по-иному. И вот этот давно забытый, мелодичный, печальный голос обратился
ко мне:
- Начнем, Эли?
Не знаю, как я справился с дрожью. Я пробормотал самое нелепое, что
могло прийти в голову:
- Ты тут? Тебе хорошо, Бродяга?
Голос улыбался - чуть грустно и чуть насмешливо:
- Нигде не жмет. Эллон был бы мастером по поставке мозгов на Станции
Метрики, если бы вы не разрушили Империю разрушителей. Со многими
механизмами я уже установил контакт. Скоро я оживлю корабль, Эли! Пусть
Эллон налаживает выводы на "Змееносец" - попробую привести в движение и
его.
- Бродяга, Бродяга... Могу я так тебя называть?
- Называй как хочешь, только не Главным Мозгом. Не хочу напоминаний о
Третьей планете.
- Ты будешь для нас Голосом, - сказал я торжественно. - Вот так мы им
будем называть тебя - Голос!
Я доложил Олегу, что можно разрабатывать карту дальнейшего рейса к
ядру. От Олега я завернул к Грацию, сел на диван, привалился к спинке. Я
был основательно измотан.
- Тебе нужна помощь, Эли? - участливо поинтересовался галакт. - Могу
предложить...
Я прервал его:
- Граций, ты знакомился с тем, как наш бывший Бродяга, ныне принявший
имя Голос, входит в свою новую роль? Двигаться со сверхсветовой скоростью
мы скоро сможем. И наши боевые аннигиляторы оживут, а без них мы - пушинка
в бесновании стихий. Граций, помоги Голосу... Стань ему помощником.
Галакт с удивлением смотрел на меня:
- Что скрывается за твоим предложением, адмирал Эли?
Я закрыл глаза, минуту молчал. В голове не было ни одной ясной мысли.
- Не знаю, Граций. Смутные ощущения... У людей они имеют значение, а
как объяснить их вам, когда не могу выразить их словами? Вы с Голосом
одной породы... Просто это моя просьба, Граций...
Галакт ответил с величавой сердечностью:
- Я буду помогать Голосу, Эли.
5
Никто не знал, какие силы блокировали наши мыслящие машины, но силы
эти, постепенно слабея, переставали быть непреодолимым заслоном. Меня лишь
удивляло, что машины не просто отремонтированы по формуле "не работала -
заработала", а как бы пробуждены из сна - еще не было прежней быстроты
решений, сохранялась какая-то вялость. Эллон заверил, что все прежние
достоинства машин возродятся, когда блокирующие силы совершенно исчезнут,
а дело к тому идет.
- Эллон, ты описываешь МУМ так, словно они наглотались наркотиков, а
сейчас выбираются из беспамятства.
- Что такое наркотик? Что-то специфически человеческое, да? Но что
машины выбираются из беспамятства - точно. И когда полностью очнутся, вы
сможете дать отставку вашему парящему в шаре любимцу.
- Тебе так ненавистен Голос, Эллон?
Вместо ответа он повернулся ко мне спиной. Человеческой вежливости
демиургов в школе не обучают, а Эллон к тому же не забыл о том, что
когда-то был подающим надежды разрушителем.
Разговор с Эллоном заставил меня призадуматься. В день, когда МУМ
полностью войдут в строй, Голос будет не нужен - этого я отрицать не мог.
Но неполадки с мыслящими машинами порождали недоверие к ним. Они слишком
легко и слишком неожиданно разлаживались. На Земле никто бы не поверил,
что такие надежные механизмы, как МУМ, способны все разом отказать.
Способы экранирования МУМ разрабатывались не одно десятилетие и не одним
десятком первоклассных инженеров. Экранирование должно было сохраняться в
любых условиях. В Гибнущих мирах оно защищало плохо. Гарантию, что и
впредь экранирование не сдаст, не сумел бы дать и сам Эллон.
Все эти соображения я высказал Олегу. Он пожал плечами:
- Никто не принуждает нас удалять в отставку Голос, когда заработают
МУМ. Почему бы им не дублировать друг друга?
- Имение это я хотел предложить. Но вряд ли Эллон будет доволен.
