
третий этаж "Льдины". С другой стороны, слово "вертеп" едва ли уместно в
приложении к строго контролируемому санэпидстанцией и обслуживаемому
комсомольско-молодежным коллективом (процент тех, кому за тридцать, не более
сорока) образцовому, победившему в производственном соревновании
подразделений треста по основным показателям такого мощного конкурента, как
пивной зал ресторана "Сибирь", заведению общественного питания. Нет, нет,
просто безответственно. Лучше, чище (да и, пожалуй, справедливее) будет
просто - кафе. Кафе-мороженое. В самом деле, второй этаж, под баром с
высокими стульями у стойки и низкими столиками у стен, занимало весьма
популярное семейное заведение, где подавалось мороженое с шоколадной пылью и
клубничным джемом. Но в описываемом нами восьмом часу папы и мамы уже увели
измазанную в варенье и мороженом смену смотреть мультфильмы, опустевшие
столики заняли эксцентрично одетые и не менее экстравагантно накрашенные, но
очень пугливые девочки из пригородов, бар же, до того погруженный в
прохладные послеобеденные сумерки, зажег свои огни, и за стойкой начался
бойкий отпуск (вполне легальный в те наивные времена) разнообразных
спиртосодержащих напитков и их смесей, с сибирским прямодушием называемых
коктейлями ("Тройка", "Огненный шар", "Полярный"), из уважения к именам и
