Страх его не был напрасен: на юге не все так охотно исполняли завещания
князей своих, как на севере, и Мстиславу дали знать, что Юрьева дружина
уже сидит в трех городах: Бресте, Каменце (Литовском) и Бельске. Еще во
время болезни Владимировой жители Бреста поклялись признать своим князем
Юрия, и тот сейчас же после дядиной смерти приехал в Брест и стал здесь
княжить. Но бояре Мстиславовы, старые луцкие и новые владимирские, нача-
ли говорить своему князю: "Господин! племянник осрамил тебя, отнял то,
что дал тебе бог, брат, молитва отцовская и дедовская; можем и с детьми
положить за тебя свои головы, ступай, возьми сначала Юрьевы города -
Бельз и Червень, а потом пойдешь к Бресту". Мстислав отвечал: "Не дай
мне бог пролить кровь неповинную; я исправлю дело богом и благословением
брата своего Владимира", - и послал сказать племяннику: "Племянник! доб-
ро бы ты не был сам на том пути и ничего не слыхал, а то сам слышал и
отец твой и вся рать слышала, что брат Владимир отдал мне землю свою и
города все, при хане и при его вельможах, и мы оба, я и Владимир, вам об
этом объявляли: если ты чего хотел, то почему тогда ничего не сказал мне
при хане? теперь объяви мне: сам ли ты сел в Бресте своею волею или по
приказанию отца своего? не на мне будет кровь, а на виноватом; я пошлю
за татарами, а ты сиди, пожалуй, не поедешь добром, так злом поедешь".
Потом отправил епископа владимирского к брату Льву сказать ему: "Жалуюсь
богу и тебе, потому что ты мне больше всех по боге, брат ты мне старший;
скажи мне правду: своею ли волею сын твой сел в Бресте или по твоему
приказанию? если по твоему приказанию, то объявляю тебе прямо: я послал
за татарами и сам собираю войско; как меня бог с вами рассудит". Лев ис-
пугался, потому что еще у него не сошла оскомина после Телебугина на-
шествия, говорит летописец, и велел отвечать брату: "Сын мой это сделал
без моего ведома, своим молодым умом, и об этом, братец, не беспокойся,
я пошлю к нему, чтоб он выехал из Бреста". И действительно, послал ска-
зать Юрию: "Ступай вон из города, не погуби земли: брат послал за тата-
рами; если же не поедешь, то я сам буду помогать брату на тебя и отрешу
тебя от наследства, все отдам брату Мстиславу, если меня, отца своего,
не послушаешься". Юрий поехал из Бреста с большим позором, взявши с со-
бою главных крамольников, которых поклялся не выдавать дяде, пограбивши
все дома дядины, и не осталось камня на камне ни в Бресте, ни в Каменце,
ни в Бельске. Мстислав приехал в Брест и наказал его жителей тем, что
заставил их содержать ловчих княжеских, и тем, что известие о крамоле их
велел внести в летопись.
Покончив так удачно с родственниками, Мстислав был одинаково счастлив
и в отношениях литовских: двое тамошних князей отдали ему свой город
Волковыйск, чтоб только был с ними в мире. Со стороны Польши не могло
быть также никакой опасности: в то время, когда Конрад Семовитович мазо-
вецкий был в Луцке у Мстислава, в Любомль к больному Владимиру приехал
лях из Люблина и объявил, что ищет Конрада, потому что Лешко Черный кра-
ковский умер, и люблинцы послали за Конрадом, хотят, чтоб он княжил в
Кракове. Владимир велел дать гонцу свежую лошадь, и он нагнал Конрада во
Владимире; тот сильно обрадовался краковскому княжению и, взявши у Вла-
димира воеводу волынского Дуная, чтоб было почетнее приехать в Люблин,
немедленно отправился туда, но нашел ворота городские запертыми. Остано-
вившись в монастыре, он послал сказать гражданам: "Зачем же вы привели
меня, когда теперь город передо мною затворили?" Те отвечали: "Мы тебя
не приводили и не посылали за тобою, голова нам Краков: там воеводы наши
и бояре большие; если ты станешь княжить в Кракове, то и мы будем твои".
