школы,- черное оборачивается белым, Гриша
Грачик - аспирант Института проблем угля, а Лысый
- токарь опытно-экспериментального завода НИИэлектромашина.
На что обрушить гневную филиппику? На
журнал "Квант", на задачник Сканави или на автора популярной
биографии Эйнштейна? Что ж, если бить, то, безусловно,
писаку.
Впрочем, автор не столь уж прост, он не думает свалить
фантастический идеализм младшего Грачика на феймановский
курс лекций по физике. Автор хочет подчеркнуть
одно,- условность (идеализм) мира его героев определялась
не простой принадлежностью к upper-middle class,
предполагающей, независимо от экономических и социальных
трендов, обед на столе в урочное время (калорийный
и вкусный), к зиме сапоги (финские новые), к весне куртку
(японскую синюю) и рубль в кармане (всегда) на кинопремьеру.
Условность мира наших героев двойная, тройная,
многомерная, смотрите, у того же Мишки Грачика -
спортсекция и физматкласс. одна спецшкола множится на
другую, карьера пловца областного масштаба без срывов
и травм (впрочем, и без олимпийских перспектив, от избытка
настырности, благодаря хорошему росту и для собственного
удовольствия) усугубляет последствия обучения физике
по необщешкольному учебнику. А если уж совсем конкретно,
переходя на личности, то человек, заранее знающий
ответ задачи, пусть и написанный из кокетства
кверху ногами или на странице 342, начинает глядеть на мир
несколько самоуверенно, а если ему еще и слишком часто
удается добился совпацения в третьем знаке, то последствия
едва ли предсказуемы.
Итак, мальчик мечтал посвятить себя физике, молекулярной
физике, если требуются подробности, он мечтал
отдаться тому, о чем имел самое отдаленное представление.
Более того, он попытался реализовать мечту на практике,
но получил двойку по сочинению на физфаке Новосибирского
государственного университета. Фантастика! - действительно,
факт из ряда вон выходящий,- перворазрядник
по плаванию, набравший 4+3+3+4==14 баллов по физике
и математике письменно и устно при проходном 14 (без
сочинения), по этому самому сочинению получил два. Объяснение
невероятному событию в самом сочинении Михаила
Грачика на тему "Будущее физики", даже для физфака
уникальном, поскольку лишь один из тридцати трех употребленных
старательным абитуриентом глаголов (пытаться,
касаться, считаться и даже реализоваться), обязанных
отвечать на вопрос "что делать?", на этот каверзный вопрос
отвечал, остальные, употребленные без мягкого знака,
отказывались выполнять (наглые, скучные, несправедливые,
не в духе времени) требования родной грамматики.
Единственным глаголом-оппортунистом, подчинившимся
властям, оказался "удивляться", употребленный в предложении-цитате,
оптимистически резюмирующей взгляды
Мишки Грачика на будущее физики: "Не будет конца открытиям
в физике, покуда не иссякнет в человеке способность
удивляться". Имелась в виду, конечно, способность за
случайным подозревать закономерное, а за частным общее,
но этого поэтического намека экзаменатор, очевидно, не
оценил, поскольку глагол-ренегат был написан через "е".
короче, экзаменатор не увидел будущего физики за флексией
слова "дева".
Родители неудачника не увидели будущего физики значительно
раньше, со способностью удивляться Сергей Михайлович
Грачик, скажем прямо, не связывал ничего светлого,
удивительное тяготило и Веру Константиновну как
знамение грядущей неприятности. Нет, декан электромеханического
факультета и жена его, доцент кафедры безопасности,
не любили загадочного, неизвестности супруги предпочитали
полную ясность, абсолютную видимость, осязаемость
и обоняемость, а в мировые тайны не веририли, справедливо
подозревая в их существовании чью-то выгоду.
Словом, неожиданное осознание той роли, каковую отвел
удивлению и прочим сопутствующим чувствам - вдохновению,
восхищению и так далее - в своих жизненных планах
младший сын, радости родителям не принесло. Безусловно,
где-то Сергей Михайлович допустил ошибку, промашку,
недоработку, то ли на породу свою слишком положился, то
ли обманулся бесконфликтным отрочеством, короче, оплошал.
