В соседнем кресле Ольга тихо оплакивала корабль. Не думаю, чтобы
когда-нибудь в прошлой жизни она плакала. У всех у нас разошлись нервы в
эти дни. Я положил руку на ее голову и сказал:
- Ольга, радуйся! Гибель твоего звездолета открывает путь к спасению
аранов.
- Если это шутка, Эли, то вряд ли ко времени.
- Это правда. Мы все-таки аннигилируем планету, из-за которой погибло
две трети нашей эскадры!
И я рассказал друзьям свой новый план. Уничтожение звездолета с
высветлением клочка пространства не встретило сопротивления. Не потому ли,
что противники не допускают лишь быстрой аннигиляции? Действия "Тарана"
пресекли, с "Тельцом" жестоко расправились. А "Овен" истлел свободным
простором - помех не было, кары тоже. Лишь когда Голос убыстрял процесс,
он ощущал нарастающее сопротивление. Рамирам поставлен четкий вопрос, они
дали четкий ответ: никаких взрывов пространства. Чем-то им мешают быстро
протекающие процессы.
- Вероятно, они резко нарушают равновесие, - заметила Ольга.
Злополучная планета мчалась на той же орбите, средней между Аранией и
Тремя Солнцами, куда мы ее насильственно выволокли. Было несомненно, что
противникам безразлично местоположение планет, лишь бы они не взрывались.
Взорвать планету легче, чем выпарить: удар боевых аннигиляторов,
разлетающееся новое пространство - и звездолет может удаляться восвояси.
Тлеющая аннигиляция требовала не только длительного времени, но и плохо
шла без непрерывного катализирования извне. Планету нельзя было "поджечь"
и оставить: тление вскоре затухло бы. Олег сказал со вздохом:
- Придется пожертвовать грузовым звездолетом.
- Двумя! - откликнулся Осима. - Полностью освободиться от буксирных
судов! Как капитан боевого корабля, могу только приветствовать такое
решение. Грузовики плохо управляемы в сверхсветовой области. И пока лишь
запросто гибнут!
Я пошел в парк. В парке лил дождь. Время здесь повернуло на позднюю
осень. Во всех остальных помещениях нет сезонных изменений, нет колебания
температур, давления воздуха, влажности - беспогодная обстановка, всего
больше стимулирующая жизнедеятельность. Но мне нужно порой попадать под
дождь и снег, сгибаться под жестоким ветром и наслаждаться влажными
запахами весны. В парке для таких, как я, устроена земная смена погод и
сезонов. Не помню, чтобы когда-нибудь в парке прогуливались демиурги и
галакты. Я как-то затащил сюда Орлана. Бесилась пурга, Орлан ежился-ежился
и спросил с удивлением: "И людям нравится это безобразие?" О Грации
говорить не приходится. Он отказывается от выходов в парк с такой
поспешностью, что на миг теряет свою богоподобность. Я иногда думаю, что в
природе галактов, ненавидящих всякую искусственность, совмещено
противоречие. Они старательно оберегают свое бессмертие, но создают
тепличные условия, чтобы оно не нарушилось. И в самом их бессмертии разве
нет искусственности - высокой, великолепной, но все же искусственности?
Среди всех живых существ они одни внедрили у себя бессмертие. Им
удалось...
Одна из аллей парка вела в консерватор. Я подошел к саркофагу Лусина,
с нежностью смотрел на мертвого друга. Лусин, говорил я ему мысленно, ты
не простил бы нам, если бы мы просто бежали отсюда, ты сказал бы, если бы
смог заговорить: "Мы ведь отправлялись в дальний поход не для того, чтоб
бежать, мы должны помощь несчастным, молящим о помощи. Иначе какие мы
люди, иначе зачем было мне погибать?" Правильно Лусин, правильно! Заметь,
я не спорю и уже не говорю о мести, хотя не из тех, кто улыбается, когда
ему наступают на ногу. Ах, Лусин, почему ты не можешь встать! Тебя
порадовала бы новая картина: огромная планета тает, а вокруг расширяется
чистый простор, прозрачный простор, не клочок, нет, Лусин, - купол сияюще
ясного неба!
