один-единственный Памятник, великий Памятник!.. Кто поставил
этот Памятник и откуда он родом?! -- никто на Земле не знает и,
возможно, не будет знать никогда... Все нити и дороги
человеческого познания за всю нашу планетную жизнь начинались
там, от этого памятника. В Европе этот Памятник известен под
именем Священной книги Тота -- Великих Арканов Таро...
Корщиков говорил плавно, словно внушая мне каждое слово.
-- Владимир пишет в своем Предисловии, что десятки веков
назад господствующая ныне Белая Раса на земле имеет этот
Памятник Божественной Мудрости от своей предшественницы, и что
это Божественное откровение определяет основу всех Посвящений.
Его сущность усматривается в каждой религии. Поверьте, Сережа,
что это так, -- добавил Корщиков. Он опять поднялся со стула,
порылся в каком-то чемодане, извлек оттуда общую тетрадь в
зеленой обложке, снова сел на стул, немного полистал эту
тетрадь... -- Вот, -- сказал он, -- что говорит Елена Петровна
Блаватская в своей работе "Тайная доктрина", -- и он зачитал
отрывок:
"Говорят, что Таро "индийского происхождения", потому что
оно восходит к первой подрасе Пятой Расы -- Матери, до
окончательного разрушения последнего остатка Атлантиды. Но если
оно встречается у предков первобытных индусов, то это не
значит, что оно впервые возникло в Индии. Его источник еще
более древен и его след надо искать не здесь, а в Himaleh, в
Снежных Цепях. Оно родилось в таинственной области, определить
место нахождения которой никто не смеет и которая вызывает
чувство безнадежности у географов и христианских теологов, --
области, в которой Браман поместил Свою Kallasa, гору Меру и
Parvati Pamir, извращенный греками в Парапамиз" <$F"La Doctrine
Secrete. Syntese de la science de la religion et de la
philosophie" par H.P. Blavat'sky. Praduction francaise, 5-e
volume, Miscellanees, pp. 105-106.>.
-- Так, -- сказал Корщиков, -- Блаватская попыталась
опровергнуть цитату, которую она использовала в своей "Тайной
Доктрине" с какого-то манускрипта о Таро -- Священной книге
Еноха. Если Вы не возражаете, то я зачитаю и саму цитату тоже!
-- обратился он ко мне.
-- Обязательно зачитайте, -- отозвался я, -- мне это очень
интересно!
-- Итак, вот как звучит эта цитата:
"Есть лишь единый Закон, единый Принцип, единый Агент,
единая Истина и единое слово. То, что вверху, по аналогии
подобно тому, что внизу. Все, что есть -- результат количества
и равновесий. Ключ затаенных вещей, ключ святилища! Это есть
Священное слово, дающее адепту возвышенный разум оккультизма и
его тайн. Это есть квинтэссенция философий и верований; это
есть Альфа и Омега; это есть Свет, Жизнь и Мудрость
Вселенские... Древность этой книги теряется в ночи времен. Она
индийского происхождения и восходит до эпохи несравненно более
древней, чем время Моисея. Она написана на отдельных листах,
которые раньше были сделаны из чистейшего золота и таинственных
священных металлов... она символична, и ее сочетания обнимают
все чудеса духа. Старея с бегом веков, она, тем не менее,
сохранилась -- благодаря невежеству любопытных -- без изменений
в том, что касается ее характера и ее основной символики в
наиболее существенных частях".
Зачитав цитату, Корщиков продолжал молча перелистывать
тетрадь.
-- Ну, пока хватит, -- сказал он, захлопнув тетрадь и
отложив на подоконник.
-- Честно говоря, -- произнес я, -- то ли мир сходит с
ума, то ли еще что?! Но я все больше не распутываю, а наоборот,
с каждым днем ввязываюсь крепче, ухожу во что-то такое --
невероятное.
-- То ли еще будет, Сережа, -- хитро прищурился Корщиков.
-- Давайте начистоту?! -- предложил я. -- Что меня
ожидает?
-- Вы забеспокоились об обратной дороге? -- спросил
Корщиков.
-- Да нет... Хотя, все-таки, мне кажется, я имею право
знать, куда я иду?!