А когда спохватился с опозданием, то решительно
среагировал на выявившуюся тенденцию, с присущей ему
методичностью и широтой, но каким, скажите на милость,
способом мог уже вырвать, искоренить, вырубить из головы
отпрыска присказку любимой всеми старшеклассниками
математички первой школы Евдокии Васильевны, неизменно
отчитывавшей нерадивого словами:
- С такими знаниями вам место только в горном.
О! А учительница физики, Маргарита Алексеевна, не
менее уважаемая дама, легко отличавшая альфа-центавру
от бетты, совсем не стесняясь, называла своих бывших
учеников, не то чтобы, упаси Боже, поступивших в горный,
а довольствовавшихся Южносибирским университетом,
даже не позорниками, а, пардон, писунами. Пи-су-на... вы
только подумайте, а теперь вообразите, ваш папа - декан
второго по величине факультета этого самого одиозного
горного. Не правда ли, пятно на биографии, ну а если он
еще при этом не молчаливый, стыдящийся "своего падения
человек, а довольно-таки навязчивый и упорный нудила,
с утра до ночи пугающий проклятиями, грозящий отлучениями
от родительской кормушки, обещающий несчастья,
бесчестье, нищету, это в то время, как лучшие друзья уже
покупают билеты до Академгородка, нет ни малейших
сомнений, папаше уже ничего не добиться, пророчествуя
вселенские катаклизмы, он лишь укрепил в молодом человеке
твердое, вынесенное из популярной брошюры о ядерной
физике убеждение: "Им, гагарам, недоступно".
Итак, шторм крепчал, волна накатывалась на волну,
и тут, конечно, по всем законам развития сюжета (неотделимого
от фабулы) следует написать: напряжение в семье
Грачиков нарастало, отец с сыном перестали разговаривать.
мать нервно смеялась в телефонную трубку, а в прихожей
третий день незаведенные часы показывали половину шестого.
В самом деле, но причиной тому оказался не внезапно
открывшийся идеализм Михаила, даже беседовать не
желавшего о горной альма-матер, большой семейный напряг
(налетай, товарищи пуристы) устроил непредсказуемый
брат Гриша. В тяжелейший для Отчизны час Григорий
Сергеевич Грачик, в тот момент уже кавалер красного
диплома, для получения коего проходивший двухмесячные
сборы километрах в 150 от областного центра, нарушил
присягу и ушел в самоход. (Ну, что мы и говорили, глаз да
глаз, глаз да глаз за этим потомством.) Ушел он. вернее,
уехал вместе со своей невестой Ириной, дочерью директора
очень заметного на промышленной карте страны разреза
имени 50-летия Октября, до сей славной годовщины называвшегося
разрезом "Моховский". Невеста приехала навестить
будущего офицера запаса, и он совершенно неожиданно
для себя. не говоря уже о прочих заинтересованных
лицах, уехал вместе с ней на быстроходном судне речфлота
под названием "Заря".
Судьба вынуждала Сергея Михайловича и Веру Константиновну
выбрать из двух зайцев одного. Новосибирскому
госуниверситету было противопоставлено Омское общевойсковое
училище в лице командующего сборами студентов
ЮГИ полковника Симонова. Впрочем, Бог ты мой, да
разве добрейший Георгий Фомич мог ссориться с милейшим
Сергеем Михайловичем Грачиком. когда его собственный
сын Дмитрий Георгиевич обучался на вверенном товарищу
Грачику факультете, но, согласитесь, положение нашего
полковника было весьма двусмысленным. Не менее двусмысленным
оказалось и положение Владимира Ильича
Афанасьева, ибо Ирина, дочь директора разреза с чудной
испанской фамилией Вальдано, в свою очередь отказывалась
проходить практику на подчиненном Владимиру Ильичу
разрезе "Кедровский", двусмысленность же возникала
постольку, поскольку уже лет пятнадцать два директора.
Афанасьев и Вальдано, состояли партнерами в "пулю".