А затем я сел в кресло напротив Оана, говорил с ним, но по-иному, чем
с Лусином. Убийца и шпион, говорил я Оану, понимаю: у тебя было задание,
ты его выполнил, твои хозяева могут поблагодарить тебя! Но ведь ты
свободно передавал свои мысли в наш мозг, ты ведь мог хотя бы намекнуть,
что взрывная аннигиляция планеты не годится, а вот тлеющая подойдет.
Почему ты молчал? Кто ты - фантом, копирующий реальное существо? Призрак с
внушительной степенью вещественности, свидетельствующей о высоком
техническом уровне цивилизации? Ты скоро ушел, Оан, не дал наговориться с
тобой! А жаль, ты мог бы передать поспавшим тебя, что люди и звездные их
друзья уходят из проклятого скопления Гибнущих миров, что мы не лезем
больше на рожон, что никаких взрывов не произойдет. Но мы не можем не
помочь страдающим, не можем и все тут, такова наша природа. Ах, ты рано,
рано погиб, презренный, сколько бы я высказал тебе, если бы ты мог меня
услышать! Я часто возмущался, негодовал, приходил в ярость, но ненависть
испытываю впервые - к тебе! Ненавижу, ненавижу!
Так я говорил, волнуясь, не помню уже - мысленно или вслух, а Оан
висел, раскинув двенадцать ног, выпятив брюхо, задрав трехглазое лицо, два
нижних глаза были закрыты, верхнее, еще недавно недобро пронзительное око
было тускло, как затянутое бельмом, а на голове топорщились волосы,
странные волосы, толщиной в палец, не то змеи, не то руки... И в их толще
запуталась маленькая, багрово-красная, не проискрившая до конца искорка...
Мэри в этот вечер сказала:
- Где ты был, Эли?
- Гулял в парке.
- И, конечно, сидел в консерваторе?
- Почему - конечно?
- Я временами побаиваюсь тебя, Эли. В тебе что-то дикарское. У тебя
культ мертвецов.
- Культ мертвецов? Вот уж чего за собой не знал.
- Разве ты забыл, что на Земле просиживал часами в Пантеоне? И меня
тянул с собой. А в зале великих предков забывал обо мне и так смотрел на
статуи, словно молился на них.
Я от души рассмеялся:
- Не подозревал, что это выглядит как молитва! Ты права, почтение к
предкам во мне развито. Иван, не помнящий родства, - это не по мне. Я
всегда увлекался историей.
- Увлекался историей! Ромеро считает тебя невеждой в истории, и я с
ним согласна. Даже я знаю больше о предках. Нет, ты весь обращен в
будущее. Телесно ты рядом, а мыслью где-то в предстоящих походах, боях,
переговорах, в еще не открытых местах, на еще не построенных кораблях.
Временами так тебя не хватает, Эли. Я ведь всегда здесь и сейчас, а ты -
там и потом. А затем, спохватившись, что так нельзя, - бежишь в
захоронение, как бы для раскаяния или на исповедь.
- Чего ты, собственно, хочешь от меня, Мэри?
Она ответила очень кротко:
- Хочу знать, что тебя так влечет к мертвецам?
Я постарался, чтобы ответ прозвучал весело:
- Ты сама все объяснила: иду из-за раскаяния и на исповедь. Только
исповедники мои всегда молчат. Вероятно, не принимают раскаяния.
6
Эскадра покинула звездное скопление Гибнущих миров. Некоторое время
мы еще любовались красочным зрелищем планеты, вытлевающей пространством. Я
намеренно употребляю слово "красочное", а не "эффектное". Эффектности не
было - ни ослепительного пламени, ни разлетающихся протуберанцев, ни вихря
газа. Планета тускло засветилась и только. Но когда мы удалялись, то
видели окруживший ее ореол. Это было облачко новосотворенного пространства
- медленно расширяющийся клочок чистого неба. Что могли, сделали.
И опять повторились знакомые пейзажи. Мы вырвались из пыльного
скопления, кругом простиралось чистое пространство, густо и беспорядочно
напиханное звездами. А впереди, впервые не экранированный туманностями,
раскидывался гигантский звездный пожар - грозное ядро Галактики...
