успешным. Они стали мужем и женой.
- Судя по вашему рассказу, его любовь была заранее
запрограммированной операцией, - сказал Рой. - В ней не было искренности.
В общем, любовь, которая, собственно, и не любовь. Что вы качаете головой?
Я ответил, что Павел заранее запрограммировал любовь к Жанне, но от
этого она не стала неискренней. В программу, заданную им себе, входило
все, что делает любовь любовью. Павел влюбился в Жанну душой и телом -
беззаветно, страстно, беспредельно... И она ответила тем же. Они годились
в герои древних романов о трагической любви мужчины и женщины. Я говорю
"трагической", потому что сила их взаимной любви и привела Павла к гибели.
Он и не подумал прекращать хроноэксперименты. Душевная связь, превратившая
их с Жанной в одно психическое целое, открывала такие возможности для
опытов, какие никогда не могли возникнуть при нашем с ним психодиполе.
Павел без колебаний продолжал с Жанной исследования, для которых вначале
использовал меня. А мне отныне была отведена роль стороннего наблюдателя -
"неистового обсерватора", как пошучивает обо мне Чарли, - всего того
вдохновенного безрассудства, какое позволял себе Павел. Жанна говорит, что
я всему удивляюсь, всем восхищаюсь. Павел ту же мысль высказал короче и
бесцеремонней: "Смотри и учись, но боже тебя упаси помешать! Наблюдения
фиксируй, потом разрешаю докладывать!"
- Странные взаимоотношения! - заметил Рой. - Насколько я знаю,
начальником лаборатории были вы, а не он.
Начальником лаборатории стабилизации атомного времени был, конечно,
я, но душой тайных экспериментов по хронофизике являлся Павел. И вообще на
Урании, разъяснил я Рою, формалистику должностей не культивируют. Мы
безоговорочно подчиняемся Чарльзу Гриценко, академику, директору
института, создателю научной школы хронофизиков, но в личных отношениях с
ним - свобода, немыслимая на Земле. Итак, Павел исследовал психодиполь,
созданный его душевным единением с Жанной. Первые месяцы он не торопился
переходить от этапа к этапу. "Ставлю эксперимент в полной чистоте" - так
он характеризовал свои опыты. В понятие чистоты эксперимента входило,
например, и то, что он не захотел детей.
"Ребенок - это третий полюс, - объяснил он мне. - Проблема трех душ в
психохронистике столь же трудна, как проблема трех тяготеющих тел в
астрономии. Не вижу пока, как эту трудность преодолеть. О детях мы
подумаем, когда завершим эксперименты. Это будет нескоро".
К важным достижениям первого периода относилось окончательное
подтверждение общего замедления биологического времени при колебаниях
психодиполя. То, что давал наш с Павлом диполь, его единение с Жанной
увеличило многократно. Оба они, Павел и Жанна, не молодели, естественно,
но их старение совершалось куда медленней, чем общее старение людей на
Урании или на Земле. Мы установили, что мои с Павлом хроноэксперименты
продлевали нашу жизнь на 4 -5 лет, а такие же эксперименты с Жанной
продлят им существование на 15 -18 лет.
"Любовь - великий замедлитель старения! Любовь - великий стабилизатор
жизни! - ликовал Павел. - Люди догадывались об этом с тех пор, как
почувствовали себя людьми. Но только мы доказали это с точностью
количественного закона природы. Отныне среди других законов физики в
институтах будет изучаться теория физического поля любви. Ты представляешь
себе, друг мой Эдик? Математические уравнения нежности, интегралы ревности
и страсти, потенциалы свиданий и разлук. Бурные эмоции и глухие томления
души на языке логарифмов и матриц! Каково, не правда ли?"
Он приложил свое новое понимание к одному давно известному факту. Еще
наши предки заметили, что супруги, долго прожившие вместе, к старости
становятся очень похожими. Резкие отличия внешности ослабляются, муж и
жена на склоне лет выглядят как брат и сестра. Павел утверждал, что
причина такого увеличивающегося с годами внешнего сходства в
хроноколебаниях психодиполя. Супруги обмениваются не только ласками и
придирками, радостями и заботами, но и своим индивидуальным временем, а
физиологическое время определяет жизненные функции едва ли меньше, чем
изначальная генопрограмма организма.