Олег негромко сказал:
- Разве я давал обещание исходить из того, доволен или недоволен
Эллон? Дока командую эскадрой я, а не он.
- Каков твой план? - спросил я. - Продолжаем рейс к ядру или в связи
с потерей трех четвертей флота возвращаемся?
Он ответил не сразу.
- Рейсовое задание далеко от выполнения. Но и лезть на рожон не
хочется...
- Мы и в созвездии Гибнущих миров не выполнили своих намерений, -
напомнил я. - Клочок ясного неба, обещанного аранам, - где он?
С той минуты, как звездолеты восстановили способность движения, я
думал больше всею об этом. Сразу после катастрофы страх порождал лишь одно
чувство - бежать, бежать подальше от проклятого места. Страх прошел, и
снова вставал все тот же вопрос - помочь ли аранам? Как вывести
бедствующий народ из дремучего леса несчастий? Это не было обязанностью, в
рейсовом задании нет пунктов об облагодетельствовании встречающихся
народов. Мы явились сюда разведчиками, а не цивилизаторами. Со спокойной
совестью мы могли и отвернуться от Арании. Не было у меня спокойной
совести. Я терзал себя сомнениями. Посетив рубку, я признался в них
Голосу.
- Ты хочешь рискнуть оставшимися кораблями, Эли?
- Я пытаюсь отыскать иной метод очищения пространства. "Таран",
уничтожавший пыль, выведен из строя, попытка добавить взрывом чистого
пространства кончилась катастрофой. Впечатление, что рамиры - если это они
- вначале только остановили нас, а когда мы продолжили свои усилия,
рассердились и наказали.
- Но не уничтожили полностью. Либо не могли уничтожить, либо не
захотели. Ответ на этот вопрос даст ключ ко всем загадкам.
- Буду думать. И ты думай, Голос!
Ночью, когда Мэри спала, я молчаливо шагал из угла в угол.
Если рамиры не смогли нас уничтожить, все просто - силенок не
хватило. Что значит - силенок не хватило? Они выпустили один истребляющий
луч, сумели бы грянуть и двумя, и тремя. И только пыль сверкнула бы от
всей эскадры! Не захотели! Выполнили какую-то свою задачу, уничтожив
"Тельца", - и отвернулись от нас. Какую задачу? Не дали аннигилировать
планету! Знали из донесений Оана, что мы задумали, и воспрепятствовали.
Чем же им мешало аннигилирование планеты? Должна же быть какая-то цель в
их действиях! Жестокие боги! Что скрывается за их жестокостью против
аранов?
Как-то ночью ко мне вошла испуганная Мэри и сказала с облегчением:
- Ты здесь? А я проснулась и подумала, что случилась новая беда, раз
тебя нет.
- Мэри, - сказал я, - ответь мне: почему Жестокие боги жестоки? Разве
жестокость соединима с могуществом? Психологи учат, что жестокость -
проявление слабости и трусости!
- Ты вносишь очень уж человеческое в межзвездные отношения, -
возразила она, улыбаясь. - Как ты поносил Оана - лазутчик, диверсант,
предатель!.. Не чрезмерно ли земно для ядра Галактики?
- Речь не об обычаях, а о логике. Не может же быть у рамиров иная
логика, чем у нас!
- А почему у нас с тобой они разные? Ты говоришь, когда чего-либо не
понимаешь во мне: "Это все твоя женская логика!" И морщишься, как будто
отведал кислого.
Я засмеялся. Мэри умела неожиданно поворачивать любой спор.
- Ты подбросила кость, которую я буду долго грызть. Хорошо, Мэри!
Постараюсь не вылезать из скромного места, отведенного человеку во
Вселенной. Я принимаю, что существует множество логик, в том числе и твоя
женская. Я назову их координатной системой мышления. Заранее принимаю, что
наша координатная система мышления не похожа на другие. И вот что я
сделаю, Мэри. Я произведу преобразование одной координатной системы в
другую, перейду от одного типа мышления к другому. И посмотрю, какие
законы останутся неизменными - поищу инвариантов. Инварианты логики и
инварианты этики, Мэри! Самые общие законы логики, самые общие законы
этики, обязательные для всех форм мышления. Общезвездная логика,
общезвездная мораль! И если и тогда я не пойму, почему с нами борются
рамиры, то грош мне цена. Таковы будут следствия твоих насмешек.