После этого вдруг разнеслась весть, что рать идет литовская к городу:
Конрад переполошился и вбежал в башню к монахам; но оказалось, что рать
была не литовская, а русская; привел ее князь Юрий Львович, хотевший ов-
ладеть Люблином, но граждане не приняли его, стояли вооруженные на сте-
нах и кричали ему: "Князь! плохо ездишь, рать с тобою малая, придет ля-
хов много, позор тебе будет большой". Юрий должен был удовольствоваться
опустошением окрестностей краковских и отправился назад с добычею; пое-
хал назад и Конрад мазовецкий, взявши себе позор великий, так что лучше
было бы ему умереть, говорит летописец.
Шляхта краковская позвала себе на престол старшего брата его, Болес-
лава Семовитовича; но княжение Болеслава не могло быть продолжительно и
спокойно, ибо если прежде в Польше на княжеские отношения обнаруживали
сильное влияние вельможи я прелаты, то теперь сюда присоединилось третье
сословие, не туземное, как в Европе Западной, так называемое среднее
сословие, выступившее тогда на сцену вследствие известных обстоятельств,
но иностранное, немецкое. Немцы краковские, сендомирские и из других го-
родов, которым не понравился новый князь Болеслав, обратили свои взоры
на Генриха IV, князя силезского-вратиславского (бреславского), Пяста, но
совершенно онемеченного, который сочинял немецкие любовные песни
(Minnelieder) и был вассалом немецкого императора. Генрих принял предло-
жение краковских граждан, часть шляхты приняла также его сторону, и он
успел выгнать Болеслава. Но тот не думал еще уступать ему: он собрал
войско и призвал на помощь родного брата Конрада и двоюродного Владисла-
ва Локетка, собственно законного наследника Кракову по родном брате сво-
ем, Лешке Черном. Мазовецкие князья пошли на Генриха, и тот выехал в
Бреславль, поручивши охранять краковскую крепость немцам, лучшим мужам
своим, задобрив их обещаниями даров и волостей и оставя им много съест-
ных припасов. Немцы объявили, что сложат за него свои головы, а крепости
не сдадут, и сдержали слово: Болеслав вошел в город (посад), но крепости
взять не мог; при этом граждане отказались биться с крепостным гарнизо-
ном, говоря: "Кто будет княжить в Кракове, тот наш и князь". Целое лето
стояли мазовецкие князья под крепостью; наконец на помощь к ним явился
Лев Данилович галицкий, стал ездить около крепости, стращая гарнизон, но
приступить ниоткуда нельзя было: вся она была каменная, утверждена поро-
ками и самострелами, большими и малыми, которые поворачивались во все
стороны. Видя невозможность взять крепость, Лев послал войско в Силезию,
к Бреславлю, пустошить наследственную волость Генрихову, и галицкая рать
взяла множество добычи, потому что никакое другое войско до нее не вхо-
дило так глубоко в эту область. Удовольствовавшись этим, Лев окончил по-
ход и поехал на свидание к чешскому королю Вячеславу; очень вероятно,
что при этом свидании была речь и уговор насчет Краковского княжества,
ибо, когда по смерти Генриха силезского (1290 г.) за Краков подняли
вражду Пршемыслав великопольский, внук Владислава Одонича, с Владиславом
Локетком мазовецким, краковцы послали к Вячеславу с предложением ему ко-
роны, и Вячеслав согласился принять ее. Ни Пршемыслав великопольский, ни
Владислав Локетек мазовецкий не хотели сначала отказаться от прав своих
в пользу чужеземца, следствием чего была усобица: кому из них помогали
русские князья Лев и Мстислав Данииловичи - неизвестно, известно только
то, что они во время этой усобицы входили в Сендомирскую землю и опусто-
шили ее. Наконец, по смерти Пршемыслава Вячеславу чешскому удалось ут-
вердиться в Кракове: Пясты, княжившие в других польских областях, должны
были признать свою зависимость от него, как от короля всей Польши, а сам
Вячеслав был вассал императора немецкого (1300).
Кроме потомков Романа Великого на западной стороне Днепра упоминаются
еще другие князья из других племен: так, под 1289 годом упоминается
Юрий, князь поросский, служивший волынским князьям - Владимиру и потом
Мстиславу; под 1292 годом помещены известия о смерти пинского князя Юрия
Владимировича и степанского князя Ивана Глебовича, после которого стал
княжить сын его Владимир.
