сдерживали веселящиеся толпы. Тьма принесет бесстыдное развратное веселье,
каким всегда отличался праздник. Ночью благородные матроны и их
хорошенькие дочери выскользнут из домов, закутавшись в плащи и капюшоны,
чтобы присоединиться к веселью толп или по крайней мере следить за ним с
горящими глазами и сдерживаемым смехом. В течение дня и ночи законы
общества переставали действовать, и ни один муж, ни одна жена не смели
требовать объяснений от своих супругов. Так бывало только раз в пять лет,
и когда праздник кончался, у всех были затуманенные вином головы, бледные
лица и дрожащие руки, а также тайные самодовольные усмешки.
К середине дня Ланнон был пьян, счастливо и полностью пьян, так же
как большинство его гостей. Приемный зал дворца изнемогал от жары. Солнце
яростно било в плоскую глиняную крышу, а тепло разгоряченных тел пятисот
аристократов и жар от многочисленных дымящихся горячих блюд превращали
этот зал в раскаленную печь.
Рев голосов заглушал героические усилия музыкантов, и искусство
обнаженных танцовщиц вознаграждалось градом спелых фруктов, нацеленных
группой молодых благородных рыцарей. Заключались пари о том, в какую
именно часть девичьего тела попадут меткие стрелки, и в этих пари ставки
были немаленькие.
Погрузившись в вино и разговоры, Ланнон не замечал перемены,
происшедшей с пирующими, пока зал соверешенно не затих. Ланнон поднял
голову и нахмурился, видя, как застыли руки музыкантов на их инструментах,
как стояли, будто парализованные, танцовщицы, а гости таращили глаза.
Хмурое выражение сменилось яростной гримасой, когда Ланнон увидел Хая
Бен-Амона, приближающегося к нему по центру зала. Хай в белой одежде с
вшитой по краям золотой нитью. На нем золотой пояс и украшенный
драгоценными камнями кинжал. Волосы и борода тщательно намаслены и
причесаны, золотые ушные кольца свисают на плечи.
С серьезным выражением он склонился перед царем, и его золотой
мелодичный голос долетел до самых дальних уголков зала.
- Мой царь, я пришел возобновить свою присягу верности, данную тебе.
Пусть все знают, что верность тебе я ценю превыше всего, что буду верен
тебе до смерти и после нее.
Как и предполагал Хай, Ланнон был застигнут врасплох. Мозг его был
одурманен неожиданностью и вином. Он поискал слов для ответа, но прежде
чем нашел, Хай быстро встал.
- В знак своей верности я предлагаю дар. - Он махнул рукой, и все
головы повернулись к входу в зал.
В зале появилась огромная фигура Тимона, он прошел по залу и
остановился рядом с Хаем. Смотрел в лицо Ланнона своими свирепыми
дымящимися глазами.
Хай прошептал: "Вниз!" И пнул гиганта. Тимон медленно опустился на
одно колено и склонил голову.
- Но он принадлежит богам, - хрипло возразил Ланнон. - Ты сам объявил
его отмеченным богами, жрец.
И Хай собрался с силами, напрягся, чтобы принести свою жертву.
Несмотря на то, что он уже объяснил все и богам и Тимону, он волновался.
Необходимо вернуть милость царя, объяснил Хай, а это единственный способ.
Иначе он не может вырваться из тупика. Он должен преподнести раба. Хай
просил у великого Баала разрешения пренебречь знаками на ногах раба. Он
просил об этом вслух, в полдень, расхаживая по плоской крыше своего дома.
Отдаленный раскат летнего грома - это и был нужный Хаю ответ. Боги
ответили, но Хай все равно нервничал, ответ был неясный и двусмысленный. К
тому же Хаю было очень трудно признавать свою ошибку, это подрывало самые
основы его существа.
- Мой господин, - сказал Хай. - Я ошибся. Боги сообщили мне, что
знаки не священны.
Ланнон смотрел на Хая. Он слегка покачал головой, как будто не
доверял своим ушам.
- Ты хочешь сказать... ты отдаешь его мне без всяких ограничений? Я
могу немедленно уничтожить его. если захочу? - Он наклонился, пристально
глядя на Хая. - Ты отдаешь его мне без условий?