"Ручаюсь, что у таких состарившихся в единстве супругов и
продолжительность жизни больше, чем у одиноких или мало связанных душевно
людей, - говорил он. - Мы доказали продление жизни в искусственном
эксперименте. Но жизнь - тоже хроноэксперимент, только естественный,
медленный. Принципиальные закономерности одни и те же!"
Так прошло несколько месяцев. Любовь служила эксперименту. Но
мало-помалу возникла и новая закономерность: эксперимент стал служить
любви. Я первый заметил зловещую новизну. Мое двусмысленное положение -
друга Павла и его отвергнутого соперника - не позволяло мне сразу поднять
тревогу. Опыты действовали на них весьма странным образом, оба выглядели
потом как бы не в себе. Павел, начав с небольших хроноколебаний, осторожно
увеличивал их размах. Я контролировал процесс, не допуская выхода за
границу физической безопасности.
Появления опасности психической ни я, ни Павел не предвидели. После
завершения каждого хроноколебания Павел и Жанна описывали свое состояние,
а я фиксировал их информацию. Однажды Жанна со смехом рассказала:
"Сначала я почувствовала себя в полете. Я мчалась среди звезд.
Вселенная вращалась вокруг меня, а я чувствовала, что диковинной рыбой в
море космоса уношусь в будущее".
Павел захохотал, его восхитило красочное видение. А я содрогнулся. Я
понял, что колебания времени действуют наркотически.
Вскоре видения появились и у Павла, он с наслаждением расписывал их.
Он еще изучал физику хроноколебаний, но его все больше привлекал "побочный
продукт эксперимента", так он радостно именовал возникающий у него и Жанны
бред. Они отдавались сладкому дурману, попеременно то микростарея, то
микромолодея. Наступил момент, когда порождение галлюцинаций стало главной
целью эксперимента, а его побочным продуктом - физический смысл процесса.
Павел все усиливал размах хроноколебаний, ему хотелось глубже вторгаться в
будущее, дальше уноситься в прошлое. Я начал спорить. Я говорил, что он
опасно увеличивает амплитуду, может появиться неконтролируемый автоматизм
в колебательном процессе. Он успокаивал меня: "До автоколебаний не дойдет,
стабилизаторы вполне надежны". Я видел, что ресурсы механизмов на пределе,
но убедить его не мог. Оба они, как на качелях, раскачивались между
прошлым и будущим. Однажды мне показалось, что наступает автоколебание, и
я прервал процесс. В нормальном состоянии Павел проанализировал бы
обстоятельства перерыва, но он был в наркотическом трансе. Вы знаете, что
происходит, когда наркомана насильно выводят из транса? Павел не стеснялся
в выражениях. Мне пришлось напомнить, кто руководит лабораторией, это
подействовало. Но с той минуты между нами пробежала черная кошка. Он вбил
себе в голову, что я лишаю их возможности новых открытий. А я при каждом
опыте думал не о том, что он даст для науки, а о том, как обезопасить
Павла и Жанну от неудачи. Под неудачей я понимал тяжелое нервное
потрясение, мысль о физической катастрофе мне не являлась.
Катастрофа произошла, когда я отсутствовал в лаборатории. Мы с Чарли
обсуждали доклад в Академию наук. Взрыв на энергоскладе разнесся по всей
Урании. Энергосклад превратился в бушующий вулкан. Вода, ставшая огнем и
дымом, - такой картины до нас еще не наблюдал никто. Я воскликнул в ужасе:
"Чарли, это невозможно, в мире не существует физических причин, вызывающих
взрыв сгущенной воды!" Чарли иногда соображает с такой быстротой, что
рождающиеся в нем идеи сверкают как озарение. Он мигом ответил на мое
восклицание: "Эдик, а если атомное время сгущенной воды возвратилось к
тому моменту, когда она была простой водой? Неужели твои стабилизаторы
времени отказали?" - "Проверю, потом доложу тебе", - сказал я и умчался.
