превратилась в сплошное оранжевое пламя, от которого поднимался черный
дым. Жар стал таким сильным, что Хай быстро отступил, чувствуя, что ему
опалило бороду.
- Во имя Баала, - прошептал Хай, глядя, какпламя, названное именем
великого бога, распространяется по воде, заполняя от берега до берега всю
реку, закрывая небо черными облаками дыма. Оно налетело на остров, а когда
миновало, на нем грудами лежали обгоревшие тела, а бурелом и папирус
горели погребальными кострами.
Стена пламени понеслась вниз по течению, мимо крепостных стен, сжигая
растительность по берегам, уничтожая в реке жизнь. За десять коротких
минут погибли 20 000 душ, и их обгоревшие тела поплыли к морю или лежали
на песчаных берегах реки.
Пламя прошло. Тимон стоял, ужасаясь, и смотрел на опустошение. Он не
мог поверить своим глазам: больше половины его армии погибло в краткие
мгновения. У него осталась небольшая часть первоначального состава.
Остались лучшие люди, но он знал, что они не могут сравниться с
противостоящими им когортам. Он понимал, что должен подготовиться к атаке,
которая вскоре последует, но потратил несколько секунд, с тоской глядя на
северный берег реки, где лежит его родина. Он отрезан от нее, может быть,
навсегда.
Галеры стояли в сотне шагов от берега, носами к нему. Они были так же
страшны, как два огромных ящера, и теперь он видел их в действии. Глядя на
них, Тимон ощущал холодок страха.
За ним раздавались крики и звон оружия. Тимон повернулся. Началось
второе нападение, как он и опасался. Оно пришло именно в тот момент и
именно в том месте, где он ожидал. Оно обрушилось на его тыл в тот момент,
когда его люди еще не пришли в себя от страшного уничтожения, свидетелями
которого только что были.
Тимон почувствовал, как разгорается его гнев, поднимая его вверх.
Ненависть росла вместе с гневом. Гнев и ненависть - теперь на них
строилась вся его жизнь. Гнев оттого, что он должен сражаться с такими
людьми и таким жалким оружием. Собираясь присоединиться к схватке, он дал
клятву, которую повторял сотни раз и раньше. Я создам армию из своего
собственного племени, которая сможет сражаться с бледнокожими дьяволами.
Тимон пробивался к тылу сквозь ряды своих людей. Атака медленно, но
настойчиво прижимала его людей к реке, стеснив их так, что они не могли ни
маневрировать, ни свободно владеть оружием.
В попытках пробраться через это раскачивающееся, бушующее море черных
тел он почувствовал кошмарное ощущение. Тимон отчаянно выкрикивал приказы,
стараясь навести порядок, продвинуть своих людей вперед, развернуться, но
голос его терялся в реве битвы, и даже его огромная сила оказывалась
беспомощной в тисках черных тел.
Над головами своих людей он видел блестящие шлемы и плюмажи врагов.
Меч и топор вздымались и падали в едином ритме, и перед ними его люди
бросали оружие, поворачивались спинами и пытались зарыться в сплошной
массе своих товарищей. Давление постоянно усиливалось, сминая задние ряды
и тесня их к реке.
Над головами нападающих лучники и копейщики посылали град снарядов в
центр Тимона, и так там было тесно, что мертвецы не могли упасть, но
стояли, поддерживаемые соседними телами.
Но вот неторопливо к берегу приблизились галеры, и с их башен лучники
начали стрелять в тыл армии Тимона. Берег начал рушиться под ногами
отчаявшихся людей, и живые и мертвые скользили и падали в быстрые воды.
Скоро вода из зеленой стала коричневой, а потом и ярко-алой от крови.
- Кровавая река, святейшество, - заметил разговорным тоном капитан
галеры. - Я слышал, об этом раньше писали поэты, но вижу впервые в жизни.
Хай молча кивнул. Он видел, что битва достигла пункта равновесия.
Отряд Бакмора, даже усиленный солдатами Маго, не мог продвинуть противника
дальше ни на ярд. Скоро давление уменьшится, топорники уже устали. И тогда
армия рабов рванется наружу, как освобожденная тетива. Нужно еще ничтожное
давление, чтобы опрокинуть рабов в реку, но оно должно начаться в
ближайшие несколько минут.