-- И не вернуться ли назад? -- словно предложил от моего
лица он.
-- Ну, если хотите, пусть это прозвучит именно так, --
согласился я.
-- Тогда, -- сказал Саша, -- я вас должен сразу
предупредить: обратной дороги -- нет!
-- Весьма крылатая фраза! -- сказал я.
-- Да, но здесь она как никогда уместна, -- подытожил
Саша.
-- Ясно... -- призадумался я, -- и насколько это серьезно,
я хотел сказать -- опасно?
-- Смертельно... Может быть, и смертельно, -- немного
смягчил он.
-- Значит, степень опасности зависит от чего-то?
-- Да, зависит.
-- И вы мне можете сказать, от чего?
-- Это не секрет... Ну, вот скажите: сможете ли вы
выдержать ряд испытаний?
-- Каких испытаний?
-- Скажем, вам будут угрожать -- смертью, избиением,
тюрьмой, над вами будут издеваться, насмехаться. Вам не будут
верить, будут вкрадываться в вашу душу, выискивать в ней слабые
места и потом соблазнять женщинами, деньгами, горем, потерями
-- опустошать. Пресыщать радостями и тут же отбирать их... и
еще многое и многое другое... Даже пьянство будет подавать вам
руку дружбы, хмельной откровенности. И в любом из того, что я
перечислил, вы вполне сможете утонуть навсегда, кануть в
иллюзию!
-- Я не отношусь к категории людей, которые берут время на
обдумывание, -- я согласен на любое из этих испытаний, --
сказал я.
-- Если бы вы решили обдумывать, то это значило бы, что
это не ваш путь! -- пояснил Саша.
-- Это мой путь, я его выбираю!
-- Хорошо... Но только учтите, что с такой же легкостью, с
какой вы согласитесь пойти этим путем, вам не сойти с него. Вы
сможете остановиться на каком-то этапе, чтобы потом снова
продолжить свое движение, но не более того!
-- Потом, это когда? -- спросил я.
-- В следующем рождении, -- пояснил Корщиков.
-- А как надолго эти испытания?
-- Это может продолжаться неведомое количество времени.
-- Отчего же так?
-- Оттого что здесь отсчет идет не на количество, а на
качество, -- сказал Корщиков, и он добавил. -- А еще, мне
хотелось бы сказать вам вот о чем: не ищите во мне
единственного учителя! Все зависит от вас самих, все содержится
в вас самих! Вся жизнь, весь мир -- ваш великий учитель!.. Вот,
возьмите, хотя бы и нарочно, для начала, и с сегодняшнего дня
начните прислушиваться ко всему на свете, всматриваться во все
на свете, и, поверьте, если вы научитесь -- воспринимать и
оценивать... Этого уже будет немало!..
-- Ну, хорошо!.. Предположим, что я уже научился весьма
совершенно воспринимать и оценивать, и что тогда?
-- Научиться воспринимать и оценивать -- это первый этап,
за которым следует овладеть собственной реакцией и отношением к
воспринятому и оцененному, но и этого мало! Третий этап --
проявление реакции, вашего отношения вовне, в среду, можно
сказать -- обратная связь... Вот тут-то и подстерегают вас
всевозможные испытания, о которых я уже упоминал...
-- Господи, тогда как же несовершенен простой смертный, не
умеющий даже воспринимать и оценивать, я не говорю уже о его
реакции -- она будет непредсказуемой! -- ужаснулся я.
-- Тут и зарыты все распри человечества, все его
конфликты, -- сказал Корщиков.
-- Но надо полагать, что правильно оценивать и реагировать
-- это еще не все? -- поинтересовался я.
-- Да, и это еще не все! -- подтвердил Саша, -- но мне бы
не хотелось, как говорится, забегать вперед, -- сказал он, --
всему свое время!
-- Думаю, что вы правы, -- согласился я.
-- Надо же! -- воскликнул Корщиков. -- Вы интуитивно
делаете успехи.
-- Я не заметил успехов, -- сказал я, -- если не секрет, в
чем они?
-- Вы произнесли: "Думаю".