- Очень рада, что мои насмешки катализируют твой беспокойный ум, Эли.
Мэри ушла досыпать, а я продолжал метаться по комнате, выстраивая и
отвергая десятки вариантов. На одном я остановился: он требовал
немедленной проверки. Я пришел к Голосу. По рубке прохаживался Граций. Я
залюбовался его походкой. Галакты не ходят, а шествуют. Я не сумел бы так
двигаться, даже если бы захотел. В младших классах мне говорили с
негодованием: "Не шило ли у тебя сзади, Эли?" С той поры я остепенился, но
по-прежнему хожу, бегаю, ношусь, передвигаюсь, только не шествую.
Богоподобности, как называет Ромеро повадку Грация, у меня никогда не
будет.
- Друзья, - сказал я. - Командующий приказал готовиться к продолжению
экспедиции в ядро. Поврежденный звездолет мы взять с собой не можем.
Обычная аннигиляция его способна вызвать новый взрыв ярости у неведомых
врагов. Олег хочет взорвать его. У меня явилась другая мысль. Не
подвергнуть ли "Овен" тлеющей аннигиляции? В окрестностях Земли этот метод
применяется часто, когда побаиваются мгновенным уничтожением нарушить
равновесие небесных тел.
Голос все понял еще до того, как я кончил.
- И ты надеешься, что против медленной аннигиляции рамиры не
восстанут? Хочешь поэкспериментировать с самими Жестокими богами?
- Хочу поставить им осмысленный вопрос и получить осмысленный ответ.
Иного метода разговора с ними, кроме экспериментов, у нас нет. Ты сможешь
провести такую аннигиляцию, Голос, на достаточном отдалении от "Овна"?
- Расстояние мне не помеха.
Олег приказал "Козерогу" и "Змееносцу" удалиться от "Овна" на границу
оптической видимости, два оставшиеся грузовика были отведены еще дальше.
Олег внешне оставался спокойным, но я знал, что он нервничает. Если бы
противники снова генерировали луч, отдалившиеся звездолеты остались бы в
целости и погиб бы один "Овен", и без того назначенный на уничтожение. Но
не захотят ли они в раздражении от новой акции сразу покончить с нами?
"Слишком человеческое", - твердил я себе, отводя назойливые мысли о
раздражении, о гневе рамиров, но никак не мог отрешиться от беспокойства.
Я отправился к Голосу. В командирском зале распоряжался Осима. Осима имел
задание - кружить в отдалении от "Овна" и панически удирать от малейшей
опасности - и деловито держал корабль на заданном курсе и в тревожной
готовности к бегству.
В рубке ходили по дорожке вдоль кольцевой стены Граций, Орлан и
Ромеро. Голос порадовал нас, что эксперимент идет хорошо. "Овен" медленно
вытлевает, превращаясь в пустое пространство. Противодействия большого
нет.
- Как тебя понимать, Голос? Большое противодействие - это новый удар
по эскадре. Мы и сами видим, что еще не уничтожены.
- Я ощущаю стеснение, Эли. Мои команды исполнительным механизмам
замедленны. Разница в микросекундах, но я ее чувствую. Какие-то тормозные
силы...
- Голос, замедли аннигиляцию, потом усиль, но постепенно. И проверь,
как меняются тормозные силы.
Тормозные силы пропадали, когда аннигиляция затухала, нарастали,
когда она усиливалась. В какой-то момент Голос пожаловался, что если еще
убыстрить процесс, механизмы перестанут подчиняться.
- Ты опасаешься взрыва? Или что будешь заблокирован?
- Я не МУМ, меня не заблокировать! Но исполнительные механизмы
откажут в исполнении. - Он по-человечески пошутил: - Не провернуть рычага.
Я возвратился в командирский зал. "Овен" еще горел - сияющая,
крохотная горошина. Она была видна так ясно, как еще ничего мы не видели в
Гибнущих мирах: нас и погибающего "Овна" разделял уже не пылевой туман, а
чистое пространство - в него постепенно превращался бывший звездолет.