Хай нетерпеливо прошептал: "Давай, Бакмор. Ты ослеплен кровью? Жажда
битвы затуманила твой разум? Момент настал, но он проходит". - И Хай начал
беспокойно расхаживать по палубе. Ему ясно было, что нужно сделать, и его
изумляло, что окружающие не видят этого.
- Давай, Бакмор, давай! - просил он и тут же облегченно вздохнул.
- Точно в срок!
Бакмор ударил боевыми слонами в остатки армии Тимона. С топотом и
криком огромные серые животные брели прямо по телам, топча их ногами,
поднимая хоботами и швыряя в небо. 10 000 глоток испустили отчаянный крик,
и армия Тимона устремилась в воду.
- Пора! - крикнул Хай, и галеры устремились к берегу. Они подошли
рядом, и с них устремились 400 топорников во главе с Хаем Бен-Амоном.
Его люди старались не отставать от него. Потому что в Шестом легионе
самое почетное место в битве - рядом с верховным жрецом. Но топор с
грифами так быстро прокладывал дорогу, что нужно было быстро идти, чтобы
не отстать от него.
- За Баала! - И они пожинали кровавую жатву, так что земля у них под
ногами превратилась в красную грязь, и река ярко расцвела.
Хай увидел Тимона. На мгновение, пораженный, он замедлил движения
руки, и в него ударило копье, царапнув ребра. Обратным движением топора он
убил копейщика, а потом начал прорубать себе путь к Тимону. Работа шла
медленно, а Тимон отступал перед ним к берегу реки.
- Тимон! - отчаянно закричал Хай, и ужасные дымящиеся глаза
повернулись к нему и на мгновение задержались. Это были глаза леопарда в
ловушке, жестокие и безжалостные.
- Вызов! - крикнул Хай. - Сражайся со мной!
В ответ Тимон откинулся и бросил в Хая свое копье. Хай присел, и
копье, задев его шлем, погрузилось в горло соседа. Тот закричал и упал.
Тимон повернулся и тремя большими шагами достиг берега. Он прыгнул в
красную воду и поплыл мощными гребками, которым его научил Хай.
Хай тоже добрался до берега, сорвал шлем и нагрудник, разрезал
кожаные ремни поножей и скинул сандалии.
Обнаженный, если не считать пояса, на котором держался топор, Хай
посмотрел на реку. Тимон был вне пределов досягаемости лучников с берега,
на полпути к сотрову за то время, какое понадобилось Хаю, чтобы раздеться.
Хай нырнул с берега и ударился о воду. Потом поплыл в кровавой воде,
гребя длинными мощными руками и вспенивая воду ногами.
Тимон на острове нашел оружие. Копья сгоревших лежали на земле.
Когда Хай коснулся дна и пошел на остров, Тимон бросил в него первое
копье. Взмахом топора Хай отразил копье, копье попало в голову топора,
похожую на большую бабочку, и Хай отбросил его, будто это насекомое.
Тимон бросил еще и еще, а Хай преследовал его по скалистой, усеянной
телами почве, и каждое брошенное копье отражал топор, и оно, беспомощно
вращаясь, падало на землю.
В отчаянии Тимон подобрал булыжник размером с голову. Он поднял его
над головой обеими руками и, сделав шаг вперед, бросил. Камень нанес Хаю
скользящий удар в плечо и сбил на землю. Хай упал на спину, топор вырвался
из его рук.
Тимон бросился на него, забыв обо всем в своем гневе и ненависти. Хай
приподнялся, как копье, устремившись вперед.
Голова Хая ударила Тимона в грудь, в районе ребер, и с громким звуком
весь воздух вырвался из легких Тимона. Тимон согнулся и опустился на
колени, сжимая грудь обеими руками.
Хай нагнулся к нему и ударил по голове, как гладиатор, Ударил кулаком
под ухо, и Тимон без чувств свалился на камни.
- Я не могу убить тебя, Тимон. - Голос Хая долетал к нему сквозь
серый туман и как бы с большого расстояния. - Хоть ты и заслуживаешь
смерти, как никто до тебя. Ты поднял меч против меня и моего царя - ты
заслуживаешь смерти.