Свободное время раньше я проводил перед звездными экранами. Сейчас
было что наблюдать, но я обращался к экрану урывками: меня все больше
захватывала лаборатория Эллона, где конструировался конденсатор времени.
Внешне это было нечто вроде автоклава средних размеров. Но нацеленные
на него электрические разрядники с питанием от аннигиляторов, вихревые
трубы от гравитационных механизмов сразу давали понять, что сооружение не
автоклав. Если, конечно, не проводить той аналогии, что в автоклавах
проваривается и прессуется что-то вещественное, а здесь проваривалось и
прессовалось само время.
- Работа закончена, адмирал! - воскликнул однажды Эллон. - В центре
вот этого шарика клочок материи, объемом не больше водородного атома. Но
вес этого крохотного куска больше тысячи тонн!
Я возразил, что теория отрицает возможность такого сгущения, если
масса не превосходит довольно большой величины, что-то три или четыре
солнечных. Он сверкнул неистовыми глазами.
- Что мне человеческие теории, адмирал! Пусть их изучают рамиры, они
не продвинулись дальше вас в понимании коллапса. Поэтому и стараются
овладеть энергией коллапсаров для трансформации своего времени. А мы
трансформируем время в этом вот коллапсане. - Он подчеркнуто
воспользовался новым термином. - И когда я включу его, частицы, которые
вспрыснем туда, мы вышвырнем в далекое прошлое или еще более далекое
будущее.
- А сами не отправимся вслед за частицами?
Он с презрением посмотрел на меня:
- Ты, кажется, путаешь меня с Жестокими богами? Я не такой недоучка,
как они. Экспериментаторы! Сунулись в горнило, как пробка, вылетели в
будущее, не удержались там и камнем покатились обратно! Для чего я,
по-твоему, подключил к коллапсану выходы гравитационной улитки? Частица с
трансформированным временем вылетит в дальние районы, но обнаружится там,
лишь когда наступит заданное время - в прошлом или будущем. Вылет в
будущее проще, и я его опробую раньше.
Когда я выходил из лаборатории, он задал вопрос:
- Адмирал, ты доволен работой обеих МУМ?
- Нареканий нет.
- Тогда зачем они подчиняются парящему Мозгу? Мыслящие машины -
человеческое изобретение, мозг, отделенный от тела - наш способ
управления. Тебе не кажется странным, адмирал, что я, демиург, упрашиваю
тебя, человека, восстановить человеческое управление эскадрой?
Мне это не казалось странным. Я знал, что рано или поздно Эллон опять
потребует отставки Голоса. Недоброжелательность к дракону была у Эллона с
первых дней их знакомства, теперь она превратилась в прямую ненависть.
Демиург, уверен, рассматривал трансформацию Бродяги в Голос как возвышение
над собой, проделанное к тому же его руками - непомерное самолюбие Эллона
страдало. Я разъяснил, что Голос не командует МУМ, а дублирует их и что
хорошо бы иметь не одного дублера, а еще многих, для чего, например, в
этой роли стажируется Граций, и что такой новый метод управления кораблем
установлен не мной, а приказом командующего... Эллон оборвал меня:
- Граций пусть стажируется. Всего бессмертия вашего галакта не
хватит, чтоб осилить функции МУМ. Но плавающий Мозг - излишен.
- Вынеси спор о Голосе на обсуждение команд. Если твои антипатии
признают обоснованными...
- Симпатии и антипатии на обсуждение не выношу. Но если МУМ
разладятся, ремонтируйте их сами или удовольствуйтесь чарующим вас
Голосом. Слуг поставлять ему больше не буду!
Вечером к нам с Мэри пришла Ирина.
- Мне надо поговорить с Эли, - сказала она.
Мэри встала, Ирина задержала ее:
- Оставайся. В твоем присутствии мне легче высказать свои просьбы
адмиралу. Эли, вы, наверно, догадываетесь, о чем речь?
- О чем - не знаю, о ком - догадываюсь. Что-нибудь связанное с
Эллоном?
Ирина нервно сжимала и разжимала руки. Стройная, быстрая,
