заблуждаться!.. Замкнутый круг!.. Безвыходность!.. Заблуждаясь,
понять, что ты заблуждаешься, -- невозможно!..
-- Верно, -- воскликнула девушка, -- замкнутый круг! Но он
существует лишь для идей, логики и слов. Если их нет -- нет и
круга! Пока ты в этом круге, есть только ты, и не более того,
но, как только ты вышел за этот круг, ты становишься "вы"...
Другими словами, став "целым миром", человеку незачем говорить
слово "вы", ибо он, этот человек, который стал "целым миром", и
есть в данном случае "вы" -- целый мир. Ну, посуди сам, если в
таком состоянии он будет говорить "вы", то он будет обращаться
не иначе, как к себе самому... Абсурд, не правда ли?..
-- Да, абсурд, но тогда "вы" звучит всегда неестественно,
фальшиво, то есть абсолютно в любом случае его произношения?!
-- задумчиво возмутился я.
-- Совершенно верно, директор, как, впрочем, и все
остальные слова и фразы, -- подтвердила девушка.
-- Что ты имеешь в виду? -- спросил я у нее.
-- Я имею в виду, -- ответила она, -- что все остальные
слова звучат так же неестественно и фальшиво, если мы начнем
сейчас их разбирать с тобою, как слово "вы".
-- Что же получается, -- противился я уже не так упорно,
-- надо избавляться от слов?
-- Меньше слов -- больше дела! -- улыбнувшись, ответила
Аня.
-- Хорошо, а если, кроме шуток: с помощью слов мы общаемся
сейчас с тобою... И тем более, отсюда выходит, -- непонятно,
как можно выйти из этого круга?.. -- просительно допрашивал я.
-- Ты произнес фразу: "Как можно выйти из этого круга?" --
а значит, уже, как минимум, ты понял, что этот круг
существует... Теперь, на мой взгляд, о нем осталось забыть, и
он перестанет существовать...
-- Кажется, я что-то начинаю понимать, но поверь, что это
еще не значит, что я уже со всем этим согласился!.. Благодаря
словам, мы перестали быть животными и стали людьми.
-- Я не могу тебе подтвердить теорию Дарвина, я не
сторонница ее. Но я точно знаю, что, благодаря словам, мы,
прежде всего перестали быть богами... -- сказала Аня.
"Может быть, все-таки, -- думал я про себя, -- весь мой
разговор с этой девушкой из области сумасшествия, может, я уже
сошел с ума и на самом деле никакой девушки нет?.. Может, на
самом деле я разговариваю сам с собою?"
-- Если не ясны какие-то детали, -- заговорила Аня,
прервав наше обоюдное молчание, -- независимо от того --
крупные они или мелкие, -- это область наук, их задача
открывать и постигать детали, дробить мир. Там, где существуют
большие провалы между деталями, на первый взгляд, с виду, не
имеющими друг к другу тяготения логики, -- это область интуиции
гения, -- это, зачастую, начало новых наук или гигантские
прыжки старых. И наконец, где невозможно углядеть совместимость
деталей, как ни крути, ни верти их, где существует полное не
объяснение интуицией и логикой, -- это область человеческой
фантазии, еще говорят -- мистики, в худшем случае -- область
сумасшествия... Но об этом потом, как-нибудь в другой раз, --
Аня снова замолчала...
Я тоже молчал. А что мне было говорить? Про себя мне стало
стыдно, я укорил себя за то, что я мог подумать так об области
сумасшествия! И еще, я удивился ее догадливости о моих мыслях в
этом плане.
Начиная с прошлой ночи, вся моя жизнь стала состоять из
таинственности: Наташа во сне, "Возрожден ли мистицизм?" --
(появление этой книги), Наташа наяву -- ее обморок, эта девушка
Аня, рассуждения о "вы"... Я уже начинал убеждаться в
безысходности, в том, что вся моя жизнь теперь перешла в иное,
не земное измерение...
В следующее мгновение Аня пристально посмотрела на меня и,
как-то покорно улыбнувшись, продолжила разговор:
-- Но все-таки есть у символа "вы" положительное, чисто
земное право на существование, в данном случае конечно...
-- Какое же? -- удивился я.