Чарли остался у огненного водяного вулкана, а я бежал изо всех сил.
Основное в несчастье я уже понимал. Павел воспользовался моим отсутствием
и самостоятельно запустил хроноколебания. Вероятно, чтобы не терять
времени, он даже не вызвал к себе Жанну, только попросил, чтобы она не
выходила из своей лаборатории: их психодиполь был так прочен, что на него
почти не влияло небольшое отдаление.
Я ворвался в лабораторию, когда Павел, извиваясь в судорогах,
подползал к командному аппарату. Он из последних сил старался подняться и
перекрыть процесс, но судороги бросали его на пол. Я кинулся его
поднимать, он оттолкнул меня. Он шептал, выбрасывая из себя отдельные
слова, как застрявшие в горле комья: "Жанна!.. Спасай!.. Автоколебание!..
Эдик!.. Я держу!.. Спасай!.."
Нужно было отрегулировать процесс, прежде чем оборвать его. Я отдавал
себе отчет, что автоколебание, ставшее неподконтрольным, нельзя просто
отключить. Это могло привести к такому разрыву связи времен, что оба
полюса диполя - Жанна с Павлом - неминуемо погибли бы. И, стараясь
синхронизировать трансформатор времени с автоколебаниями психодиполя, я со
всей остротой ощутил, как далеко пошел Павел в попытке спасти Жанну. Он не
прерывал автоколебания, как мне показалось, а тормозил вызванную им
бешеную пляску времени всеми атомами своего тела, он сжигал себя, чтобы не
дать разновременью истерзать Жанну. Он исступленно рванулся к собственной
гибели, чтобы отвратить гибель от Жанны. Павел продолжал извиваться на
полу, но не дал себе и миллисекунды передышки, а мог бы. Он не только
жертвовал собой - он отчаянно боролся за то, чтобы грозные дьяволы
разновременья не отвергли его жертвы.
Синхронизация удалась, я остановил процесс. Павел вытянулся и замер.
Я вызвал врача и наклонился над Павлом. Он еще жил. Он шептал: "Эдик... Я
без тебя... Прости... хочу... сказать..."
"Молчи! - приказал я. - Знаю все, что скажешь. Ты запустил
хроноколебания на полную амплитуду. Процесс вырвался на автоколебательный
режим. Тебя и Жанну стало трясти. Ты пытался удержать собой пульсирующее
время. Теперь успокойся. Процесс остановлен на равновесии, а не на
разрыве. Жанне больше ничего не грозит. А тебе придется долго лечиться,
очень долго, Павел".
"Спасибо... - шептал он, впадая в беспамятство. - Теперь... умереть".
Он умер на моих руках. Явившемуся врачу оставалось лишь официально
установить прекращение жизни. Вы знаете медицинское заключение, Рой.
Вскрытие показало ожог нервных клеток. Медики отнесли причину смерти к
очередным загадкам жизни на Урании. Но могу вам сказать, что тот же Павел
заранее очень точно рассчитал картину гибели организма, когда одни его
клетки прорываются в будущее, а другие отодвигаются в прошлое. Те, что в
будущем, полупризрачны, они малодейственны. А те, что в прошлом, словно
больны, они тоже ослаблены. Настоящее время - всегда время господствующее.
При разновременье иерархическое взаимодействие клеток превращается в
анархию. Клетки, живущие в настоящем, пожирают клетки-рудименты, энергично
противодействуют клеткам, материализующимся из будущего. "Будет
впечатление, что организм сжигает себя! - посмеиваясь, говорил Павел и
добавлял: - При очень большом разновременье, естественно. И достаточно
долгом!"В своем наркотическом ослеплении он своевременно не понял, что
создает в себе именно такое гибельно большое и долгое разновременье.
- Вы ничего об этом не говорили следственной комиссии, Эдуард?
- Нет, конечно. Ни комиссии, ни Чарли. Даже Жанна не знает всей
правды о гибели Павла.