- Я заявил о своей любви к царю, - ответил Хай и ногой подтолкнул
Тимона.
Громкий рокочущим басом на почти совершенном пуническом Тимон
произнес: "Я здесь как доказательство этой любви".
Ланнон откинулся на подушках. Он обдумывал положение, лицо его снова
нахмурилось.
- Ты хочешь связать меня! Условия все равно есть, только они скрыты,
- прорычал он.
- Нет, мой господин. Никаких цепей, кроме уз дружбы, - сказал
негромко Хай. Они смотрели друг другу в глаза. Ланнон начинал краснеть от
гнева, Хай сохранял спокойствие.
Неожиданно лицо Хая сморщилось, птичьи глаза блеснули. Кольца,
свисающие на щеки, задрожали от сдерживаемого смеха. Ланнон раскрыл рот,
собираясь крикнуть, отвергнуть предлагаемый дар и дружбу, но вместо этого
смех вырвался из его губ. Он смеялся, пока слезы не полились ему на щеки,
а между приступами смеха он стонал от боли в мышцах живота.
- Лети для меня, Птица Солнца, - прорыдал он, и Хай уселся рядом с
ним на подушки, дрожа от смеха.
- Рычи для меня, Великий Лев, - воскликнул он, и девушка рабыня
наполнила вином чашу и поднесла ему. Хай отпил половину и протянул чашу
Ланнону. Тот осушил ее. Несколько капель вина вытекли из уголков рта и
пропали в золотой бороде. Ланнон разбил чашу о каменный пол и сжал плечи
Хая.
- Мы потеряли много времени, моя Птица Солнца. Надо наверстать его.
Что сначала?
- Пить, - сказал Хай.
- Ага! - воскликнул Ланнон. - А потом?
- Охотиться, - предложил Хай, выбрав любимое занятие царя.
- Охотиться! - повторил Ланнон. - Пошлите за начальниками охоты,
завта мы отправляемся охотиться на слонов!
- Астарта, мать земли, как умножилась твоя краса, - бормотал Хай,
грациозно раскачиваясь и глядя в ночное небо. Он пошатнулся, но
прислонился к стене и не упал. Выпрямившись, он продолжал рассматривать
удивительный астрономический феномен. Над пирующим городом нависли четыре
серебряные луны. Хай закрыл один глаз, и три луны исчезли, открыл - и они
вновь появились.
- Астарта, направь шаги твоего слуги, - попросил Хай, оттолкнулся от
стены и пошел по узкой улице в сторону гавани. Споткнулся о тело, лежащее
в тени, и неуверенно наклонился в поисках признаков жизни.
Тело издало пьяный крик, когда Хай повернул его на спину, и к Хаю
донесся сильный запах вина. Это напомнило ему о телах, лежавших повсюду в
оставленном им банкетном зале. И среди них улыбающийся во сне Ланнон.
- Сегодня у тебя хорошая компания, гражданин Опета, - усмехнулся Хай
и пошел дальше по переулку. В углу стены шевельнулась тень. Хай с
любопытством посмотрел на нее, увидел две головы и одно тело, услышал
тяжелое дыхание и страстные вздохи. Движения абсолютно характерные. Хай
улыбнулся, споткнулся и чуть не упал. Он увидел, что на него из тени
смотрит испуганное девичье лицо. "Да плодоносит все на земле", - негромко
сказал он ей и пошел дальше, и тут же еще одна темная фигура выскользнула
из-за угла и последовала за ним. Фигура была совершенно укутана в грубый
коричневый плащ, а движения у нее были вкрадчивые и обдуманные.
Пристань была заполнена веселящимися людьми, повсюду горели костры. В
неподвижных черных водах озера вспыхивалияркие красные отблески. Вокруг
костров, взявшись за руки, плясали люди. Некоторые женщины, отбросив все
запреты, обнажились по пояс, и брызги вина на их белом теле казались
брызгами крови.
Хай остановился и некоторое время смотрел на них, а следовавшая за
ним фигура смешалась с толпой веселящихся.
Когда Хай пошел дальше, фигура в плаще тотчас двинулась за ним.
Переулок, который вел к дому Хая, был покрыт тьмой, но в нише над воротами
тускло горела лампа, оставленная, чтобы приветствовать хозяина.