-- Благодаря этому слову мы, -- шутливо отвечала Аня, --
вообще смогли заговорить с тобою обо всем этом. Так что -- да
здравствуют слова!
-- Да здравствуют слова, -- подхватил я последние слова
девушки, словно поддержал сказанный ею тост. А я действительно
себя чувствовал захмелевшим от неожиданно интересного для меня
знакомства.
"Нет, она не сумасшедшая! -- думал я. -- Тогда кто же
она?"
И я спросил девушку:
-- Аня, кто ты?
-- Психофизиолог! -- с рекламным восторгом ответила она.
-- А зачем ты пришла ко мне в кинотеатр?
-- Понимаешь, мне очень нужна твоя помощь.
-- Какая? -- отзывчиво откликнулся я.
-- Ты же знаешь, -- обратилась Аня ко мне, глядя на меня в
упор, -- интеллигенту невозможно вступить в партию просто
так...
-- Да уж, известное дело! Я, директор -- беспартийный...
Из-за этого с моим мнением почти не считаются в райкоме... Но я
же не принимаю в партию, Аня.
-- Я вообще-то, -- продолжала говорить Аня, -- закончила
медицинское училище и университет по специализации --
психология. Мечтаю заняться наукой, работать во Дворце
Здоровья. Но чтобы работать там, на серьезном месте,
обязательно надо быть членом партии.
-- Но я же не принимаю в партию, Аня, -- возразил я еще
раз.
-- Не волнуйся, директор, я не сомневаюсь, что в партию ты
не принимаешь. Речь идет о другом. Мне приходится существовать,
а не жить полной духовной жизнью, третий год я уже на заводе,
здесь, на бетонном -- лаборанткой! Рабочих в партию принимают с
меньшими лимитами. Через месяц заседание парткома: будет
решаться и мой вопрос о переводе из кандидатов...
-- Но я не влиятельный человек на заводе, Аня.
-- То, что ты не влиятельный, я знаю... Но начинаю
понимать, что ты еще вдобавок и нетерпеливый!
-- Извини, слушаю дальше, -- определился я.
-- Все бы хорошо, -- продолжала Аня, -- но у меня есть,
так сказать, партийное задание, сколотить художественную
агитбригаду на заводе -- тогда переведут в члены!
-- Ну, хорошо, а чем я могу быть тебе полезен в этой
ситуации?
-- Как тебя зовут? -- вот уж совсем неожиданно спросила
меня Аня.
-- Сережа, -- ответил я с тем удивлением, что ведь до сего
момента она, действительно, не знала моего имени...
-- Сережа, -- жалобно обратилась ко мне Аня, --
агитбригаду я уже сколотила, но у меня во время ее выступления
согласно сценарию из парткома, рефреном демонстрируются кадры
одного документального фильма, а наша киноустановка,
передвижная...
-- "Украина", что ль? -- спросил я, начиная понимать, в
чем дело.
-- Да, кажется, "Украина", -- ответила Аня. -- Она
поломалась. У тебя в кинотеатре -- есть такая установка, мне
подсказали в парткоме.
-- Есть, -- покровительственно подтвердил я.
-- Выручи, Сережа. Мне нужна она будет только два раза:
показать выступление представителям парткома и отстреляться на
отраслевом смотре художественной самодеятельности.
-- Хорошо, -- обрадовался я. Представлялась возможность
продолжить наше знакомство!.. И я протянул Ане чистый лист
бумаги и ручку. -- Вот, -- предложил я, -- напиши, куда и когда
надо будет привезти установку.
Я провожал Аню. На ступеньках кинотеатра мы остановились.
-- Вот что, Сережа, -- вдохновилась она, -- поскольку мы с
тобой волею судьбы еще не раз встретимся, дам-ка я тебе
почитать сборник рассказов. Они написаны одним очень близким
мне человеком. Это вот, -- она вытащила из своей сумочки
книжицу небольшого формата в красном переплете и по-дала ее
мне, -- держи, они никогда не были официально опубликованы,
всего лишь отпечатаны на пишущей машинке!
Я бегло пролистал ее.
-- Спасибо, почитаю, -- сказал я.