-- Ну и что же?
-- А то, что это хорошо!... Вам предстоит заменить слово
"хочу" на слово "думаю", -- определил Саша, -- у вас эти
проблески уже появляются.
-- Отчего же мне предстоит менять свой лексикон?
-- Оттого, что "думаю" -- всегда изначально, а "хочу" --
оно всегда вторично. Когда вы это поймете путем личного
истинного опыта, тогда вы со мной согласитесь осознанно. И все
ваши испытания в единый момент прекратятся, ибо вы будете
"думать", а не "хотеть"!.. Но к этому вы придете все-таки путем
испытаний, и неминуемо!..
-- Похоже, что испытания -- это что-то вроде зловещих
тренировок, -- сказал я.
-- Да, это действительно тренировки, но только не
зловещие, а очистительные.
-- Значит, надо переучиваться говорить?
-- Ни в коем случае! Не надо специально браться
перестраивать свой лексикон.
-- Вы же сказали, что мне это предстоит?
-- Понимаете, Сережа, перестройка лексикона должна быть
внутренней. К примеру, у девочки, хочет она того или нет, в
конце концов -- вырастают груди... Если вы будете намеренно
исправлять свой лексикон, в данном случае слово "хочу" заменять
на слово "думаю", то это слово "думаю" будет у вас выглядеть
как слово "хочу", между "думаю" и "хочу" появится лишь разница
в произношении.
-- Почему же, Саша?
-- А потому что внутренне это будет звучать примерно так:
"я хочу заменить слово "хочу" на слово "думаю"! В основе
остается "хочу". Вы понимаете, остается "хочу"!
-- Хорошо!.. А если эта внутренняя установка прозвучит
по-другому. Скажем так: "я думаю заменить слово "хочу" на слово
"думаю". Тогда как?
-- Но это же будет только самообман, и не более того!
-- Почему же? -- возразил я.
-- Потому, что если вы волевым решением, а не внутренней
естественной потребностью заменяете слово "хочу" на слово
"думаю", то это будет актом воли вашей, а значит, вы все равно
обязательно подразумеваете слово "хочу". Это как мальчик,
который желает, чтобы у него отросли груди!..
-- Да, -- сказал я, -- такому мальчику прежде всего надо
стать девочкой, и груди отрастут сами собой!
-- Ну, вот вы и поняли меня, -- обрадовался Корщиков.
-- Значит, все-таки -- испытания?! -- спросил я.
-- Ничего не поделаешь! -- ответил он.
-- А вы знаете, я теперь догадываюсь, откуда у Ани такая
острота восприятия слова! -- сказал я. -- Разговаривая с вами
-- это понять немудрено!
Но Корщиков не ответил на эти слова похвалы... На диване
зашевелился спящий до сего времени мальчик. Саша подошел к
нему, присел на краешек дивана и погладил сынишку по его
крупной голове. Мальчик открыл глаза и тут же уселся молча на
диване. Его отец ловко, одной рукой натянул ему трусы. Потом он
положил возле сына стопку книг и снова вернулся к окну.
Усаживаясь на все тот же этажерчатый стул, Корщиков спросил у
меня:
-- Не правда ли, очень крупная голова?
-- Да, я об этом подумал, еще как только вошел сюда, в
комнату, и меня это удивило... В самом деле, отчего такая
крупная голова?.. Наверное, ваш сын вырастет очень умным
человеком?
-- Может быть, -- сказал Корщиков и слегка усмехнулся,
как-то очень доверчиво.
Мальчик старательно перелистывал книги, ощупывал и
рассматривал их страницы. Он совершенно не обращал на нас
никакого внимания.
-- Да, -- словно опомнился Корщиков, -- только вы, --
обратился он ко мне, -- не думайте о своей исключительности
относительно испытаний!.. Все человечество, каждый человек,
животное, птица, дерево, травинка, звезда, пылинка, -- несут
тяжкое бремя своих испытаний, необходимых только им в их
посвящении. Все, абсолютно все и все посвящаются в истину,
медленно или быстро -- не имеет значения, но посвящаются!
-- Тогда, -- удивился я, -- к чему меня было предупреждать
