Девушка в белом кружевном платье и фате выглядела
очаровательной невестой!.. Курносая, голубоглазая, высокий
умный лоб, длинные вьющиеся волосы!.. Наши взгляды столкнулись,
и она, как мне показалось, кокетливо улыбнулась в мою сторону,
но лучше бы она этого не делала, потому что я сразу же узнал
ее! Кто-то из ее подруг стал поправлять ей фату, и девушка на
какое-то мгновение отвернулась в другую сторону.
-- Наташа! -- выкрикнул я и неожиданно для себя попятился
назад, толпа проглотила меня, и я увяз в самой ее гуще.
Вынырнув ненадолго над головами, я увидел, как невеста,
обернувшись, заинтересованно выискивала в толпе того, кто ее
окликнул.
-- Наташа! -- выкрикнул я еще раз, не столько для того,
чтобы она меня заметила, на это надеяться было уже трудно, --
толпа совсем как трясина связывала меня по рукам и ногам, -- а
выкрикнул я, скорее для того, чтобы убедиться, что я не ошибся,
что девушку действительно зовут Наташа и что это та самая
Наташа!.. Наташа, которую я повстречал прошлой ночью, видимо,
во сне... Сон, сон, сон -- пульсировало у меня в голове.
И я действительно не ошибся: невеста поднялась на цыпочки,
выискивая меня по голосу!.. Но в следующий момент меня уже
больше не было видно: широкая спина какого-то мужлана выросла
перед моим лицом. Видимо, потому что я начал интенсивно
подпрыгивать на месте, оттаптывая окружающим ноги, где-то через
минуту толпа вытолкнула меня на свободу. Сон, сон, сон --
продолжало пульсировать у меня в голове!..
Я шел обратно к кинотеатру и рассуждал: если верить сну,
то Наташа там, во сне, -- жила среди мертвецов, в нашем
понятии, земном... Но здесь она в образе невесты еще жива!.. В
следующее мгновение страшная мысль пронзила меня, я подумал,
если верить сну, который я видел прошлой ночью, то Наташа не
может больше существовать!.. Во сне она была невестой, и,
значит, ее должны, -- что за глупости приходят мне в голову, --
похоронить в этом белом кружевном платье и фате!.. Господи! Не
может быть!.. Но покойники действительно часто предстают в снах
в одеянии, в котором их похоронили!.. В противном случае, --
все это нелепая случайность, бред... Ну, конечно же -- бред! --
успокаивал я себя.
На ступеньках кинотеатра я обернулся назад: я увидел
смеющиеся, радостные лица ребятишек, пробежавших мимо меня в
сторону свадьбы... И все же мне захотелось закричать на всю
площадь: "Спрячьте, спасите невесту!.." Но в следующее же
мгновение, я сам удивился подобному желанию, бред какой-то,
неотступный бред... "Все будет хорошо!" -- успокаивал я себя...
И вот, на моих глазах, -- свадебная толпа начала как бы
уплотняться и затихать.
"Что-то случилось!" -- подумал я...
-- Что там случилось? -- спросила меня подошедшая ко мне с
пустым ведром в руке уборщица Лидия Ивановна.
-- Не знаю, -- не отрывая мучительного взгляда от толпы,
ответил я и пожал плечами.
В это время к нам подошел киномеханик Палыч, он уже успел
все узнать: это было видно по его ехидному обличью.
-- Здравствуйте, Сергей Александрович, -- услужливо
произнес он.
-- Здравствуйте, Палыч, -- безрадостно ответил я и пожал
его протянутую руку.
-- Что там случилось? -- поспешила спросить теперь уже у
Палыча Лидия Ивановна.
-- Невеста в обморок упала, -- ответил он так, словно
произнес фразу: отстань от меня!..
-- Ой, Боже ж ты мой! -- всплеснула руками Лидия Ивановна,
и упущенное ведро звякнуло у ее ног. -- Это же Наталка,
соседская, воспитанница моя...
-- Там она, у дерева лежит! -- крикнул Палыч вдогонку
уборщице так, словно имел в виду: тебя там только и не хватало,
старая!.. А повернувшись ко мне добавил: -- Вызвали скорую.