Зрение проянилось, и Тимон увидел, что лежит на спине с вытянутыми
руками. Он попробовал шевельнуться и понял, что связан. Кожаные веревки
плотно прижимали его к земле. Он повернул голову и увидел, что лежит на
северной стороне острова, скрытый от наблюдателей с южного берега реки,
наедине с Хаем.
Рядом горел небольшой костер. Хай разжег его от тлевших остатков, и
теперь в нем нагревался широкий наконечник копья и отбитым древком.
- У нас мало времени. Скоро меня станут искать, и тогда дело уйдет из
моих рук. - Хай начал объяснять. - Я поклялся своим богам, поэтому не могу
наказать тебя так, как ты того заслуживаешь. Но у меня долг перед моим
царем и народом. Я не могу допустить, чтобы ты снова поднял на нас меч.
- Римляне нашли для этого способ, и хотя я ненавижу все связанное с
римлянами, мне придется воспользоваться их способом.
Хай встал и склонился к Тимону.
- Я ошибся в тебе. Никто не может приручить дикого леопарда. - Хай
держал свой топор в правой руке. - Ты никогда не был Тимоном, ты всегда
оставался Манатасси. Ты так же отличен от меня, как цвет твоей кожи
отличается от моей. Между нами нет связи, это была иллюзия, и хотя говорим
мы на одном и том же языке, слышим совершенно разные звуки.
- Твое назначение - стараться уничтожить все, что я считаю дорогим,
все, что создал мой народ. Мое назначение - защищать это всей своей
жизнью. - Хай помолчал, и когда продолжил, в голосе его звучало искреннее
сожаление. - Я не могу убить тебя, но я могу быть уверен, что ты больше
никогда не поднимешь меч.
Запел топор, и Тимон крикнул один раз, а потом застонал, а
отрубленная правая рука дергалась и дрожала, как умирающее животное, на
сожженной земле острова.
Хай взял с костра раскаленный наконечник и прижег им перерубленные
сосуды на обрубке руки. Потом перерезал ремни, державшие Тимона.
- Иди, - сказал он. - Теперь ты должен довериться реке. Скоро на
остров придут мои люди.
Тимон дотащился до берега и на краю воды оглянулся на Хая. Его
огромное тело было искалечено и изранено, но глаза казались ужасными.
Он медленно вошел в воду, прижимая к груди обрубок руки. Течение
подхватило его, голова превратилась в точку на широкой реке и исчезла за
поворотом. Хай смотрел ему вслед, пока он не скрылся из вида, потом
подобрал с земли отрубленную руку, бросил в огонь и сверху навалил сухих
листьев.
Бакмор выкопал ямы для сожжения на берегу реки, и они с Хаем обошли
ряды павших, которые лежали на своем последнем деревянном ложе. Это обряд
прощания, и Хай остановился и посмотрел на старого Маго. В смерти командир
гарнизона приобрел достоинство, которого ему не хватало в жизни.
- Сладок ли вкус славы, Маго? - негромко спросил его Хай, и ему
показалось, что Маго улыбнулся в своем сне.
Хай спел хвалу Баалу и потом собственноручно зажег погребальный
костер.
Танит не было на стенах, когда они с триумфом вернулись в Сетт, но
Хай нашел ее в ее комнате. Она плакала, лицо ее побледнело, под глазами
показались темные пятна.
- Я боялась за тебя, мой господин. Сердце во мне горело, но я не
плакала. Я держалась очень смело. Выдержала весь этот ужас. И только когда
мне сказали, что ты жив, я заплакала. Разве это не глупо?
Прижимая ее к себе, Хай спросил: "Ну что, похоже на стихи поэтов?
Такое же все славное и героическое?"
- Это ужасно, - прошептала Танит. - Ужасней, чем я могла себе
представить. Отвратительно, мой господин, настолько отвратительно, что я в
отчаянии. - Она замолчала, снова припоминая все. - Поэты никогда не пишут
о крови, о криках раненых и... обо всем остальном.
- Да, - согласился Хай, - мы об этом не пишем.
Ночью Хай проснулся и обнаружил, что Танит сидит рядом с его