Хай ощупью пробирался к воротам, а следавашая за ним фигура
приблизилась. Хай из-за звука своих шагов не слышал шелеста одежды и
легкой походки за собой.
Хай добрался до ворот и стоял в тусклом свете. Кинжал его находился
под плащом, правую руку он протянул к воротам. И в этот мемент, когда он
не был готов к сопротивлению, темная фигура бросилась к нему. Кто-то
схватил его за руку и прижал к стене. Вино замедлило его реакцию, он
поднял вверх лицо в удивлении и тревоге. Увидел приближающуюся темную
фигуру, лицо которой скрыто, и прежде чем смог что-нибудь сделать, к его
губам прижались мягкие губы, он почувствовал прикосновение мягких грудей и
бедер.
Он стоял как парализованный. Стоял несколько секунд, а губы и руки
дразнили его. Потом с хриплым криком он потянулся к упругой женской
фигуре, и она тут же исчезла, ускользнула за пределы его досягаемости.
Он устремился за ней, шаря руками в воздухе, фигура отпрянула,
скользнула за ворота в дом Хая и захлопнула их.
Отчаянно ругаясь, Хай боролся с воротами, наконец открыл их и вбежал
во двор.
Во дворе что-то мелькнуло и исчезло в доме, Хай побежал следом,
споткнулся о подушку и растянулся во всю длину, перевернув при этом стул,
на котором стояла амфора с вином и чашки. Они с грохотом разбились, вино
разлилось по глиняному полу. Издевающийся смех из темноты возле дома; Хай
с трудом встал и бросился вперед. Он увидел силуэт фигуры в плаще на фоне
освещенной двери его собственной спальни.
- Подожди! - крикнул он. - Кто ты? - Поднятые шумом, прибежали
домашние рабы, в панике и торопливо вооружившиеся.
- Уходите! - яростно крикнул им Хай. - Если вы... если кого-нибудь я
увижу вне его помещений до утра, выпорю! - И они ушли в свои помещения,
совсем не встревоженные его угрозой. Хай сохранял достоинство, пока не
исчез последний из них, потом повернулся и побежал к двери своей спальни.
Здесь, на низком столике у кровати, горела лампа. Фитиль был едва
поднят, отбрасывая кружок тусклого света и оставляя почти всю команту в
тени. Возле лампы стояла женщина в плаще. Она стояла неподвижно, лицо ее
было совершенно скрыто капюшоном, но Хай уловил отражение света в ее
глазах.
Хай пролетел полкомнаты, но в неправильном направлении. Повернулся к
женщине, и в этот момент она наклонилась и задула лампу. Комнату наполнила
тьма, и очередной прыжок Хая закончился у стены. Он собрался с силами - он
теперь быстро трезвел - и присел у стены, прислушиваясь.
Услышал шорох одежды и прыгнул. Пальцы его ухватили край плаща.
Приглушенный вскрик, и материя выскользнула у него из рук. Он выругался и
широко развел руки, как слепой.
Почувствовал рядом движение, легкое дыхание, мягкий шелест. Быстро
протянул руку, и пальцы его коснулись гладкой кожи. Он ощутил
прикосновение к голой спине, к выпуклостям ягодиц. Негромкий смешок, и она
вновь исчезла. Хай застыл, сердце колотилось о ребра, и от мгновенно
возникшего физического влечения закружилась голова.
Женщина сбросила плащ. Он наедине с женщиной, увертливой, как щука, и
обнаженной, как новорожденный ребенок. Как крадущийся леопард, он
устремился за ней, раздеваясь на ходу, пока на нем не остались только
ушные кольца. Он был гол, как его страсть.
Теперь она впала в панику в темноте, не в силах контролировать свои
выдохи и нервный смешок. Хай охотился за ней по слуху, загоняя в угол у
кровати.
Она чуть не сбежала опять, нырнув под его руку, но он успел поймать
ее длинной рукой за талию и без усилий поднял. Она завизжала, дергаясь,
как пойманное животное, кулаками била его по лицу и груди.
Он отнес ее на толстую груду шкур, из которых состояла его постель.
Хай проснулся с ощущением мира и счастья.
Тело его смягчилось и расслабилось, но мозг работал четко. В комнату
пробивались первые розовые лучи рассвета и доносились крики птиц с озера.