Зачем?.. Нашатырь под нос в таких случаях, -- и все в
порядке!.. -- он смачно сплюнул в сторону, непризнанный и
обиженный. Видимо, там он уже посоветовал подобное, но его
послали ко всем чертям! И правильно сделали!..
Я стоял не шелохнувшись. Одновременно чувство страха и
необъяснимой радости, да-да, именно радости, переполняли
меня!.. Чувство страха -- за человеческую жизнь, за нормальное
состояние собственной психики! И чувство радости, а точнее --
сумасшедшего восторга от прикосновения к неведомой тайне!..
Одновременно очень хотелось кому-нибудь обо всем этом
рассказать, поведать о том, что я знал, что это случится, что
невеста должна обязательно, неминуемо... -- но я боялся этого
нестерпимого желания и этих щемящих мою голову мыслей! Если я
сейчас заговорю об этом вот с ним, например, и я посмотрел на
Палыча, тот стоял, скрестив руки на груди, оттопырив губы, то
он, вполне нормальный человек, -- скорее всего сочтет меня
сумасшедшим, в лучшем случае -- человеком со странностями или с
температурой!.. И, слава Богу, -- я смолчал. Не заговорил.
Мои мысли были прерваны сиреной скорой помощи. Машина
выкатила на площадь. Сон, сон, сон -- пульсировало у меня в
голове! Колеса прошипели шинами по асфальту, заскрипели
тормоза. Не помню что, но что-то ответив на непонятный мне
вопрос Палыча, я, словно отлепившись от площади, словно в
каком-то объеме тишины, удалился в прохладную глубину
кинотеатра.
-- Все будет хорошо... Все будет хорошо!.. Это только
обморок, -- словно кто-то идущий за мною по пятам наговаривал
мне в затылок...
Посетитель
Какое-то время я молча присутствовал где-то вдалеке от
всего окружающего меня мира. Я себя чувствовал неким,
совершенно случайно сгустившимся, живым существом. Что делал,
слышал, видел -- не помню! Я находился в состоянии какого-то
болезненного, отшумевшего восторга чувств и сонного безразличия
эмоций и даже ни о чем не думал, -- просто где-то находился...
Но застал себя стоящим у окна в рабочем кабинете, когда,
пошатнув какое-то равновесие, раздался стук в дверь, а точнее,
кто-то, видимо, ладонью, похлопал по ее жесткому дерматину
снаружи, из фойе. Громко прозвучал и мой голос:
-- Войдите!
Пока в ответ слышалось молчание, я быстренько сел на стул,
схватил со стола первую попавшуюся папку и стал перелистывать
подшитые в ней документы, даже не понимая, зачем я это делаю!..
Но мне очень хотелось поскорее выйти из этого непонятного мне
состояния.
Я закинул ногу на ногу и придал как только мог своему лицу
вид внимательно изучающего бумаги. Однако краем зрения я
все-таки следил за дверью в кабинет. Дверь открылась и не спеша
пропустила какую-то девушку в мой кабинет.
Прошло несколько секунд.
-- Здравствуйте... -- одиноко произнесла она.
Прошло еще несколько секунд, я продолжал перелистывать
бумаги, а не замеченная занятым директором гостья -- стоять у
двери. Но вот я наконец набрался смелости захлопнуть папку с
документами и отложить ее в сторону. Я приподнял голову, сделал
вид, что только что заметил посетительницу.
-- Здравствуйте! -- сказал я и, вежливо указав рукою на
стул, расположенный с моим столом рядышком, добавил: --
Присаживайтесь, пожалуйста.
-- Спасибо, -- охотно ответила девушка и, словно
мальчишка, одним едва уловимым взмахом руки захлопнула дверь в
кабинет. Потом она пронзила меня таинственным взглядом
очаровательности и, словно манекенщица на демонстрации мод,
зашагала через весь кабинет по оранжевой ковровой дорожке к
моему столу. Каждый свой шаг она как бы фиксировала, замирая на
какое-то, космически неуловимое, мгновение, хотя мне это,
может, просто казалось. Она невесомо присела на краешек
предложенного ей стула: хрупкая, строгая, со слегка обвисшими
уголками женственных губ. У нее были светлые глаза и русые
прямые волосы ниже плеч.