Из князей на восточной стороне Днепра мы встретили опять Романа
брянского с сыном Олегом; этот Роман известен не по одной борьбе своей с
Литвою: в 1286 году он приходил под Смоленск, пожег окрестности, посад,
приступал к крепости, но, не взявши ее, ушел прочь. Из других черниговс-
ких Ольговичей упоминаются Олег, князь рыльский и волгорский, и Святос-
лав, князь липецкий, по поводу следующего происшествия. Был в Курске
ханский баскак, именем Ахмат, сын Темиров; он откупал в Орде всякие дани
Курского княжества, и тяжко было от него и князьям, и черным людям; мало
того, он построил себе две большие слободы во владениях князя Олега
рыльского и волгорского и князя Святослава липецкого. Олег и Святослав
были родственники между собою, но, как обыкновенно тогда водилось, то
жили в мире, то воевали друг с другом; нападали они и на Ахматовы слобо-
ды, враждовали с ним и опять мирились, так что в Орде ничего об этом не
знали. Но скоро князьям нельзя стало более терпеть у себя этих слобод,
которых народонаселение увеличилось беглецами отовсюду, и окрестным жи-
телям стало от них уже слишком тяжко. Олег и Святослав начали думать,
как помочь злу, и решили, чтоб Олег шел с жалобою в Орду, к Телебуге.
Хан решил дело в пользу князей, велел им разорить слободы и жителей их
вывести в свою волость; князья исполнили приказ ханский. Тогда Ахмат,
видя, что Телебуга принял сторону русских князей, обратился с жалобою на
них к сопернику Телебугину, Ногаю. "Князь Олег и родственник его, князь
Святослав, - говорил он Ногаю, - именем только князья, а на самом деле
разбойники и тебе неприятели; если не веришь, то испытай: есть в Олего-
вой волости много ловищ лебединых: ты пошли своих сокольников, пусть на-
ловят тебе лебедей, и князь Олег пусть с ними же ловит, а потом пусть
они позовут его к тебе: если Олег послушается, придет к тебе, то я сол-
гал, а Олег прав". Ногай сделал по Ахматову, послал звать к себе Олега,
и тот не пошел: он боялся, что хотя сам он и не грабил слобод Ахматовых,
но люди его и князь Святослав липецкий грабили; к этому можно прибавить
также, что пойти к Ногаю, признать над собою его суд и власть значило
рассердить Телебугу. Сокольники возвратились и объявили Ногаю, что Ахмат
прав, а Олег со Святославом разбойничают и не слушаются хана. Ногай рас-
сердился и послал вместе с Ахматом войско для опустошения волости Олего-
вой и Святославовой. Татары пришли к городу Ворголу в январе месяце, в
сильную стужу; Олег, услыхав о Ногаевой рати, бросился бежать в Орду к
своему хану Телебуге с женою и детьми, а Святослав бежал в Рязанское
княжество, в леса воронежские; бояре Олеговы побежали было вслед за сво-
им князем, но были перехвачены татарами, в числе одиннадцати человек.
Двадцать дней стояли татары в Рыльском и Липецком княжествах, воюя пов-
сюду и складывая добычу в слободах Ахматовых, которые наполнились
людьми, и скотом, и всяким богатством. В числе пленников находились и
купцы иностранные, немецкие и цареградские, которых привели закованных в
железа немецкие; но татары, узнавши, что они купцы, освободили их и от-
дали им все товары, сказавши: "Вы купцы, торгуете, ходите по всяким зем-
лям, так рассказывайте всюду, что бывает тому, кто станет спорить со
своим баскаком". Бояр Олеговых Ахмат велел перебить и трупы их развешать
по деревьям, а в слободах оставил двух своих братьев с отрядом войска из
татар и русских.
В следующем году по весне случилось обоим братьям Ахматовым идти из
одной слободы в другую, а с ними шло 35 человек русских слуг их. Липец-
кий князь Святослав, услыхав об этом, подстерег их со своими боярами и
дружиною, ударил нечаянно, убил 25 человек русских да двух татар, а
братья Ахматовы успели убежать в слободу; Святослав преследовал их и ту-
да, но слобожане встретили его с оружием, и с обеих сторон пало много