Чего хотели влюбленные, укрывшись на даче Ирининой
одноклассницы? Влюбленные хотели разрешения стать
мужем и женой, в обмен на которое обещали весьма разъяренным
родителям впредь больше не баловаться. Впрочем,
это все лишь красиво представляется издали, на самом
деле Гришка устал от строевой подготовки, а Ирина от
подъема в 6.30, жениться им никто не запрещал. хотя
родители - дачные соседи - относились друг к другу
с прохладцей, но ничего особенно зазорного в конце концов
в этой партии не видели. Но покуда все недоразумения
выяснились, клубок распутался, оправдательные бюллетени
оформлены, прошло почти две недели. Именно в благоприятной
атмосфере этих недель Михаил Грачик имел возможность
реализовать свою мечту, но, как мы знаем.
увлекшись высшей математикой, забыл о строгостях отечественной
музы и оказался на мели. Он упустил счастливый
шанс, и в этом ученый жизнью Сергей Михайлович узрел
заботливую руку Провидения. Упрямый же отрок никакого
урока не извлек из своего фиаско, более того, перечитав
учебник русского языка и зазубрив десяток важнейших
правил (уж-замуж-невтерпеж). Мишка превратился в сущий
кремень. Право, если еще год назад у Сергея Михайловича
шанс решить все по-семейному еще и был, то год спустя,
в свой собственный день рождения декан электромеханического
факультета воочию убедился - "никто не даст нам
избавленья, ни Бог. ни царь и ни герой".
Конечно, соблазн огромен - войти в каноническое русло
и отыскать в бескомпромиссности юного Грачика к лицемерию,
расчетливости и бездуховности освежающее влияние
рабочего коллектива экспериментального завода
НИИэлектромашина, но врожденная принципиальность не
позволяет нам решиться на такое опля. Более того. отражая
правду жизни, приходится признавать,- первые заработки
лишь вскружили голову бедняге, а что до жизненных
реалий, то они не открылись выпускнику физматшколы во
всем их недетском многообразии. Возможно, просто семь
месяцев слишком короткий срок, учитывая серийное производство
и семь минут езды от дома на трамвае.
Впрочем, мы все время чуть-чуть торопимся, чуть-чуть
забегаем вперед, отойдем же для равновесия (симметрии)
немного назад от майского именинного дня, отступим и начнем
размеренно. На сей раз. ученый прошлогодним срывом,
Сергей Михайлович обложил неслуха не на шутку, весь
свой опыт и интуицию вложил декан в решающую кампанию,
целый год он говорил, произносил речи. монологи,
скетчи и тосты за ужином и за завтраком, в кругу семьи
и на свежем воздухе, у телевизора, перед лицом товарищей
и с глазу на глаз, даже стоя у закрытой двери туалета, он
говорил, говорил и говорил примерно следующее:
- На кого ты похож? Ты похож на шалопая...
Остаток речи мы упускаем, и вот почему,- какая бы
тема в ней ни затрагивалась, будь то жалкая участь блудных,
ушедших из-под родного крова сыновей, печальная ли
доля никем не опекаемых научных сотрудников, общая ли
проблема падения и разложения современной молодежи,-
в любом случае неизбежно вставал вопрос о внешнем виде,
вопросе волосах. На кого ты похож? Ты похож на шалопая.
И в самом деле, последний раз подстригся Михаил в лето
своего поступления (непоступления) перед выпускным экзаменом,
с той поры волосы росли, вились, колосились и становились
образом, воплотившим в себе и Новосибирский
анабазиз, и отказ в августе поступать в горный,
нежелание устроиться лаборантом в дружественный институт
Сибгипрошахт, и хамскую выходку с учеником слесаря
- все вбирали в себя смоляные кудри Мишки. И в самом
деле поверилось едва ли не в демоническую власть этой
гривы над мыслями и поступками сына, и стало казаться,-
с отстрижением буйной поросли, с бесконфликтностью фасона
"молодежная" все вернется в старую добрую колею,
и статус-кво восстановится.
Ах ты. Господи, экая святая простота. Впрочем, хватит,
наверное, психологических изысков, пора, давно пора дать
слово Вере Константиновне и закончить главу на высокой
ноте. Итак...
Итак, жена Сергея Михайловича в течение года тоже не
теряла время даром, но деликатность и даже сокровенность
планов Веры Константиновны, безусловно, не позволяла
действовать впрямую. Собственно, название "технологический"