Как только девушка присела я тут же заявил:
-- Слушаю вас...
Она опустила глаза, как бы смутившись от моей фразы, и
опечаленно заметила:
-- Прости меня, директор, но ты эти слова произнес,
совершенно не задумываясь над их смыслом...
Тут я почувствовал, что окончательно пришел в себя. Я
возвратился в шкуру директора: меня смутил тон и уверенное
обращение на "ты"! Я даже почувствовал некоторую брезгливость,
зависимость от моего посетителя, и я выдавил из себя
протестующе:
-- Да, но-о... -- только и прозвучало у меня, потому что я
уверенно почувствовал себя в следующий миг учеником,
школьником, присутствующим на первом уроке неведомого предмета.
А учитель продолжал говорить и спрашивать:
-- Когда ты говоришь "Слушаю вас", ты "слушаешь"
одновременно меня и себя?
-- Но это же уважительная форма, -- возразил я и почти
беззащитно заглянул своей собеседнице в глаза, словно ища в них
поддержки.
-- Начнем с того, -- и девушка положила свои смуглые руки
ладонями на стол, -- что слово "вы" это прежде всего не
уважительный, а множественный символ, так? -- она прихлопнула
ладонями по полировке стола.
-- Так, -- подтвердил я, а сам подумал: "Может быть, она
-- сумасшедшая?.. Впрочем, говорит вполне логично... Во всяком
случае, лучше ее не раздражать..."
-- Итак, значит, мы пришли к соглашению, что символ "вы"
-- выражает множественность, прежде всего, -- подчеркнула
девушка, -- и мы...
Но я перебил ее:
-- Извини, как тебя зовут?
-- Аня, -- ответила она так, словно хотела сказать: будь
по-внимательней и не перебивай! -- и продолжила свой урок.
-- Обращение на "вы" -- это обращение к целому миру,
поскольку "вы" -- по своей сути множественно бесконечно, и
"Слушаю вас" тогда звучит уже как уверенность в том, что
человек постиг целый мир, а если ты понимаешь, что этот
человек, к которому ты обращаешься на "вы", постиг целый мир,
значит и ты, как минимум, постиг целый мир; но постигнуть целый
мир, значит не что иное, как стать этим миром самому!..
-- Это, -- вмешался я, -- давно известно: чтобы постичь
истину -- надо стать этой истиной самому.
-- Верно говоришь. Но отсюда значит, что "Слушаю вас"
звучит неестественно, корыстно, подхалимно и так далее. В
лучшем случае, как это получилось у тебя -- звучит машинально,
заученно, слепо!
-- Да, но ведь под фразой "Слушаю вас" можно подразумевать
и поддержку, -- взволновался я, -- внушение, пусть не
исполненного, но перспективного, надежду на то, что человек
станет или, по крайней мере должен, э-э, может стать -- целым
миром.
-- Тогда этой фразой -- "Слушаю вас" -- ты принижаешь
человека, как бы снисходишь к нему с высоты своего величия.
-- Как это принижаю?
-- Очень просто! Говоря "Слушаю вас", ты уже имеешь в
виду, что ты постиг целый мир, а человек, к которому ты
обращаешься, еще не постиг его.
-- Да, -- не согласился я, -- но может быть, говоря
"Слушаю вас", я имею в виду внушить и себе, не постигшему, веру
в то, что я все-таки постигну целый мир.
-- Тогда это не что иное, как обман себя и других, --
иллюзия! -- определила Аня.
-- Но даже если это и обман, то, по крайней мере, -- это
благородный обман, благородная иллюзия! Это таит в себе
устремленность к лучшему.
-- Извини, директор, но это путь заблуждения! Обманывая
себя и других, ты ставишь, делаешь эталоном "целого мира" себя
и других, не ставших этим "целым миром", на самом деле. Это
всего лишь узаконенное, осмысленное заблуждение!
-- Значит, -- возмутился я, -- чтобы перестать
заблуждаться, надо понять, что ты обманываешься, надо стать
"целым миром" истиной, а для этого надо перестать