Мы попрощались. Девушка решительно спустилась по
ступенькам кинотеатра и направилась через площадь к
троллейбусной остановке.
Я следил за ней озадаченным взглядом и чувствовал себя
снова неким загустевшим существом. Но обнаружил себя стоящим с
книжкой под мышкой когда мимо меня по ступенькам поднималась с
заплаканными глазами, причитая на ходу, уборщица Лидия
Ивановна.
-- О, Господи! Горе-то, Сергей Александрович, --
обратилась она ко мне. -- А я вечером хотела "горько" кричать,
у Наталки... Кровоизлияние в мозг! В больнице теперь,
бедненькая... Господи! Чем кончится-то все это? Помоги ей,
Бог!.. Невестушка, а свадьбы не вышло...
В тот же день
В тот же день, в день, как я буду понимать позже, --
начала великого пути Посвящения, -- в день беды на площади,
стало по иному высвечиваться не только личное, но и мое
общественное, служебное...
-- Сергей Александрович! -- окликнул меня в малом фойе
киномеханик Палыч, -- до каких пор это будет продолжаться?!
-- Что случилось? -- опешил я перед подобным тоном. Раньше
Палыч никогда еще не позволял себе, по крайней мере со мной,
так себя вести...
-- Где ваш художник?! -- прокричал требовательно Палыч и
состроил мне мерзкую гримасу.
-- Во-первых, Палыч, я не шестилетний мальчик и не надо на
меня кричать. Во-вторых, зачем он, художник, вам вдруг так
скоропалительно понадобился? И, в-третьих, это вовсе не мой
художник, а художник нашего кинотеатра! -- я немного разозлился
на последней фразе, а Палыч этого словно ожидал, как добычу!
-- Нашего, вашего, -- вы директор, вы и отвечать будете!
-- Перед кем и за что? -- возмутился я.
-- На завтрашний день, да будет вам известно -- рекламы
нет!
-- Как нет?! -- удивился я.
-- Да вот так! Нет! Пойдемте со мной, сами убедитесь!
Мы вышли на площадь. И действительно, рекламные стенды
были пусты. Щитов с рекламой на завтрашний кинофильм не
оказалось и в мастерской художника. Не оказалось художника и
дома, который стоял напротив кинотеатра: как выяснилось, он
уехал на пару дней к родителям в деревню. Я был разъярен, но
старался не очень-то показывать себя с этой стороны...
Затравленный криками Палыча, я, словно зверек, поскорее юркнул
в свой кабинет. Надо было срочно найти любого другого
художника, но реклама должна была быть вывешена сегодня, ибо
завтра будет невероятный скандал, и я его уже предчувствовал. Я
обзвонил всех своих знакомых. И все-таки мне удалось за десять
рублей, за свой счет, конечно же, договориться с одним знакомым
моего знакомого. Последний приехал буквально через полчаса и
тотчас приступил к написанию рекламы.
"Ну, погоди, -- думал я о своем художнике. -- Приедешь ты
из деревни, я тебе устрою!.."
Раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и постарался
как можно спокойнее произнести:
-- Алло...
-- Алло, -- отозвались в трубке, -- это директор
кинотеатра?
-- Да, директор у телефона.
-- Сергей Александрович! -- в приказном тоне прозвучал
голос какой-то женщины в трубке. -- Вы творите у себя в
кинотеатре, что хотите! Это -- безобразие и произвол!
-- Извините, -- сдержанно сказал я, хотя внутри у меня уже
снова все заклокотало и тоже хотелось орать в ответ, -- а с кем
я говорю? -- совсем на пределе сдержанности спросил я.
-- Это вам звонит главный бухгалтер кинопроката, -- снова
проорал в трубке женский голос.
-- Не кричите, пожалуйста, -- попросил я, -- объясните, в
чем дело?..
-- Мне с вами больше некогда объясняться! Придете и все
узнаете! -- в трубке послышались отрывистые, короткие сигналы
зуммера...
"Да, сумасшедший все-таки денек у меня сегодня", --
подумал я.
-- Что за чертовщина! -- не выдержал я и выкрикнул вслух,
и крепко ударил кулаком по столу! Дверь в кабинет открылась,
вошла уборщица Лидия Ивановна.
